Хозяин мастерской, носатый мужчина в очках, Дмитрий Георгиевич Таканшвили, по прозвищу Кукуш, двумя руками натягивал модельную кепку на лысую голову клиента. Возле будки остановился «Запорожец», и в мастерской появились Валико и Зарбазан.
— Привет, — поздоровался Валико, садясь на стул.
— Скажи ему — пусть уйдет, — велел Кукуш, кивнув на Зарбазана. — От него сыром воняет. И так дышать нечем.
— Иди. — Валико вытолкнул Зарбазана ногой.
Кукуш наконец натянул кепку на клиента, повернул его к зеркалу:
— Ну вот, совсем другой человек, а?
— Все равно немножко жмет, батоно Дима, — деликатно возразил клиент.
— Дорогой мой, — покровительственно улыбнулся Кукуш, — сейчас лето, жара. От тепла предметы расширяются. А эта кепка зимняя. Зимой у тебя голова будет меньше. Иди.
— Спасибо большое, батоно Дима! До свиданья, — сказал клиент и пошел.
В дверях он захотел снять кепку, но та не поддавалась.
— Зимой, зимой, — напомнил Валико.
В витрине магазина «Мясо» липучкой было приклеено объявление: «Имеется в продаже свежий бараний ум!»
Кукуш и Валико вошли в магазин, поздоровались за руку с продавцом. В подсобном помещении, где висели бараньи туши, Кукуш, подойдя к телефону, набрал «07».
— Роза! Я Кукуш! Тбилиси хочу. Тетю Нину… Жду… — Он повернулся к Валико: — Армянин, азербайджанец и грузин поспорили, какой народ древнее… Алло! Тетя Нина! Здравствуйте, как поживаете?.. А как тетя Лена и тетя Вера?.. Спасибо, я тоже ничего. Тетя Нина, у меня к вам маленькая просьба. В Тбилиси на четвертую базу завезли тульские школьные парты…
— Экспериментальные, — подсказал Валико.
— Экспериментальные. Надо, чтобы их в первую очередь выделили нашему району. У нас в Минпросе кто-нибудь есть?.. А где есть?.. В молочном комбинате?.. Еще лучше! Пусть они позвонят — им никто не откажет!
— В крайнем случае можно только для одной школы, — сказал Кукуш. — Это я не вам! Тетя Нина, еще маленькая просьба. Пусть они еще позвонят в потребсоюз; чтобы мне выдали за наличный расчет тридцать пять метров латышского букле «Викинг», цвет беж, и сорок катушек нитки «Пролетарочка»…
«Запорожец» мчался по шоссе со скоростью сто километров. Валико нервно поглядывал на часы. Он опаздывал. Из будки ГАИ вышел инспектор и поднял палец. Валико затормозил и радостно заулыбался.
— С какой скоростью ехали? — спросил инспектор.
— А! Васо, дорогой, слушай новый анекдот: грузин, армянин и азербайджанец поспорили…
— Знаю, — сказал инспектор. — Права.
Валико нехотя протянул документы. Инспектор раскрыл права. С фотографии на него смотрел Гиви Иванович.
С неба лило. На подоконнике, в помещении районного аэропорта в Телави, прятался мокрый нахохлившийся петух. Шесть самолетов и два вертолета стояли на поле, припав на хвосты. Их поливал мелкий дождь. Пассажиры жались под навесом.
В кабинете начальника аэропорта было шумно.
— Товарищ Гоглидзе! Восемьсот штук голландских! Будьте человеком! — умолял экспедитор Цинцадзе.
— Слушайте, я же вам сказал: на сегодня все пилоты свои часы отлетали. — Гиви Иванович посмотрел в окно и увидел в кузове подъехавшего грузовика Валико.
— Это демагогия, товарищ Гоглидзе! Пассажир может неделю ждать! Ничего с ним не случится! — закричал экспедитор. — А голландские куры каждую секунду могут испортиться!
— Секундочку!
Гиви Иванович выбежал из кабинета, пересек зал, где на скамейках и чемоданах сидели и лежали пассажиры, и остановился в дверях.
От грузовика с мешком на плече шел Валика. За ним семенил Зарбазан. Завидев начальника, Зарбазан, поджав хвост, шмыгнул на крыльцо.
Валико поставил мешок на землю. Надел галстук. Снова взвалил мешок на плечи и, преданно глядя на начальника, сказал:
— Гиви Иванович, этот ГАИ совсем вас не уважает. И права у тебя отобрал! И машину!..
На краю летного поля, в стороне от лайнера, стоял вертолет Г-13. Под ним в тени дремал Зарбазан. Два грузчика таскали к вертолету ящики с курами.
— Осторожно, — командовал экспедитор Цинцадзе.
— Не хрусталь, не разобьются…
— Давай быстрей, — поторапливал Валико. — У меня сегодня еще рейс. Стемнеет.
В деревне Таркло, в низком, длинном, сложенном из нетесаного камня здании, колхозники изготовляли овечий сыр. Работали в основном женщины и старики.
У входа в дом, за деревянным мокрым столом, сидел десятилетний Варлаам — племянник Валико. К нему на стол укладывали уже готовые, но еще не затвердевшие головки сыра, и Варлаам, извлекая из ящика синие пластмассовые латинские буквы, вдавливал их в белую массу. Получалась надпись: «ЧИИЗ ГУДА».
Прадед Варлаама, старый Гоча Мизандари, сидел во дворе на большом плоском камне и камнем поменьше разбивал каменную соль.
Послышался стрекот вертолета. Варлаам вскочил на ноги. Выглянул в дверь.
— Гоча! Валико прилетел! — крикнул он.
Гоча приложил к глазам ладонь, посмотрел в небо.
Валико сверху видел, как по желтой траве навстречу ему бегут дети в разноцветных рубашонках.
Вертолет сел на лужайке неподалеку от родника, возле которого дремал осел. Тут же подбежал Варлаам, быстро подвел цепь под корень огромного пня, обвел ее вокруг шасси и замкнул на большой амбарный замок.
Остальные дети остановились метрах в двадцати от машины. Из салона вертолета вышла молодая пара. Они вытащили новую детскую коляску и покатили ее по каменистой тропинке в сторону домов, лепящихся друг к другу на склоне горы.
Валико выбросил из кабины мешок с мукой и два яуфа. Выпрыгнул сам и закрыл дверь на маленький ключик.
— Как поживаешь? — спросил он.
— Ничего… Тут что? — Варлаам показал на яуфы.
— «Разбитый кувшин». — Валико взвалил мешок на плечо и пошел.
— «Разбитый кувшин»! — крикнул Варлаам сверстникам. Подхватил яуфы, зашагал за дядей. Спросил: — Про войну?
— Про любовь.
Варлаам вздохнул.
— Зарбазан не появлялся? — спросил Валико. — Я его потерял где-то.
— Прибежит, никуда не денется, — сказал Варлаам. — Вах, как быстро переоделась!
Навстречу им по каменистой тропинке спускалась, ведя за уздечку лошадь, Лали — девушка лет двадцати. Она была причесана, принаряжена. На ногах сапоги, отливавшие перламутром.
— Здравствуй, Лали, — приветливо поздоровался Валико. — Я позвонил.
— Спасибо большое, — не глядя на Валико, проговорила Лали и быстро пошла к роднику.
Под пальмой стоял стол с золотыми ножками. На нем — рулетка. К рулетке подошел молодой человек прекрасной наружности, достал из портфеля толстую пачку денег и положил перед крупье — толстым человеком в голубом фраке и красной феске.
— Салям алейкум, — сказал он.
— Ты Али, сын бедняка Рустама, который влюбился в Сорею, дочь богача Максуда, и бросил родной дом и невесту? — спросил крупье.
— Да, я тот Али, который умирал от жажды в африканской пустыне, который перенес лихорадку в джунглях Бразилии. Я тот Али, который заживо гнил в соляных копях Борнео. Здесь все, что я заработал. Я ставлю на число «13» и отдаю себя в руки Всевышнего!
Подошла мулатка с подносом. Раздалась тихая сладкая мелодия, и девушка исполнила танец живота.
Молодой человек простер руки к небу.
Шарик остановился перед цифрой «13».
Под открытым небом была натянута простыня. Шло кино. На лавочках сидели дети, старики и старухи, собаки и куры. Показывал и переводил с русского на грузинский Валико. Переводил страстно. Почти пел. Лали стояла в стороне, возле дерева. Смотрела то на Валико, то на экран.
В изумрудном зале дворца стояли аристократы. Молодой человек подошел к старику в желтых шальварах и поставил перед ним четыре чемодана.
— Здесь миллиард, — сказал он и посмотрел на рыжую черноокую красавицу Сорею.
Сорея улыбнулась ему, сверкнув золотыми зубами.
— Вы человек не нашего круга, — сказал старик.
Молодой человек со слезами на глазах посмотрел на Сорею, достал из кармана пистолет и выстрелил себе в висок.
— Прощай, Сорея, — прошептал он и упал на мраморный пол.
— Вай! — выдохнули зрители.
Симпатичный человек в черном смокинге склонился над несчастным:
— Я выдающийся врач. Я могу вас вырвать из когтей смерти.
Умирающий открыл прекрасные глаза и прошептал:
— Кувшин можно склеить — разбитое сердце никогда.
Валико выключил проектор, смахнул слезу и объявил:
— Все! Кино кончилось!
Зрители не расходились. Сидели ошеломленные зрелищем, шмыгали носами.
От дерева отделилась Лали.
— Дети, — сказала она официальным тоном. — Завтра после уроков мы обсудим этот фильм. Прошу всех подготовиться. Тема: «Любовь и дружба в капиталистическом обществе».
Дед, Варлаам и Валико сидели за столом.
В комнату вошла Като, сестра Валико. Поставила перед старым Мизандари котелок, сама села напротив.
Старик руководил трапезой. Сначала он перекрестился. Потом взял ложку, зачерпнул из котелка лобио и наполнил тарелку Варлаама. Далее старик наполнил тарелку Валико. Наполнил свою тарелку. Отодвинул котелок к Като.
Разложив лобио, Мизандари взял кувшин с вином. Первый стакан — себе, второй — Валико. Варлааму тоже плеснул на донышко и разбавил водой. Подняв свой стакан, сказал:
— За Варлаама.
— Будь здоров, Варлаам, — сказал Валико.
Дед отпил, посмотрел на Варлаама и спросил:
— Кино видел?
— Видел.
— Вот и сиди дома. Понял?
— А я и сижу, куда мне деваться?
— Вот и сиди.
Некоторое время ели молча.
— Валико, — спросил Варлаам, — их миллиард на наши деньги сколько?
— Не твое дело, — сказал дед. — Ты своим делом занимайся.
— Я и занимаюсь…
— Вот и занимайся…
Где-то далеко заиграл рояль.
— Когда тебя нет, не играет, — сказала Като брату.
— В Европе теперь никто на пианино не играет, — сказал Варлаам. — Теперь играют на электричестве. Нет, Валико?
— Ерунда, — сказал дед. — На электричестве нельзя играть — током убьет.