— А я откуда знаю? Прокладок на складе второй месяц нет. — Борщов повернулся к практикантам. — Пошли, пошли!
— А что ж делать? — Старичок совсем растерялся.
— Думай! На то ты и астроном, чтобы думать! Верно? — подмигнул Бортов практикантам.
— Может, можно где-нибудь достать? — начал понимать старичок.
— Где ж я ее тебе достану? Что я — золотая рыбка? — отрезал Борщов.
— Я бы отблагодарил…
Борщов возмутился:
— Чего? — Он повернулся к практикантам: — Во ловкач! Отблагодарил. Дай-ка ридикюль, Вова! — Борщов взял у Бубнова чемодан, открыл его. — Была у меня где-то одна… своя собственная… импортная. А, вот она… — он показал старичку прокладку, — французская. Двадцать шесть за нее отдал!
Борщов с практикантами садился за стол в просторном зале столовой самообслуживания.
— Обедать здесь будем! — Он придвинул к себе тарелку с солянкой. — Быстро! Дешево! Сердито! — Борщов намазал кусок хлеба горчицей, откусил половину куска. — Вот так набегаешься за день — аппетита никакого…
— А почему вы мастером не станете? Не назначают? — спросил Бубнов.
— Меня? Да тысячу раз предлагали! А на кой?
— У вас атрофировано честолюбие.
— Чего?
— Ну… отсутствует тяга… к славе.
— Да какая у мастера слава? Он что, хоккеист? И потом, не думай, у мастера забот полон рот. И один оклад! А я на сдельной — сам себе хозяин… да еще за переработку…
— И навар… — добавил Седин.
— О! Архимед! Соображаете! — Борщов достал из кармана два рубля, положил один перед Сединым, второй — перед Бубновым. — На кино!
— Спасибо, не надо… — Седин отодвинул рубль к Борщову. Бубнов посмотрел на товарища, тоже вернул Борщову рубль.
— Богатые? — Борщова задело.
— Не нищие…
Борщов посмотрел на уткнувшихся в тарелки ребят, взял рубли, сунул их в карман.
— Да нужны вы мне, как собаке пятая нога… Мороки с вами много, а зарплата та же!
Вчерашний друг-дезертир Борщова Коля сидел на скамейке, грустно смотрел на возившихся в песочнице малышей.
— Здорово! — Борщов бодро шел по двору, гнал перед собой пустую консервную банку. Коля встал.
— Здравствуй, — грустно ответил он. Борщов пожал ему руку.
— Ты чего здесь делаешь? Коля поник головой:
— Она меня из дому выгнала…
Только сейчас Борщов заметил у подъезда Колин чемодан и раскладушку.
…Они вошли в квартиру Борщова. Коля достал из чемодана свои вещи. Борщов стоял за его спиной. С любопытством заглядывал в чемодан.
— Она мне и постельное белье дала, один комплект, — Коля выложил на стол простыни. — За вторым велела зайти, как из прачечной заберет…
— А это чего? — поинтересовался Борщов.
— Рубашки.
Коля достал из чемодана аккуратно сложенные в целлофановый пакет рубашки.
— Это тебе в прачечной так гладят? — удивился Борщов.
— Нет, Клавдия…
— А это чего?
— Носки. Из бараньей шерсти.
Борщов достал папиросу.
— А это? — Закурив папиросу, Борщов продолжал досмотр.
— Ботинки модные. Она мне их на день рождения подарила… — Коля положил на стол туфли на платформе. — Ты, если сможешь, не кури при мне, а?
Борщов недоуменно посмотрел на Колю.
— У меня и от дыма аллергия… — пояснил гость.
— Врешь!
Коля полез в карман пиджака. Достал бумажник, вынул из него вырезку из газеты.
— Да видел, видел… — отмахнулся Борщов, отошел к окну, закурил, выпустил дым в форточку.
На балконе дома-башни выжимал штангу парень с обнаженным торсом.
— Ты на тахте или на раскладушке любишь спать? — Коля устанавливал раскладушку.
— Все равно… — сказал Борщов.
— Как хочешь… — Коля переложил с тахты на раскладушку сверток с постелью Борщова. Стал стелить на тахту свою простыню.
Борщов выбросил в форточку окурок, подошел к столу, на котором возвышалась гора Колиных вещей. Взял пакет с рубашками, посмотрел на них.
— А это чего?
На нагрудном кармане Колиной рубашки был вышиты затейливые буквы «Е» и «К».
— Ермаков вензель, — пояснил Коля. — Ермаков Николай.
— Да… — Борщов полез за папиросами, вспомнил про Колину аллергию, пошел к окну. — Ну ничего! Я теперь себе бабу с умом подберу!
Гремела и плясала вечерняя дискотека.
Жил был я…
Стоит ли об этом?
Шторм бил в мол…
Молод был и мил…
— с надрывом пел в микрофон солист в малиновом сюртуке.
Борщов в Колиных туфлях появился на площадке, огляделся, заправил галстук под пояс, застегнул пиджак и, покачиваясь в такт музыке, двинулся вдоль шеренги нерешительных кавалеров и неприглашенных дам.
Дамы были разные. Худые и полные, брюнетки и блондинки и даже седые, в «мини» и «макси», в брюках и сапогах. Но ни одна Борщова не устраивала.
И вдруг он замер, пораженный бюстом блондинки в бордовом джемпере. Возле блондинки стоял щуплый бородатый парень.
Борщов протянул блондинке руку:
— Ршите…
— Занято, — коротко бросил бородач и повернулся к блондинке: — Пошли!
Борщов повернулся к стоящей к нему спиной длинноволосой брюнетке. Постучал ей пальцем по спине:
— Станцуем?
Брюнетка, обернулась — Борщов опешил. Брюнетка оказалась усатым брюнетом.
— Чего? — пробасил брюнет.
— Пардон, — извинился Борщов и отошел. Он прислонился к стенке, неодобрительно посмотрел на лихо отплясывающие пары.
Рядом с ним стояла худенькая девушка с высокой прической.
Борщов сказал девушке, кивнув на танцующих:
— Трясучка, физзарядка.
Девушка улыбнулась. Танец кончился. Блондинка с бородатым вернулись на свое место. Солист в бархатном пиджаке объявил в микрофон:
— Белый танец. Дамы приглашают кавалеров.
Оркестр заиграл танго.
Борщов снова подошел к блондинке:
— Ршите?
Блондинка сделала было шаг навстречу Борщову, но тут снова вмешался бородач:
— Ты что, глухой, дядя? Дамы же приглашают кавалеров! Дамы!.. — и подхватил блондинку. Повел ее мимо Борщова.
Девушка с высокой прической сказала бородачу:
— А вы тоже не дама!
Бородач резко обернулся, нахохлился, грозно уставился на девушку:
— Чего?
— Не дама!
— Чего?!
Борщов пояснил бородачу:
— Она ошиблась, — И девушке: — Он дама. Он только метелку себе для маскировки приклеил.
Девушка улыбнулась.
— Чего? — в голосе бородача нарастала угроза. — Ладно, потом поговорим.
Он обнял блондинку, в танце увел ее в гущу пар.
— Сморчок! Титька тараканья! — бросил ему вслед Борщов, привалился к стенке, вздохнул.
— Буфет здесь есть? — спросил он у девушки с высокой прической.
— Не знаю. Я здесь первый раз.
— Нет, наверное, здесь буфета… — уныло заключил Борщов.
Девушка кивнула, посмотрела на Борщова, робко спросила:
— Разрешите вас пригласить?
— Меня? — удивился Борщов и посмотрел на девушку сверху вниз.
— Вас.
— Неохота чего-то… — Худенькие брюнетки Борщова не интересовали.
— Извините… — смутилась девушка.
Я буду ждать тебя
Возле пальм у трех дорог,
Когда вернешься ты,
Как бы ни был путь далек…
— пела солистка в замшевой юбке.
Танцы подходили к концу. Танцевало пар десять, а у стены, которую еще совсем недавно подпирала девичья шеренга, одиноко маячила фигура девушки с челкой. Она не сводила глаз с Борщова — тот бережно вел по паркету рыжую девицу с еще более прекрасным, чем у блондинки бородача, бюстом.
Готовые к любым неожиданностям двое милиционеров сидели в мотоцикле с коляской, наблюдали за расходившимися любителями танцевальных вечеров.
Любители расходились с танцев по-разному: кому повезло — парочками, кому нет — в одиночку.
Девушка с высокой прической шла одна, Борщов, гордо поглядывая на окружающих, бережно вел под руку рыжую девицу. Ворковал ей на ухо:
— Посидим… послушаем радио… — он взглянул на часы, — программу «Для тех, кто не спит».
Борщов покосился на рыжую — та особого желания слушать радио не проявляла, но и не отказывалась.
— Вас как зовут? — спросил Борщов.
— Людмила.
— А меня Руслан. — Он остановился. — Мать честная! Я ж заму по кадрам не позвонил! Я сейчас!
С сожалением выпустив рыжую, Борщов заскочил в телефонную будку. Рыжая на отлучку Борщова не обратила ни малейшего внимания, шла по тротуару, гордо неся свой пышный бюст. Беспокойно глядя вслед, Борщов бросил в автомат монету, торопливо набрал номер, быстро заговорил:
— Русланыч? Там у меня штукатур мой ночует. Скажи ему: пусть берет подушку с матрасом и дует спать в ванную! Понял? Быстро!
Борщов выскочил из будки, бросился догонять рыжую, завернул за угол и поскучнел.
В темноте стояли трое парней. Двоих Борщов увидел первые, третьего — кавалера блондинки в бордовом джемпере — узнал сразу. Бородач зашел за спины парней, ткнул в Борщова пальцем:
— Этот.
Лил дождь. Барабанил по стеклу витрины, за которым в театральных позах стояли розовые манекены, пузырился на асфальте, струйками стекал по ветровому стеклу стоящей возле отделения милиции желтой «Волги».
Из отделения вышел Борщов, помятый, с синяком под глазом. Посмотрел на дождь, натянул на голову пиджак побрел по лужам.
— Вас отпустили?
Борщов оглянулся. Девушка с высокой прической стояла под козырьком витрины магазина «Одежда». Дрожала от холода — зуб на зуб не попадал.
— Ты чего здесь делаешь? — удивился Борщов. Девушка потупилась:
— Я подумала…
— Чего? Чего? Подумала?
— Я волновалась… — тихо сказала девушка.
— Волновалась… Ты чего, дворник?
— Почему? — растерялась девушка.
— А чего ж милицию звала? — Борщов вздохнул. — Теперь из-за тебя мне на работу напишут…
Он пошел по лужам.
— Извините, пожалуйста… — Девушка чувствовала себя виноватой.
Борщов остановился, посмотрел на нее:
— Ты где живешь?
— В старом городе, — ответила она тихо.