— Иванович! — позвали из окна. — Вас Валико к телефону зовет!
…Валико в будке междугородного телефона-автомата кричал:
— Пусть Андро возьмет талоны на дрова и отвезет моим! Все в порядке! Бумаги приняли! Завтра дадут ответ!.. Конечно, возьмут! Сказали: такие летчики, как я, на дороге не валяются! Ну, обнимаю вас всех… О, подожди! Чуть не забыл: передай Вано, что подков в Москве нет!
Потом он долго гулял по столичным улицам. Весело насвистывая, шагал по бульвару, вдоль заледеневшего пруда, где катались на коньках дети в разноцветных шапочках. Достал пачку сигарет, закурил. Уронил перчатку. Интеллигентная старушка подняла перчатку, догнала Валико.
…Возле лотка с мороженым выстроилась очередь. Валико стал в хвост.
…На рынке он взял большой букет роз, положил на прилавок двадцатипятирублевку.
…Возле Ильинских ворот полюбовался на памятник гренадерам, павшим под Плевной. Пошел вниз по бульвару. Разбежался, прокатился по ледяной дорожке. Понравилось. Вернулся. Разбежался. Заскользил и упал.
…В гостинице, в комнате быта, Валико старательно гладил брюки. Пел.
…Продолжая напевать и пританцовывая, шел по коридору. Навстречу два узбека в халатах пронесли завернутый ковер, держа за концы.
…Валико пел и в ванной, пока блаженствовал в пене бадусана.
Пел и когда чистил ботинки.
В дверь постучали.
— Да…
В номер вошла решительная блондинка в голубых джинсах.
— Здравствуйте. А где товарищ Хачикян?
— На автобазе.
— Вы не знаете, он думает о чем-нибудь или нет?
— Не знаю, — сознался Валико.
— У него в среду доклад, а он до сих пор рукопись в бюро переводчиков не сдал. Как дети! — Блондинка достала из сумки пластмассовую табличку и положила на стол: — Это его визитка. До свидания. — И ушла, хлопнув дверью.
Блямм… Блямм! — проиграл колокольчик.
Из лифта, вежливо отстранив индианку в золотистом сари, вышел Хачикян. Пошел по коридору, напевая: «Солнечный остров скрылся в тумане…»
— Дали! Сто тридцать первый дали! — радостно сообщил он дежурной по этажу.
…На белой пластмассовой табличке, в верхнем углу, был вытиснен контур Европы, а посередине золотом написано: «Хачикян. СССР».
Хачикян внимательно рассмотрел табличку, повернулся к Валико.
— Кто принес? Гостиница?
— Гостиница, — кивнул Валико, брившийся у зеркала.
— Валик-джан, какой народ, а! — Хачикян покачал головой. — Пришел… Спросили, как фамилия. Говорю: Хачикян. Здравствуй, говорят, Хачикян. Иди, говорят, Хачикян, десятый этаж, тринадцатый комната… И ни копейки не взяли… А теперь вот, значок…
— А для чего значок? — спросил Валико.
— Как для чего? Очень удобно. Сразу видно — откуда ты, как зовут… А тебе не дали?
— Нет.
— Не переживай. Я достану. Мне сто тридцатый модель был написан, а я сто тридцать первый получил. Хачикян, когда захочет, все может. — Он снял пальто, надел клетчатый пиджак, прицепил к лацкану табличку. — Валик-джан, когда я умру, и апостол Петр спросит меня: «Куда ты хочешь, Хачикян?», я скажу: «Никуда не хочу. Посели меня гостиница «Россия». Западный корпус. Любой этаж…»
В дверь постучали, и в номер вошел полный курносый блондин в очках. За ним горничная с комплектом постельного белья.
— Кто здесь Хачикян? — по-армянски спросил блондин.
— Я, — улыбнулся Хачикян и показал табличку.
Блондин снял табличку с Хачикяна, прицепил ее к лацкану своего пиджака и сказал:
— Такие, как вы, позорят землю предков.
…Лифт шел вниз. Мрачные Валико с Хачикяном и человек пять японцев смотрели в пространство.
— Не могу понять, — тихо сказал один японец другому, кивнув на Валико и Хачикяна, — как эти русские различают друг друга.
…К «России» подъехал «Икарус». Из дверей выпрыгнула блондинка в голубых брюках, а следом молодой мужчина с двумя тяжелыми сумками. Оба прошли в вестибюль.
Навстречу им шагали Хачикян и Валико. Хачикян нес чемодан и крокодила. Валико — покрышки.
— А вот и он! — обрадовалась блондинка. — На ловца и зверь бежит.
— Кто зверь? — мрачно спросил Хачикян останавливаясь.
— Вы, — улыбнулась блондинка. — Товарищ Хачикян, во-первых, вот вам приглашение на банкет. — Она достала из сумки спутника конверт. — А во-вторых, где доклад? Только вы один не сдали. Его же перевести надо.
— Слушай, я тебе разве говорил, что я эндокринолог? Говорил?! — Хачикян резко надвигался на блондинку.
— В чем дело? Ничего не понимаю…
— Что не понимаешь? Он Хачикян, и я Хачикян! У меня такая дочка, как ты, а меня аферистом называют! Пошли!
— Стойте! — Девушка пошла следом. — Простите, но верните значок, пожалуйста…
— Нету! Скушал! — прорычал Хачикян и пошел.
— Подожди! — задержал его Валико. Обернулся к девушке в голубых брюках: — Как не стыдно? Живого человека на улицу выгоняют… Какая разница: эндокринолог или не эндокринолог? Вот я, например, тоже не эндокринолог. Ну и что?
— Как ваша фамилия? — спросила девушка.
— Мизандари!
Огромный новенький ЗИЛ-131, выкрашенный оранжевым, остановился возле гостиницы «Олень». Из него с вещами вылезли Валико и Хачикян.
— Ни двухместного, ни одноместного — ничего нет! — объяснила администратор гостиницы.
— А для них есть? — спросил Хачикян, указывая в сторону длинного стола, где группа молодых скромных ребят заполняла листки.
— Это спортсмены.
— Знаем, какие спортсмены, — улыбнулся Валико. — Десять минут назад я тоже был эндокринологом.
— Не знаю, кем вы были, но этот парень, — администратор показала на одного из ребят, — только что перепрыгнул через все эти чемоданы.
— Через эти? — переспросил Валико. — А если и я перепрыгну?
— Значит, и вы — спортсмен.
— Эти? — Валико показал на длинную вереницу чемоданов.
— Эти.
— Не надо, Валик-джан, — попросил Хачикян.
Но Валико разбежался и прыгнул. Зацепился ногой за пятый чемодан и рухнул лицом на каменный пол.
Вечер. К освещенным колоннам большого театра подъезжали машины всех марок мира, такси, автобусы. Мимо Валико текла, торопилась разноликая и разноязыкая публика. В руках у него была пудреница с зеркальцем, и он тщательно припудривал синяк под глазом.
— Товарищ, у вас лишнего билетика не найдется? — спросил у него какой-то моряк.
— Нет, — сурово ответил Валико.
— Еще не пришла? — К Валико подошел Хачикян.
— Нет.
Хачикян посчитал колонны:
— Раз, два… Правильно стоим, — подтвердил он и посмотрел на синяк Валико. — Совсем незаметно, Валик-джан.
А в это время в квартире Ларисы две девочки лет тринадцати — Вероника и Татка — сидели у телефона. Ждали.
— Не звонят, — сказала Татка.
— Сейчас позвонят, — откликнулась Вероника.
И действительно, тут же раздался звонок.
— Они. — Вероника сняла трубку. — Алло? — проговорила она взрослым голосом.
— Лариса Ивановна, это вы? — прозвучал голос Валико.
— Ага. — Вероника подмигнула своей подружке.
— Лариса Ивановна, что случилось? Почему вы не пришли?
— А кто это говорит? Валико, который Мимино? Или его друг Хачикян?
— Валико!
— Давай-давай, — подтолкнула Татка Веронику.
— Алло… Алло… Вы меня слышите?
— Знаете что, Валико, катитесь вы колбаской по Малой Спасской! — выкрикнула Вероника и положила трубку.
…Валико вышел из будки телефона-автомата. Не мигая уставился на Хачикяна.
— Что, она еще дома? — удивился Хачикян.
— Армяне очень хорошо умеют договариваться с женщинами, — сказал Валико.
— Что? — не понял Хачикян.
— Ничего! Женщин у нас миллионы, а Большой театр один. Пошли!
…Валико и Хачикян сидели во втором ряду партера.
— Что он сказал? — спросил Хачикян Валико.
Валико пожал плечами. Хачикян посмотрел в бинокль, потом обратился к соседке справа.
— Гражданка, этот актер как фамилия?
— Синицын.
— Не, этот в красном платье?
— Краснопевцева.
Хачикян достал блокнот, записал. Сообщил соседке:
— Потом Альбертику расскажу.
…Поздним вечером, после спектакля, Валико и Хачикян шли мимо витрин ЦУМа.
— Это его мама была? — спрашивал Хачикян.
— Которая?
— Которая пела.
— Там все пели…
— Которая умерла потом.
— Там все умерли.
Хачикян помолчал, потом запел:
— Нет, не удастся мерзким злодеям! Мерзким злодеям! Погубить мою маму!
Возле витрины, где на манекенах демонстрировались женские платья, Хачикян остановился.
— Валик-джан, покажи — который на Лариса Ивановна похож?
— Этот. — Валико показал на манекен в купальнике. — Пошли, пошли… Ну, где твоя машина?
— Там. — Хачикян махнул рукой в сторону переулка. Хачикян остановился, оглядел манекены, покачал головой. Потом догнал Валико:
— Ты и она — не две пары сапогов. Ты видный мужчина, а она… Возьми кошку, опусти в воду, вынь, посмотри — такая же худая.
— Ну, где твоя машина? — раздраженно спросил Валико. — Ты что ее, за двадцать километров поставил?
— Здесь. — Хачикян свернул в переулок и снова запел: — Нет, не удастся мерзким злодеям, мерзким злодеям мать погубить! Погубить, погубить мою маму, мою мамочку, мою ма…
И вдруг замер. Двор был пуст. Повернулся к Валико, в глазах у него стояли слезы.
— Украли, — прошептал он.
— Как — украли?
— Украли… — Хачикян схватился за голову и начал причитать: — Вай, Альбертик, нет у тебя папы, нет у тебя больше папы!
— Подожди, не сходи с ума! Ты точно помнишь, что это тот двор?
— Тот. Вот мусорный ящик.
— Подожди, слушай! Здесь узко, ты тут не проехал бы!
Хачикян оглядел арку, не согласился:
— Я проехал бы…
— Что там еще было?
— Около ящика женщина курила…
— Пошли! — Валико выбежал в переулок. Хачикян за ним.
Забежали в следующий двор, там тоже было пусто. Забежали в третий… Там, возле мусорных баков, сверкая никелированными частями, стоял новенький оранжевый ЗИЛ-131.