— Афоня, а где этот Држ… Дхвр?.. — задала вопрос пожилая женщина.
— Дзаржджабайры? На Тянь-Шане.
— А… — Она села.
Восемь практикантов, сидящих отдельно, переглянулись. Федул цыкнул на них.
Фомин продолжил процедуру обсуждения.
— Кто еще хочет выступить по данному ЧП? — Зал молчал. — Активнее, товарищи! Активней. — Он повернулся к Борщову: — Зачем в фонтане купался, Борщов? Жарко было?
— Из-за машины… — лениво ответил Борщов.
— Тонула?
— Да нет — на спор. Я шел в компании, а она говорит: слабо Автандилу нырнуть! Ну, я и нырнул…
— А почему ты? Пусть бы Автандил и лез! Вечно тебе, Борщов, больше всех надо…
Фомин подумал.
— Да все равно нехорошо, Борщов; мы тебе путевку со скидкой дали. А ты — в фонтан. Что ж, товарищи, факт хулиганства Борщовым признается. Кто хочет высказать свое отношение к данному ЧП? Может, вы скажете, Владимир Николаевич? — обратился он к начальнику.
Начальник покачал головой.
— Активней, товарищи! Активней! Сами себя задерживаете… — мучился Фомин.
Между Беликовым и Рахимовым дремал маленький человек с унылым лицом, Беликов ткнул его локтем. Мужчина вздрогнул, открыл глаза, спросил испуганно:
— А? Что?
— Тебе выступать!.. — шепотом сказал Беликов.
— По какому вопросу?
— По общему…
Мужчина встал, подтянул брюки, откашлялся. Фомин обрадовался:
— Давай, Воронков!
— Товарищи! — начал Воронков. — Мы, работники коммунального хозяйства, отдаем изо дня в день свои силы, ум и знания нормальной эксплуатации жилого фонда, бесперебойной работе систем горячего и холодного водоснабжения, а также канализации… Нас, работников коммунального…
— Погоди, Воронков, — остановил его Фомин, — давай по существу вопроса! Ты что по Борщову предлагаешь?
Воронков замялся:
— По Борщову?
— Благодарность, — прошептал за его спиной Беликов.
— Борщову? За что? — удивился Воронков.
— За рыцарское отношение к дамам.
Фомин нервничал:
— Быстрей, Воронков, не задерживай собрание!
Воронков неуверенно предложил:
— Можно, конечно, Борщову… благодарность вынести…
— Чего? За что? — опешил Фомин.
— За то, что он по-товарищески к женщинам относится…
Зал лег…
Фомин рассердился:
— Ну, Воронков, не ожидал! Сознательный вроде человек, а туда же! Стыдно, Воронков! Стыдно!
— Да я…
— Садись! — сказал Фомин. — У кого будут конкретные предложения по Борщову? Давай, Беликов!
— Я предлагаю на всех фонтанах написать, что они не бассейны! На всех бассейнах — что они не фонтаны, на всех унитазах — что они не фонтаны и не бассейны!
— На Борщове — что он не Автандил! — добавил Рахимов и громче всех рассмеялся своей остроте. Однако тут же замолчал под свирепым взглядом Борщова.
— Раскудахтались… — добродушно сказал Фомин и постучал карандашом по графину. — Тише, товарищи, тише… Вострякова хочет выступить… Иди на трибуну, Людмила Ивановна!
Вострякова привстала.
— Я с места…
— И в карьер! — добавил кто-то.
В зале засмеялись.
— Тише, товарищи! Не сбивайте… Давай, Людмила Ивановна! — подбодрил ее Фомин.
— Мы вот тут смеемся, а на наших глазах человек гибнет… — начала Вострякова.
— Не утонул же… — заметили в зале.
— Помните, каким он к нам пришел? А каким сейчас стал? — наступала Вострякова.
— Каким? — поинтересовался Борщов.
— А таким! От тебя даже практиканты в первый же день отказались!
— Да я сам от них отказался! Я не обязан людей бесплатно обучать!
— Вот видите! У него же ничего святого нет! В голове одна водка… Вчера вот взял и ушел с аварии… Триста квартир без воды остались, а ему наплевать… Взял и ушел!
— А я не обязан после работы вкалывать!
— А ты и во время работы не работаешь!.. Только и знаешь, что деньги с жильцов брать!
— А ты видела, как я деньги брал? Ты мне их давала?
— Ты бы помолчал, Борщов! — вмешался Рахимов. — После тебя как на вызов приду — На меня как на разбойника смотрят!
— А как на тебя еще смотреть-то могут? С твоей-то фотографией! — парировал Борщов.
— Что?
— В зеркало посмотрись!
Все опять засмеялись.
Фомин постучал карандашом по графину:
— Тише, тише, товарищи! Так мы до утра не кончим!
— Продолжай, Людмила Ивановна…
Вострякова продолжала:
— Вот мы и смеемся! Он вот сейчас товарища оскорбляет — а нам смешно! Он на весь свет нас опозорил — а нам смешно! Он по вытрезвителям валяется — а нам смешно! Ну прям заливаемся от радости!
— А что вытрезвитель?! Что вытрезвитель! — взвелся Борщов. — Туда, если хочешь знать, любой может случайно попасть!
— Погоди, Борщов. — Фомин повернулся к Востряковой. — Ты, конечно, права, Людмила Ивановна, собрание ведет себя крайне легкомысленно… Совсем зачеркивать работу коллектива по воспитанию Борщоватоже не стоит, мы не только смеемся. — Он покопался в бумагах. — Не только… вот. Порицания мы ему выносили! На вид ставили! Беседовали.
— Владимир Николаевич с ним неоднократно беседовал! У него даже выговор есть!
— Это я болел тогда, наверно…
— Людмила Ивановна, мы ему и выговор выносили!
— А что толку? — Вострякова махнула рукой.
— Ну а ты-то что предлагаешь? Конкретно? — спросил Воронков.
Вострякова растерялась:
— Не знаю… Но надо как-то повлиять на него… заинтересовать чем-нибудь, что ли? Ведь без всяких интересов живет человек… — Она опять махнула рукой. — А… не умею я выступать!
Вострякова села.
— А чем? Чем мы его должны заинтересовать? — спрашивал Фомин.
— Портвейном! Я предлагаю скинуться и купить Афоне портвейна три семерки! — предложил Беликов.
В зале засмеялись.
— Тише! Хватит! — закричал Фомин. — Беликов, я тебя удалю с собрания! Товарищи, у кого есть конкретные предложения по Борщову? Давай, Воронков, только не остри!
— Я и не собираюсь! Я предлагаю уволить Борщова!
— Почему уволить? — спросил Рахимов.
— А потому, что из-за таких алкашей жизни людям нет! Вон у моей сестры муж, Федул, кстати, приятель Борщова, все пропил, жену бьет… А его все воспитывают! Все заинтересовывают! Стрелять таких надо! — Воронков сел.
— Так, товарищи, — сказал Фомин. — Наконец-то поступило конкретное предложение — уволить Борщова! Другие предложения будут!
— Дай Афоне слово… пусть он сам чего-нибудь скажет! — предложила пожилая женщина.
Борщов встал:
— А чего мне говорить? Хотите увольнять — увольняйте! Подумаешь, напугали! Что я, работу себе не найду? Не при капитализме живем!
Зал загудел.
— Да уволить его — и точка! Хватит с ним цацкаться! — сказал дядя Паша.
— Тише! Тише! — Фомин постучал карандашом по графину. — Итак: кто за то, чтобы уволить Борщова? — Он поднял руку, но начальник ЖЭКа опустил ее.
— Не спешите, Фомин. Товарищи! Уволить Борщова за то, что он купался в фонтане, или за отказ работать сверхурочно — мы не имеем права! Вот если факты поборов с жильцов с его стороны действительно имели место, тогда другое дело! Людмила Ивановна, у вас доказательства этих фактов есть?
Вострякова, помолчав, ответила:
— Доказательств нет.
— Видали? А наговаривает! — возмутился Борщов.
— Какие еще будут предложения?.. — спросил Фомин. — Нет? Тогда у меня есть предложение. Даже два. Первое — ходатайствовать перед администрацией о переводе Борщова в разнорабочие сроком на три месяца. Второе — предупредить Борщова, что если он не выправит линию своего поведения — будет поставлен вопрос о его увольнении… Кто за эти предложения?
Поднялся лес рук. Сидевший до этого тихо Коля встал и вышел из зала.
— Принято единогласно! — обрадовался Фомин. — Все! Собрание окончено, товарищи.
Высоко в небе мерцали далекие звезды, сливались с морем огней вечернего города. Из распахнутых окон дома-башни доносились голоса, смех, звучала музыка программы «Время».
Коля с Борщовым сидели на балконе. Борщов курил, задрав ноги на перила. Коля ел клубнику.
— Ты почему не ешь? Вкусная! На вот-вот эту. Смотри, как она на тебя смотрит. — Коля выбрал самую большую ягоду, сунул в рот Борщову.
Борщов отстранил руку Коли.
— Отстань!
Коля вздохнул, съел ягоду сам.
— Водянистая немного… Эх, жалко, сливок не купил, Клавдия всегда со сливками делала… — Коля выгреб из миски последние ягоды, выпил сок, достал из пижамы платок, вытер губы, посмотрел в небо. — Где ж она, комета эта? Десятый час, а обещали в восемь. Она на кого похожа? На звезду?
Борщов не ответил.
— Чего это ты сегодня такой? Неприятности?
— Все в норме… — Борщов швырнул окурок за перила. — Уеду в деревню.
— В отпуск?
Борщов не ответил. Коля, кряхтя, нагнулся, пошарил рукой по балконному полу.
— А где же бинокль… только что тут был… а… Вбт он! Лежит и молчит!
Коля поднес бинокль к глазам, посмотрел на звезды, на Луну. Протянул бинокль Борщову:
— Посмотри — горы на Луне видны.
Борщов взял бинокль, навел на окна дома напротив. В освещенном окне раздевалась женщина. Не спеша, разглядывая себя в зеркало.
— На, погляди. Там баба раздевается, — сказал Борщов.
— Да ну тебя… — отмахнулся Коля.
Женщина собралась снимать комбинацию. Подняла руки, подумала. Протянула руку за штору, и свет в окне погас.
Борщов перевел бинокль.
В другом окне занимался гимнастикой парень с обнаженным торсом.
— Звезд-то вон сколько… Ты бы на какой звезде хотел жить. С какой жизнью? — Коля поддерживал разговор.
— Где пиво бесплатное.
— Чешское?
— Наше.
— Наше и так дешевое… А я на такой, как наша, только чтоб женщины уважительны были… Пришел вечером с работы, посуду моешь, а она тебе: «Ястребок мой ясноглазый, что ты все дома да дома? Спиннинг я тебе купила! Подвесной мотор типа КМЦ двести дробь семь марки «Метеор» купила! Ехал бы на рыбалку!» — Коля помолчал. — Ну и чтоб войны не было… — Он посмотрел на задумчивого Борщова. — А ты б только с бесплатным пивом?