— Сюда, — вошли в калитку. — Ну я домой рванул. Вхожу! А он сидит, как неживой, в одну точку смотрит… а на стуле — веревочка!
— Дай сюда веревку, — сказал Васин.
— А она там. На нем.
Васин остановился.
— Успел? Повесился?
— Не… я его связал, для спокойствия.
Пошли.
— А он и не сопротивлялся. Делайте, говорит, что хотите. Мне, говорит, наплевать.
Поднялись на крыльцо. Вошли в дом.
Васин рванул одну из дверей.
— Нет, тут кухня, Пал Иваныч, — зашептал Кузякин. — Он не очень красиво о вас отзывается, но вы не обращайте внимания. Вообще-то, он парень очень культурный.
Саша сидел, привязанный к стулу, глядя в окно. Когда они вошли, головы не повернул.
— Сашок, — сказал Кузякин с неожиданной теплотой, — товарищ Васин сам лично приехал. Вот видишь, все и обошлось. — Подошел, стал развязывать Сашу.
Васин посмотрел на потолок.
— Этот крюк? — спросил он. — Что висело?
— Люстра.
— Какого типа? — Васин стал двигать письменный стол под крюк.
— Хрустальная, Пал Ваныч. Дядя ее во время войны загнал.
Васин сел к столу, вырвал лист из тетради, взял карандаш, стал писать.
— Сашок, сейчас товарищ Васин напишет вам разрешение, — тем временем Кузякин развязал Сашу. — А я поеду и уговорю твою Чебурашку. Привезу, и мы все успеем. Еще только четверть пятого. Никто и не узнает ничего.
— Одного ты уже привез. Хватит, — сказал Саша, глядя в окно. Он даже не шелохнулся. — Он вполне заменит и невесту, и мать родную.
Васин расписался, сложил лист, спрятал в нагрудный карман. Встал, взял из рук Кузякина веревку, сделал петлю.
Влез на стол, попытался дотянуться до крюка.
— Пал Ванович, вы куда? — удивился Кузякин.
— Подай табурет, — приказал Васин.
— Зачем?
— Надо.
Кузякин подал Васину табуретку.
Васин поставил табуретку на стол, проверил, прочно ли стоит. Влез. Привязал веревку к крюку.
Саша повернул голову, наблюдая за происходящим.
— Пал Ванович, — забеспокоился Кузякин. — Что вы делаете?
— Молчать! — строго осадил его Васин. Продел голову в петлю.
— Думал повеситься, чтобы остаться на моей совести, — обратился он к Сашке. — Не выйдет! Теперь я останусь камнем на твоей! — похлопал себя по карману. — Прощайте!
И он вышиб из-под ног табуретку. На какую-то долю секунды повис на веревке, но крюк выскочил, и Васин рухнул на стол. Старенький стол рассыпался, и Васин оказался на полу. Сверху летела белая пыль.
Ученики Тролля замерли. Песня оборвалась.
— Шалун, — презрительно сказал Саша и снова отвернулся к окну.
— Товарищ Васин, вы меня извините, но это не метод убеждения! — сердито сказал Кузякин. — Не метод!
— Зачем свистеть? — сказал Васин, поднимаясь. — Зачем свистеть, что тут люстра была? Крюк-держатель под хрустальную люстру, Кузякин, рассчитан на триста килограмм вертикальной нагрузки. Это-то ты обязан знать. Очковтиратель!
— Была, Пал Ваныч! Сам видел.
— Как тебя зовут, Кузякин?
— Филя!
— Полностью.
— Филимон Евлампиевич.
— Ладно! Ты заплатишь за это, Филя! Еще не вечер! — Васин поднял с пола карандаши и вышел. Веревка осталась на шее, крюк волочился по земле.
Васин еще не покончил счеты с жизнью. На улице он вытащил из кармана записку. Приложил к забору. Стал виден текст:
«В моей смерти прошу винить шантажиста Александра Ермакова.
Васин П. И.».
Васин дописал — «И Кузякина Ф. Е.». И поставил подпись.
Держа в одной руке бумажку, другой поддерживая веревку, Васин озирался в поисках способа повеситься.
Увидел большой дуб. Подошел к нему. Сук высоко. Не дотянуться. Васин положил листок на траву, чтобы забросить крюк. Ветер подхватил бумажку и понес ее. Васин бросился за бумажкой. Но ветер оказался шустрее — бумажка белой бабочкой полетела над крутым косогором, над домиками и садами окраины, к Волге.
Другой бумажки не было. Васин даже похлопал себя по карману…
— Я извиняюсь, конечно, но веревочку я заберу. — К нему подкрался Кузякин. — Веревочка вам ни к чему.
Кузякин снял с Васина веревку и трусцой побежал к дому.
Тролли с нетерпением ждали, когда же он решится на следующий шаг.
Наташа, которая шла домой, увидела сгорбленную фигуру сидящего на земле Васина.
— Пал Иваныч? — воскликнула она. — Это вы?
Забежала спереди, чтобы лучше увидеть.
— Разве можно на мокрой земле сидеть? Вы же простуженный. Ну, прямо, как маленький. Встаньте! Встаньте!
— Человечество, — сказал Васин, охваченный вселенской грустью, — промелькнет в бесконечности пространства и времени, как одно злое мгновение.
Наташа поняла только, что ее недавнему врагу очень плохо.
— Пойдемте к нам, Пал Иваныч, я вас чаем напою, погреетесь… Я здесь живу. Пойдемте..
Васин не среагировал. Он сидел усталый, постаревший, в его глазах было отвращение.
— Ну тогда я вам плед принесу, хорошо?
И Наташа побежала к своему дому.
— Оно жалит себя, как скорпион, — сказал он вслед.
— Ладно! — крикнула Наташа на бегу.
Скрылась в доме, на котором мужик красил крышу. Сейчас мужика не было, но на крыше было написано огромными белыми цифрами: № 13!
Лицо Васина налилось кровью — он не привык и не умел плакать. И слеза скатилась по щеке. Васин засопел, плечи его затряслись. Стеклышко выкатилось на лацкан пиджака.
Тролли переглянулись. Старый Тролль развел руками. Оборвали танец.
Васин удивленно оглянулся. Ветер нес по земле листья. По реке пароходик тянул баржу. Жизнь продолжалась, и непонятно было, что же все-таки произошло?
Васин поднялся, пошел по улице. Увидел будку автомата. Вошел, покопался в карманах, отыскал двушку. Протянул руку к диску, вставил с трудом толстый палец, повернул диск до половины и оставил. Вынул двушку. Потом положил снова, набрал другую цифру. Загудел гудок вызова.
— Гера, — сказал Васин, — это я. Как дела?
— Нормально, батя.
Пауза.
— А как Машенька?
— Нормально, батя.
Пауза…
— Гера…
— Слушай, батя, — сказал сын, — я бы тебе все простил. И квартиру, и Люсю. Но что ты с матерью сделал, я тебе никогда не прощу.
Короткие гудки.
Васин вышел из будки. Постоял. Пошел к дому Саши. Постучал в дверь. Кузякин приоткрыл дверь — на цепочке.
— Кузякин, — сказал Васин — я хочу с Сашей поговорить.
— Нет его, — сухо сказал Кузякин. — Он спать лег.
И захлопнул дверь.
Васин пошел вокруг дома. Заглядывал в окна. Одно из них было открыто.
Саша все в той же позе сидел на кровати.
— Ермаков, — сказал Васин.
Саша поднял голову.
— Какой хороший пейзаж был.
Васин отодвинулся.
— Я хотел вам сказать, — Васину нелегко давались эти слова. Ему было неловко и тяжко. — Вы справляйте свадьбу, все будет хорошо. Я беру на свою ответственность это нарушение.
— Зачем?
— Что зачем?
— Все зачем?
— А чтобы род человеческий продолжался.
— Ну вот идите и продолжайте.
Саша поднялся с постели, закрыл ставни. Васин заглянул в щель между ставнями. Саша сидел на кровати, безучастно смотрел перед собой.
— Пал Ваныч! — позвала с улицы Наташа. В руке у нее был плед. — Вам Саша нужен? Его нет, они сейчас как раз в загсе. У него сегодня свадьба.
Васин подошел к Наталье, сказал:
— Наталья, ты не сердись на меня. Извини.
— Ладно уж, Пал Ваныч. Забудем. Накиньте, а то простудитесь.
Она накинула ему на плечи плед.
— Спасибо, Наташенька.
— А я брюки те не взяла. Дорого очень.
— Я пойду, — сказал Васин. — Дел полно. До свидания. И пошел по улице. И наткнулся на учеников Тролля.
Ученики стояли, загораживая ему проход. Васин покорно отдал плед Горбуну.
Сероглазый взглянул сквозь лупу на лацкан. Юный пинцетом взял с лацкана вспыхнувшее стеклышко. Потом тролли, напевая и приплясывая, пошли прочь. Наташа увидела это и со всех ног бросилась к ним. Выхватила плед из рук Горбуна.
— Это вы бросьте! — крикнула она. — Что за хулиганство!
И вдруг… тролли исчезли. А Васин снова оказался у окна. Он заглядывал в щель.
Саша все так же сидел на кровати, безучастно смотря перед собой.
— Пал Ваныч, — снова позвала с улицы Наташа, — вам Саша нужен? Нет его. Они сейчас как раз в загсе.
Васин подошел к ней, сказал:
— Ты извини меня, Наташенька.
— Ладно уж. Накиньте это, простудитесь.
Она накинула ему на плечи плед.
— Спасибо. Я пойду, — сказал Васин. Дел полно.
И пошел по улице. И наткнулся на троллей. И снова Васин покорно отдал Горбуну плед. И снова Сероглазый направил лупу, а Юный снял пинцетом с лацкана пиджака блеснувшее стеклышко. И они снова, напевая и приплясывая, пошли прочь. Наташа увидела это и со всех ног бросилась к ним. Выхватила из рук Горбуна плед.
— Это вы бросьте! — крикнула она. — Что за хулиганство!
И опять… тролли исчезли. А Васин опять стоял у окна, заглядывал в щель.
Саша все так же сидел на кровати, безучастно глядя перед собой.
— Пал Ваныч! — снова позвала с улицы Наташа. — А Саши нет. Они сейчас как раз в загсе.
Васин подошел к ней, сказал:
— Ты извини меня, Наташенька.
— Накиньте это, простудитесь.
Она накинула ему на плечи плед.