— Я пойду, — сказал Васин. — Дел полно.
И пошел по улице. И опять наткнулся на троллят. Один отобрал у него плед, второй направил лупу, третий пинцетом снял стеклышко. И они пошли прочь, напевая и приплясывая. Наташа бросилась за ними с криком:
— Это вы бросьте! Что за хулиганство!
Васин перехватил ее.
— Черт с ними, Наташка! Я тебе другой плед куплю. Не до утра ж здесь бегать. У меня дел полно!
И тут тролли опять исчезли. А Васин снова оказался у окна.
И в щель он увидел, что за спиной Саши возникла Настя. Саша обернулся к ней, но не двинулся с места. Настя робко подошла к дивану. В руке она держала магнитофон. В другой — шляпу. Она оглянулась — куда поставить магнитофон. Поставила на стул. Сама села на другой.
Саша сидел, словно ее не замечал. Настя включила магнитофон — заиграла ресторанная песня. А сквозь музыку прорвался голос Васина: «Получите с меня за бокал этих пузырей!»
Васин вздрогнул. А Саша усмехнулся. А Настя заплакала.
Тогда Саша взял у Насти шляпу и надвинул на глаза.
В пустыне старый Тролль вложил стеклышко в мозаику зеркала.
В осколке было видно, как Наташа накинула на плечи Васина плед, и он, сгорбившись, пошел по улице.
Ученики Тролля встрепенулись. Увидели что-то. Поднял голову и главный Тролль. Потом старый Тролль показал куда-то пальцем. И его послушные ученики, напевая и пританцовывая, пошли куда-то вдаль по бескрайней серой пустыне.
Паспорт
Георгий Данелия, Резо Габриадзе, Аркадий Хайт
Тридцатилетний сухощавый мужчина, Якоб Папашвили медленно, заглядывая в бумажку, говорит на иврите с сильным грузинским акцентом:
— Дамы и господа! Друзья! Мои единоверцы. Я и моя семья рады, что, наконец, мы находимся в Израиле, на Земле обетованной, которую завещал нам праотец Авраам. Я понимаю важность этого шага не только для меня, моей жены и ребенка, но и для всех будущих поколений. Мы бесконечно тронуты вашим сердечным приемом. Спасибо!.. Ну, как? — спросил он по-русски.
Свою речь он произносил не перед аудиторией, а в комнате, перед своей женой Ингой и восьмилетней дочерью Наной, которая, сидя в углу, разбирала какой-то шахматный этюд.
— Теперь лучше. Только «т» мягко надо произносить. Не тода раба, а тода раба, — сказала Инга.
Якоб, тяжело вздохнув, садится в кресло:
— Куда едем?.. Языка не знаю, хормейстеры там не нужны…
— Прекрати, — недовольно морщится Инга.
— Мама, а в школе сказали, что когда я перееду на Запад, то стану наркоманкой и проституткой, — вдруг заявляет Нана.
— Это совсем не обязательно, доченька. Вот, например, Маргарет Тэтчер, вполне приличная… — успокаивает ее и себя Якоб.
Инга кричит:
— Господи! Как мне надоели эти разговоры! Скажи, наконец, как мужчина, мы едем или нет?
— Едем, едем… — тихо отвечает Якоб, берет бумажку, начинает читать:
— Дамы и господа! Друзья! Мои единоверцы…
Нана выходит на балкон.
Внизу мальчишки играют ногами в баскетбол.
Небольшой аэропорт уютно расположился высоко в горах. На полуразрушенной часовне надпись: «Кассы «Аэрофлота».
Чуть в сторонке в вертолет крестьяне грузят тюки с шерстью.
Верхом на лошади подскакал шестидесятилетний мужчина в папахе, драповом пальто и сапогах. Это Георгий — отец Якоба и нашего главного героя Мераба.
Он легко спрыгивает с лошади, привязывает ее к столбу и заходит в часовню:
— Один…
Кассир с сочувствием смотрит на мрачное лицо отца и вздыхает:
— Не переживай, Георгий. Главное, что все здоровы… Отец сердито вырывает из его рук билет и идет к вертолету.
К зданию тбилисского аэропорта на большой скорости подлетает такси, лихо разворачивается на месте, вокруг себя и становится задом к выходу из аэропорта. Из такси вылезает Мераб в форменной фуражке таксиста и, вертя на пальце ключи, идет к летному полю.
К нему обращается девушка с сумкой:
— Свободно?
— Такси занято. Сердце свободно, — расплывается в улыбке Мераб.
В глубине поля, от стоящего на земле вертолета идут прибывшие пассажиры.
Мераб видит отца, сразу принимает скорбное выражение лица и движется навстречу. Останавливается перед отцом и печально разводит руками: дескать, что поделаешь!
Отец смотрит на него, затем размахивается и дает ему оглушительную затрещину. Так, что таксистская фуражка падает на землю.
— Что ты делаешь, папа? Люди кругом… — говорит Мераб, поднимая фуражку.
— Почему вовремя не сообщил? — глаза отца гневно сверкнули.
Во двор двухэтажного дома, опоясанного ажурными балконами, лихо влетает такси и разворачивается тем же манером, что и в аэропорту.
Во дворе двое мужчин в пижамах играют в нарды. Рядом на табурете сидит парень в очках и бренчит на гитаре.
Из такси вылезли отец и Мераб.
Мужчины встали и почтительно поклонились отцу. Отец сухо кивнул и пошел вверх по скрипучей лестнице. Когда Мераб проходил мимо парня с гитарой, тот на секунду перестал играть.
— Ну, что? — тихо спросил он Мераба.
— Убьет! — сказал Мераб и побежал догонять отца.
На веранде, возле открытых дверей, курят две старушки в черном. Увидев отца, они скорбно вздыхают и подносят платочки к глазам.
В комнате стояли перевязанные коробки, чемоданы… Инга заколачивает досками пианино. Якоб укладывает в ящик детские игрушки.
— Инга! Папа пришел! Здравствуй, папа! — кричит Якоб, увидев отца.
Инга отложила в сторону молоток и сухо кивнула отцу, всем своим видом показывая, что она его не боится.
Отец входит в комнату, останавливается перед Якобом.
— Паспорт получил?
— Получил… — тихо ответил Якоб.
Отец сел за стол, посмотрел на сына.
— Покажи.
Якоб отдает отцу какие-то бумаги.
— Это что? Паспорт дай, — сурово говорит отец.
— Это вегезская виза, паспорт в Израиле дадут.
Отец мрачно смотрит на документ.
— Дай-ка сюда свои права, — обращается отец к Мерабу.
Он берет водительское удостоверение Мераба и кладет на стол рядом с паспортом Яши.
— Иди сюда… — говорит отец Инге.
Инга подходит.
— Вот, смотри. У этого мать — еврейка, — отец показал пальцем на фотографию Якоба. — А у этого, — он показал на фотографию Мераба, — грузинка.
В жизни братья не очень похожи. Яша — рыжеватый, белокожий, Мераб — смуглый брюнет. Но на черно-белых фотографиях их трудно различить.
Отец берет со стола паспорт Якоба и рвет его на мелкие клочки:
— Грузин должен в Грузии жить!
Бросает клочки на стол и в полной тишине выходит из комнаты.
Мераб разводит руками в стороны: мол, что поделаешь, — и устремляется вслед за отцом.
Инга высовывается из окна и кричит вслед:
— Ну, и чего вы добились? Завтра пойду в милицию, мне новый дадут! Сейчас не те времена.
Отец вопросительно смотрит на Мераба.
Мераб вздохнул:
— Перестройка.
Отец тяжело опускается на диван, стоящий на веранде.
Из соседней комнаты выбежала Нана. Подбежала к дедушке, уселась ему на колени и начала его целовать.
— Дедушка, а мы за границу уезжаем! Что тебе прислать?
Отец грустно погладил ее по голове.
— Бомбу американскую. Атомную!
На перроне вокзала стоит поезд «Тбилиси — Москва». Толпа провожающих: друзья, знакомые, соседи.
Подвыпивший парень, бренча на гитаре, поет прощальную песню. Четверо музыкантов, подняв вверх дудуки (грузинские национальные инструменты), подыгрывают ему.
Якоб и старушки в черном перед вагоном танцуют грузинский танец.
За открытым окном вагона стоят Инга и Нана с букетами цветов.
По лицу Инги градом катятся слезы.
— До отправления скорого поезда «Тбилиси — Москва» осталось две минуты. Просим провожающих покинуть вагоны! — раздался на перроне голос диктора.
Милиционер поднес ко рту свисток и засвистел.
Через привокзальную площадь, лавируя между машинами, несется Мираб, держа на вытянутых руках шесть больших грузинских хлебов.
Он влетает в здание вокзала, мчится, расталкивая пассажиров и опрокидывая чемоданы.
Мераб выскакивает на перрон. Поезд уже тронулся и начал набирать ход. Мераб догоняет вагон, на подножке которого стоит Якоб, и передает ему хлеб.
— На, горячие! Нана любит.
— Спасибо, брат.
Нана кричит из окна:
— Дядя Мераб! Скажи дедушке, что я его очень люблю!
— Ты ему пиши. По-грузински пиши! — кричит в ответ Мераб.
— Я ему каждый день буду писать.
Мераб останавливается у конца перрона, и, засунув руки в карманы, смотрит вслед уходящему поезду.
— Мераб!
Мераб оборачивается. За колонной, спрятавшись ото всех, стоит отец. Отец показывает ему пальцем, чтобы он подошел.
— А что я плохого сделал! Брату хлеб принес, — оправдывается Мераб.
Отец достает из кармана деньги и протягивает Мерабу.
— Догони их и проводи до Москвы, а то некрасиво получается. — Отец машет рукой: — Подожди! И скажи им, что… я… А-а! Ничего не говори.
Мераб налил из титана два стакана чая и пошел по вагону.
У окна, глядя на проплывающие за окном холмы, стоит симпатичная черноглазая девушка. Мераб становится рядом.
— Девушка, а я вас знаю.
— Правда? — удивляется девушка.
— Когда я был маленький, мне всегда один сон снился. Я иду мимо забора, такой высокий, каменный, с железной калиткой. А оттуда мяч вылетает.
Из купе высовывается Якоб.
— Ты синий пакет не видел?
— Да я его выбросил!
— Как выбросил?!
— А там ничего не было. Камешки какие-то.
— Камешки?! Это я грузинскую землю на память взял. Мераб ударяет себя ладонью по лбу.
— Вай!
Он выскакивает из купе и, ни секунды не раздумывая, дергает за стоп-кран.
В купе на голову Якоба валятся с верхней полки чемоданы, сумки…