— Убьет? — Варлаам посмотрел на Валико.
— Нет. Они резиновые перчатки надевают, — пояснил Валико.
Помолчали.
Валико вытер хлебом тарелку, встал, отошел к окну. Музыка доносилась с противоположного склона. Там светились окнами несколько домиков.
Варлаам отошел к своему столику. Тщательно вытер руки о штаны. Сел, раскрыл учебник и начал зубрить:
Прибежали в избу дети,
Второпях зовут отца:
Тятя, тятя, наши сети
Притащили мертвеца!
— Валико, «тятя-тятя», что такое?
— Отец.
— Дерьмо он, а не отец! — вдруг рассердился дед.
— Дедушка! Здесь ребенок, — сказала Като.
Дед бросил на стол ложку и вышел из комнаты.
— Чего это он? — удивился Варлаам.
Като посмотрела на Валико.
— Плохо себя чувствует, наверное, — сказал Валико.
— Пошли послушаем, — предложил Варлаам.
— Пешком или по воздуху?
— По воздуху.
…Вертолет черной тенью перелетел на противоположный склон, приземлился неподалеку от огоньков.
В маленьком физкультурном зале одноэтажной школы стояло пианино, а за ним сидела Лали и старательно играла красивую мелодию.
— Добрый вечер.
Лали смутилась, перестала играть.
— Играй, играй, Лали. — Валико слегка облокотился на подоконник.
Лали снова заиграла. Валико и Варлаам стали подпевать в два голоса. Послышалось тяжелое пыхтение. К школе, высунув язык, приплелся Зарбазан. Сел у ног Валико и сладко зевнул.
На аэродроме в Тбилиси среди прочих самолетов стоял красавец гигант ТУ-144. Вокруг него собрались летчики и с большим интересом осматривали новую машину.
Валико стоял возле своего вертолета, грузился курами.
— Мимино! Здорово!
По полю шел командир нового лайнера — высокий блондин. А рядом с ним — две стройные стюардессы. Все трое белозубые, загорелые, в безукоризненно отглаженных униформах. Как с рекламы «Аэрофлота».
— Жебрюнас?! — поразился Валико. — Какими судьбами?
— Да вот, Дели не принимает. — Командир обернулся к девушкам: — Знакомьтесь, это Мимино. Вместе летное училище кончали.
— Тимофеева, — представилась брюнетка.
— Мизандари.
— Комарова, — протянула руку блондинка.
— Валико, — сказал Валико.
— Лариса Ивановна. А Мимино — это фамилия?
— Кличка, — сказал Валико.
— Мимино по-грузински сокол, — пояснил Жебрюнас.
— Похож, — улыбнулась блондинка и посмотрела на Валико синими глазами.
— Ну пока, старик, — махнул рукой Жебрюнас.
— До свидания, — сказала Лариса и пошла.
Валико стоял и смотрел, как удаляется Лариса, отодвигая от него свой прекрасный образ.
Валико лежал на койке общежития. Смотрел в потолок. В дверь заглянул Игорь.
— В турбазу на танцы идешь?
— Нет, — ответил Валико.
— Тогда я беру твою рубашку.
Игорь полез под кровать, вытащил из сумки рубашку в горошек.
В дверях обернулся:
— Андро хинкали варит…
Валико лениво поднялся. Сунул ноги в шлепанцы. Прошел на кухню. Там Андро, подвязав полотенце вместо фартука, лепил хинкали. Пел.
— Что едим, — покачал головой Валико, — тесто и мясо? Варвары.
Подошел к окну, облокотился на подоконник. Отсюда был виден Телавский аэропорт. Молодая женщина мыла под фонтаном ножки ребенку. Помыла. Поставила ребенка на чемодан.
Послышался далекий гул. Небо прочертили красные огоньки сверхзвукового лайнера.
На весах в аэропорту «Норка-2», на фоне сверкающих вечным снегом вершин, стояли маленькая старушка и маленькая тощая корова.
— Нет, — мотнул головой Валико, — нельзя. Здесь продай.
— Здесь никто не купит. Здесь ее все знают.
— Нельзя, тетя Домна, — вздохнул Валико.
Старушка сошла с весов, развернула закутанную в тряпочку вареную курицу, показала Валико. Тот снова покачал головой. Старушка горько вздохнула, повернулась и пошла. Корова — за ней. Зарбазан залаял на Валико.
В аэропорту Телави старый грек Аристофан опустил кисть в ведро с желтой краской и мазнул по стене.
— Может, этот колор? — спросил он Гиви Ивановича. — Или все суриком покроем? Решай.
— Подожди. Ну… Дай подумать…
— Гиви Иванович! — донесся с диспетчерской вышки голос дежурного.
Когда начальник поднялся на вышку, дежурный протянул ему бинокль.
Гиви Иванович приложил окуляры к глазам.
По небу летела корова. Она висела в смастеренной из мешков люльке и, звеня колокольчиками, плавно раскачивалась под брюхом вертолета.
— Строгий выговор с предупреждением и лишение премиальных, — сказал Гиви Иванович стоящему перед ним Валико Мизандари.
Валико молчал.
— Ну, что стоишь? Иди. Работай. — Гиви Иванович уткнулся в бумаги.
— Гиви Иванович, — тихо сказал Валико. — Напиши мне характеристику на переквалификацию.
— Какую еще переквалификацию?
— Я хочу в большую авиацию вернуться.
Гиви Иванович вздохнул.
— Хорошо, — сказал он. — Устный выговор без лишения премиальных. И иди, иди, пока не передумал.
— Нет, Гиви. Я серьезно решил.
Гиви Иванович посмотрел на Валико, встал из-за стола, похлопал Валико по плечу:
— Хорошо, никто ничего не видел. Коровы у нас сами летают. А если тебе куда-нибудь надо поехать… — Гиви Иванович достал ключи от машины и опустил их в нагрудный карман Валико. — Только не превышай скорость…
— Хозяин, — в кабинет вошел Аристофан, — а может, этот колор? — Он показал кусок фанеры, выкрашенный в синий цвет.
— Вы почему без разрешения входите? — вдруг заорал на него Гиви Иванович. — Что за манера?! Идите в коридор и ждите, пока вас вызовут!
Аристофан швырнул фанеру на пол.
— Сам ищи колор. Сам крась. Меня здесь уже нет! — И ушел.
— Секундочку. — Гиви Иванович бросился за маляром. Из коридора донеслось: — Аристофан! Подожди! Что, шуток не понимаешь?.. Аристофан… Аристофан…
Валико достал из кармана ключи и положил их на стол.
Было раннее утро.
На краю обрыва стояло старое полузасохшее дерево. К его веткам были привязаны лоскутки. По обычаям предков, это поминание. Живые поминали ушедших. Здесь были старые, полуистлевшие лоскутки и новые, разноцветные, яркие.
Валико подошел к дереву и привязал свой галстук.
Стали спускаться по тропинке к вертолету. Впереди бежал Зарбазан. Следом Варлаам с сумкой «Аэрофлот». Далее Валико, Като и дед.
— Валико!
Это с другого склона горы крикнул пастух в бурке.
— Чего?
Их разделяло километра два, но слышимость была хорошая.
— Вано просил, чтобы ты ему подковы привез. Подковы!
— Привезу! — крикнул Валико.
Он взял деда под руку, отвел к роднику. Достал из кармана деньги.
— Дедушка, у меня четыреста тридцать рублей. Вот. Двести пятнадцать вам и двести пятнадцать мне. А когда устроюсь, буду присылать.
Дед спрятал деньги в карман, сказал:
— Валико, сынок, слушай меня внимательно. Если его встретишь — не убивай. Сам знаешь, какие сейчас времена. Не так поймут.
— Ладно, не убью, — согласился Валико и пошел к вертолету.
В ручке дверцы он увидел букетик горных цветов. Оглянулся. В раме школьного окна мелькнуло лицо Лали. Валико спрятал букетик в карман. Открыл дверцу, и туда тут же прыгнул Зарбазан.
Валико молча обнял родных. Потом вытащил собаку из кабины, опустил на землю.
— Я тебе бинокль пришлю, — сказал он Варлааму.
Залез в кабину и захлопнул дверцу.
Зарбазан завыл, встал на задние лапы и начал скрести когтями металл обшивки.
— Он не вернется, — грустно сказал дед.
Валико включил зажигание. Заревел мотор, закрутились лопасти винта, стремительно набирая скорость. Ветер ударил в лица провожающих. Зарбазана отбросило на несколько метров.
— Не хочу бинокль! Не надо! — закричал Варлаам. — Не уезжай!
Но грохот мотора поглотил его крик. Валико ничего не услышал. Он улыбнулся, помахал всем рукой и посмотрел на приборы.
Тогда Варлаам, преодолевая сопротивление ветра, подбежал к вертолету, обмотал цепь вокруг шасси и замкнул на замок. Мотор взревел, вертолет напрягся и вырвал цепь с корнем.
Забудем край тот,
Где мы так страдали,
Где ничего не видали,
Кроме печали…
На кухне обыкновенной московской квартиры Родион Васильевич Синицын, плотный блондин лет сорока, напевая, варил манную кашу.
В дверь позвонили.
— Леночка, открой! — крикнул Синицын.
Из комнаты вышла семилетняя девочка и, спросив: «Кто там?», открыла.
На площадке, в кепке Кукуша и с полиэтиленовым бочонком в руке, стоял Валико.
— Это квартира Синицына?
— Папа! Грузин приехал! — крикнула девочка и удалилась в комнату.
— Здравствуйте, заходите, — сказал Синицын, появляясь из кухни.
— Здравствуйте. — Валико снял кепку. — Вам письмо от тети Нины. — Он почтительно протянул письмо.
Синицын вскрыл конверт, стал читать.
Валико огляделся. Пристроил бочонок рядом с детскими санками.
Синицын дочитал письмо, спросил:
— Как она себя чувствует?
— Все так же…
— Софа!
Вошла молодая женщина с грудным ребенком на руках.
— Надо товарища в гостиницу устроить.
— В «Россию», если можно, — попросил Валико.
Софа кивнула, села к телефону.
— Извините, там у меня каша. — Синицын убежал в кухню.
— Садитесь. — Софа указала на ветхое антикварное кресло, и Валико присел на краешек. — Алло! Это мебельный магазин?.. Якову Борисовичу привет! Это Синицына… Нет, я не насчет зеркала. У нас ЧП. Приехал племянник Родиона Васильевича, надо его в гостиницу «Россия» устроить… Сейчас узнаю. Родя! — крикнула Софа. — Ты на «Лебединое» два билета можешь сделать?
— Постараюсь, — донеслось из кухни.
— Да, может… — сказала Софа в трубку. — Ага… Запомню… Фамилия? — Софа вопросительно посмотрела на Валико.
— Мизандари, — шепотом подсказал Валико.
— Мизандари… Спасибо. Билеты будут в кассе. Чао. — Софа положила трубку.