Он захлопнул за собой дверь и, сняв только мокрые ботинки, улегся на диван, натянул на себя одеяло и начал жевать батон, который так и не выпустил из рук.
Тут дверь приоткрылась. Показалась жена. Но Васин сделал вид, что ее не видит.
— Паша. — Она подошла к дивану, наклонилась над ним. Потрогала лоб.
Васин отвернулся.
— Может, ты захворал, хомячок? Тебе плохо, маленький?
Васин обернулся к жене. Поглядел на нее, не переставая жевать. Посмотрел внимательно. Так, что жена замолчала.
— Зачем? — спросил он. И после паузы. — Зачем в твоем возрасте штукатурить физиономию? Кого ты хочешь этим обольстить? Мымра!
Жена выпрямилась, прижала руки к сердцу.
— Детей выгнал. Что же, выгони и меня.
Васин отвернулся к стене. Слышно было только, как он чавкает.
Жена ушла.
Васин жевал батон и страдал.
Скрипач жил на мансарде с балконом, в старом Париже. Сверху, с балкона ему открывался вид на город, на Нотр-Дам, на мосты через Сену.
Скрипач со скрипкой в руке стоял на балконе, глядел с тоской на город. Потом взгляд его упал на другую сторону узкой улицы. Там, у окна, сидела белошвейка. Увидев его, белошвейка робко улыбнулась.
Скрипач отвернулся и начал играть первые такты пьесы Гайдна. Но руки его не слушались, и через несколько секунд над городом понеслись отвратительные звуки. Скрипач попытался сыграть другую мелодию, но напрасно.
Белошвейка заткнула уши, и слезы потекли по ее щекам.
Скрипач в отчаянии разбил скрипку о перила балкона, и куски ее полетели вниз.
Белошвейка ахнула.
В пустыне ждали старый Тролль и его ученики. Вот старый Тролль поднял руку, указывая вдаль. Ученики запели и стали пританцовывать.
Скрипач зашел в убогую каморку, на столе лежала тарелка, на ней огурчик.
Скрипач отрезал кусочек огурца, наколол на старинную, в два зубца, вилку, налил в бокал жидкость из бутылки. Хлопнул бокал одним духом. Закусил огурчиком… Замер…
…И оказался в пустыне. Ученики Тролля повели его, жестами показывая, что ему надо танцевать.
Скрипач начал танцевать изящно, как танцевали в восемнадцатом веке.
Старый Тролль поднял палец. Ученики замолчали… И скрипач исчез.
Звякнуло стеклышко. Юный подобрал его и отнес старому Троллю. Тот нашел осколку место в раме…
…И в осколке отразилась каморка скрипача и скрипач, лежащий головой на столе. Рядом с бутылью. На этикетке бутыли был нарисован череп и написано «яд».
За ночь с Васиным произошло странное превращение. Словно вчерашние испытания и страдания завели его за грань, откуда началось наступление на то зло, которое постоянно возникало перед его глазами.
По утренней улице к автобусной остановке шагал завоеватель, мессия, крестоносец. На секунду он замедлил шаг перед памятником Александру Невскому с мечом в руке. Кинул взгляд на героя — в чем-то ощутил с ним родство душ.
На стоянке толпились люди, ждали автобус. Васин не стал смешиваться с толпой. Он мысленно пересчитал всех, запомнил крайнего и начал прохаживаться рядом, размахивая портфелем.
Подошел автобус. Утренний, полный народа. Люди на остановке начали втискиваться в него. Вдруг Васин решительно шагнул к двери. Мановением руки он отстранил человека, поставившего было ногу на подножку автобуса, и крикнул:
— Секундочку! Виноват! Моя очередь! — и вошел внутрь перед носом оторопевшего человека.
Васин не бесчинствовал. Даже в этом, казалось бы, невежливом поступке, была борьба за справедливость. Войдя в автобус, он остановился наверху и произнес:
— Входите, товарищи!
Зареченский райисполком располагался в трехэтажном особняке конца прошлого века. Во дворе хромой сторож жег желтые листья.
Васин поглядел на дым, потом вошел в высокий подъезд.
Васин поднялся по широкой лестнице на второй этаж.
В коридоре уборщица тетя Нюра пылесосила ковровую дорожку.
— Иваныч, — сказала она Васину, когда он проходил мимо, — я тебе долг с тринадцатой зарплаты верну, хорошо?
Васин не ответил, ключом открыл дверь с табличкой: «Васин П. И.». Прошел внутрь.
Васин решительно поставил портфель на стул, повесил на вешалку плащ и шляпу, закрыл форточку.
За окном видна стройка. На лесах стоит ведро. Рядом с ним сидит, свесив ноги, строитель и курит.
Васин сел за стол. Стал что-то быстро писать.
Зазвонил телефон. Он снял трубку.
— Васин слушает.
— Паша? Ты уже пришел? — голос жены был напряжен и дрожал.
— Нет. Я еще дома. Пью чай в одиночестве, — ответил Васин, продолжая писать.
— Паша, — сказала жена, — я была у детей…
Она ждала реакции Васина. Может быть, раскаяния. Рядом с женой сидела Дина, женщина с решительным профилем. Курила.
А Васин в открытую дверь увидел… что по коридору бежит, стучит каблучками Наташа в клетчатой юбке. Она заглянула на бегу в дверь, увидела Васина, обрадовалась. В руке у нее было три розочки. Наташа вбежала в кабинет, вставила одну розу в стакан с карандашами.
— Это вам, Пал Иваныч. Представляете, в троллейбусе один чудак подарил.
— Паша, — сказала жена, — ты меня слушаешь?
— Да, — сказал Васин. — Секундочку, Брюхова, — обратился он к Наташе, — напечатай быстренько, — он дал ей лист бумаги. — Шереметьевой — выговор.
— Тете Нюре? За что? — удивилась Наташа.
— Уборка должна производиться до начала рабочего дня, а не во время. Иди. — И в трубку. — Слушаю.
— Я повезла продукты, — сказала Ирина. — А она… они ничего не хотят от нас брать… И там… там действительно ужасные условия. Павел, надо все это как-то урегулировать…
Мимо двери прошел Бобылев.
— Минутку! — сказал Васин, прикрывая ладонью трубку. — Бобылев!
Тот уже и сам заглянул в кабинет.
— Пал Иваныч, вы вчера, наверно, не так меня поняли.
— На работу надо приходить вовремя, — сказал Васин сухо.
Бобылев посмотрел на часы.
— Сейчас девять, Пал Иваныч.
— Васин слушает, — сказал Васин в трубку. Больше он на Бобылева не смотрел.
Тот потоптался в дверях и исчез.
Жена сидела, держа в руке трубку.
— Что он говорит? — спросила Дина.
— Ничего. Павел, ты мне ничего не хочешь сказать? — спросила Ирина. Видно было, что она на пределе терпения.
Васин вытащил из стакана розу и кинул ее в корзинку для бумаг.
— Минутку, — сказал он, увидев, что мимо двери проходит Галкина. — Галкина, давай-ка организуем рабсилу для сноса временных гаражей.
— На когда?
— Сегодня. Сейчас.
— Сегодня? А как же владельцы? Их же надо предупредить.
— Предупреждали. Ну, что ты стоишь? Не видишь, я по телефону разговариваю? Будь тактична…
— Извините!
Галкина ушла.
— Я слушаю, — сказал Васин в трубку. Но в трубке были слышны короткие гудки.
— Что он сказал? — спросила Дина. — На тебе лица нет.
— Ничего не сказал. Все то же самое.
— Ирина, слушай меня внимательно. Его срочно надо показать Вадиму.
Васин сидел, нетерпеливо барабаня по столу пальцами.
На лесах человек с ведром поднялся на этаж выше, поставил ведро и сел рядом.
Мимо открытой двери шли сослуживцы. Все приветливо здоровались с Васиным. Тот сдержанно отвечал на приветствия.
— Колычева, пожалуйста, — сказал Мамаев в трубку.
— Владимир Николаевич на сессии горсовета, — ответила секретарша Рая.
— А кто есть? Это Мамаев беспокоит.
— Сорокин, зам. Соединить?
— Да.
— Гаева Антонида Андреевна, — напомнил Мамаеву сидящий напротив тучный человек с бородкой.
Мамаев кивнул.
— Добрый день, Александр Алиевич. Слушаю вас, — раздался в трубке бодрый голос Сорокина.
— Сорокин, что у вас за аврал с гаражами? — спросил Мамаев. — Люди, понимаешь, на работе, а у них гаражи сносят в тот момент.
— Я не в курсе, Александр Алиевич. Я чехов встречал.
— Вот и разберись. Я думаю, надо владельцам дать время подготовиться, а потом уж действовать.
— Я тоже так думаю, Александр Алиевич.
— Вот и хорошо, что так думаешь.
Мамаев положил трубку.
— Вы про Гаеву забыли сказать, — упрекнул человек с бородкой.
— Этот вопрос касается не только Гаевой, Валерий Феликсович. Его надо решать в целом.
Сорокин нажал на кнопку селектора. Но там ему не ответили. Он нажал на другую.
— Галкина? — спросил он. — Где Васин?
— Павел Иванович в пожарной охране.
— Это еще зачем?
— Не знаю, Валентин Максимович.
— Тогда ты скажи, что вы там с гаражами затеяли?
— Мы выполняем решение от 17 февраля о сносе временных гаражей в связи с комплексным благоустройством.
— А вы о владельцах подумали? Люди на работе, а у них гаражи сносят в тот момент…
— Мы в свое время всех предупреждали. Предоставили место для постройки новых.
— Когда предупреждали? Год назад? Тогда и надо было действовать.
— Тогда все дали подписку, что снесут сами… Валентин Максимович. Но фактически никто…
— Ну вот что, Галкина, хватит дискутировать. Прекращайте снос.