Поезд останавливается.
Из вагона выпрыгивает Мераб и начинает быстро собирать в карманы кусочки земли.
В дверях вагона появляется проводница. Кричит:
— Ты что вытворяешь?! В тюрьму захотел?
— Извини, дорогая, брат навсегда в Израиль уезжает. Родную землю забыли взять!
За спиной проводницы показывается начальник поезда. Тоже кричит:
— Ты что делаешь?! У тебя, что, сын осла, совсем мозгов нету?
— Понимаешь, землю… — пытается объяснить Мераб.
— Разве это грузинская земля? Это щебень из Астрахани. Вон грузинская земля, — три шага сделать лень.
Мчится поезд. Вдоль горного Кавказа. По берегу Черного моря. По бескрайним просторам России. Мимо старинных городков с белоснежными монастырями и золотыми куполами колоколен и над Московским Кремлем.
Что такое московский вокзал?
Тысячи и тысячи приезжающих, уезжающих, встречающих. Автобусы, троллейбусы, автомобили, выход из метро, стоянки такси. Сверху все это напоминает человеческий муравейник.
У стоянки машин резко тормозит такси. Из него выскакивает высокий таксист в кожаной куртке. Это Вася — друг Мираба по службе в армии. Вася оглядывает площадь, снимает туфли и встает на капот машины.
Мераб и Яша с семьей и вещами продираются сквозь толпу. Вася, увидев Мераба, машет рукой и кричит:
— Сержант! Я здесь!
Машина Васи едет по центральным улицам Москвы. Инга, Нана и Вася оживленно беседуют.
В Васиной однокомнатной квартире на окраине Москвы каждый занят своим делом.
Хозяин квартиры, Вася, играет с Наной в шахматы.
Мераб, стоя у окна, глядит в морской бинокль на окна соседнего дома.
Инга и Яша смотрят по телевизору программу «Время». На экране — взрывы, полицейские дубинки, брандспойты.
Якоб вздыхает:
— Куда едем?
Инга хочет что-то сказать, но сдерживается.
— Вася! — зовет Мераб.
— Чего?
— Эту девушку как зовут?
— Какую?
— Вон, на третьем этаже.
В освещенном доме напротив одевается молодая женщина.
— Не знаю…
— Как вы здесь живете? Никто никого не знает. Телефон ее можно узнать?
— Зачем?
— А затем, что, когда наш Мераб был маленьким, она ему снилась на зеленой траве, — говорит Инга.
Девушка в окне посмотрела в сторону Мераба и задернула штору.
Мераб недовольно поворачивается к Инге:
— Слушай, ты можешь не вмешиваться? Одного уже испортила. Теперь за меня взялась?
— Кого она испортила? — Якоб грозно наступает на Мераба.
— Никого. Это я так… Я не с тобой говорю.
— А я тебя спрашиваю, кого?!
— Ребята, а что мы здесь, как сычи, сидим, — поспешил на помощь Мерабу Вася.
— Дядя Вася, вам мат, — тихо заметила Нана.
— А? Хорошо. Пойдем, поужинаем где-нибудь… — предложил Вася.
— Спасибо, Василий, мы не можем. — Инга выразительно посмотрела на Яшу. — Якоб хотел еще раз свою речь повторить.
— Да! — Якоб свирепо посмотрел на Мераба и достал из кармана свою речь.
Мераб и Вася машут руками, пытаясь остановить проезжающие машины. Наконец, остановился фургон с надписью «Детское питание».
— Вам куда? — спросил водитель.
— В самый хороший ресторан, — ответил Мераб.
Высокий, в десять этажей зал. Ползающие по стенам стеклянные капсулы лифтов, растущие из мрамора зеленые деревья, светящиеся рекламы зарубежных фирм. Это Хаммеровский центр.
— Яша, Яша, — с сожалением говорил Мераб. — Э-э, надо было его с собой взять, зачем куда-то уезжать? Вот, пожалуйста, вот капитализм. Тосковать дома надоело — сюда пришел. Здесь надоело — домой пошел. Никаких виз не надо.
К ним подходит швейцар.
— Извиняюсь, вы куда?
— В ресторан, — невозмутимо отвечает Вася.
— Вы здесь проживаете?
— Нет, мы только поужинать.
— Не положено.
— Ладно, товарищ, успокойся! Ко мне армейский друг в гости приехал. Пошли, сержант!
— Ну, куда? Нельзя, кому говорят! — швейцар взял друзей за локти.
— Руки! Руки убери! А то сейчас в фонтане выкупаем! Навстречу им из глубины гостиницы торопились два швейцара и милиционер.
Инга шла по коридору отделения милиции.
— Здравствуйте. Я по поводу Папашвили, — сказала она, подойдя к дежурному капитану, и положила на стол выездной паспорт Якоба и авиабилет.
— Вот. Он сегодня в Израиль должен уехать.
— Утром начальник приедет, он и разберется, в какую сторону ему ехать.
— Самолет в десять ноль пять. А там за три часа надо быть. Опоздает.
— А это уже не моя забота.
— Товарищ капитан, один дурак вовремя не уедет, эти евреи опять там шум поднимут. ООН, «Голос Америки», права человека. Нужно вам это? Чем быстрее уберется, тем лучше.
— Это-то я понимаю, — сказал капитан нерешительно. — Только швейцара они в фонтан посадили. Вот швейцар может…
— Со швейцаром мы уже договорились.
— Да? Ой, не знаю, не знаю… Ну, ладно, пусть едет.
Якоб, давно заглядывающий в дверь, говорит:
— Товарищ капитан, а второй?
Капитан посмотрел в протокол и удивленно поднял голову:
— Василий Кузьмич? Он что, тоже уезжает?
— Нет, — Якоб выдержал паузу и многозначительно продолжил. — Василий Кузьмич — главный раввин Московской области.
Два брата толкают тележку с чемоданом по залу Шереметьевского аэропорта. За ними, стараясь не отставать, шагают Инга с Наной.
Навстречу им проходит компания панков.
Якоб провожает их взглядом:
— Куда едем?
— Хватит! Что ты все время причитаешь, как баба! — с раздражением говорит Инга.
Якоб вдруг разозлился:
— Женщина! Ты как со мной разговариваешь?! Я грузинский еврей, а не какой-нибудь Ашкенази из твой Латвии! — Он повернулся к Мерабу. — Пошли, шампанского выпьем!
И зашагал к буфету. Мераб разворачивает тележку и катит вещи за ним. Яша кидает на стойку деньги:
— Две бутылки шампанского!
Буфетчица разводит руками:
— Спиртными напитками не торгуем.
Мераб кладет на стойку еще десять рублей:
— Милая, сделай, пожалуйста, очень просим.
— Нету, дорогой. Вот таможню пройдете, там в баре есть.
По лазу с выездной визой и билетом в одной руке и маленьким чемоданчиком — в другой — идет Боря Париж, сорокалетний здоровяк с золотыми зубами и татуировкой на руке. Он подходит к стойке, где стоят братья Папашвили. Якоб заполняет таможенную декларацию на английском языке. Мераб подсказывает. Рядом с ними на стойке лежат документы.
— Ну что, братья-евреи, тоже на историческую родину? — жизнерадостно спрашивает Борис.
Якоб, игнорируя вопрос, обращается к Мерабу:
— А это что?
— Наркотики. Пиши «ноу», — говорит более сведущий в английском языке Мераб.
— А что, эти бумажки только на английском? — интересуется Борис.
— Нет. Еще на румынском есть, — не оборачиваясь, отвечает Мераб.
Якоб ткнул пальцем в декларацию:
— А это что?
— Оружие. Пиши «ноу».
— Тут чего надо писать? — опять встревает Борис.
— Фамилию и имя свое. Знаете?
— Во, порядки! По-русски не могли написать, — и Борис, высунув язык, начал записывать свою фамилию в декларацию.
Якоб с трудом продолжает заполнять декларацию.
— Мераб, тут что писать?
— Предметы старины.
— Ступка — предмет старины?
— Бабушкина?
— Да, на память взял. — Глаза Якоба повлажнели.
— Ничего. Ты ко мне в гости приедешь, я к тебе, — успокаивает его Мераб, хотя у самого сердце рвалось на части.
Якоб вдруг стукнул по стойке.
— По бокалу шампанского не дали выпить!
— Яша! — раздался голос Инги.
Якоб оглянулся.
Инга стояла метрах в десяти, держа в руках декларацию:
— Тут на русском! Иди сюда.
Борис собрал свои вещички и двинулся по направлению к Инге.
Якоб тоже направился к жене, оставив Мераба смотреть за вещами.
На стойке остались его паспорт и билет.
Мераб посмотрел вслед уныло шагающему брату, на секунду задумался, потом везде написал на чистом бланке «Якоб Папашвили» и далее везде поставил «ноу».
Инга и Якоб заполняли декларацию на русском языке. Рядом с ними писал свою декларацию Боря Париж.
— Мужчина, зубы тоже надо писать? — проконсультировалась Инга у Бориса.
— Всенепременно.
— Запиши свои зубы, — говорит Инга Якобу.
— Якоб! — раздался голос Мераба, и Яша оглянулся. Мераб уже стоял по ту сторону таможенного контроля.
— Не волнуйся. Я сейчас! — сказал он по-грузински и скрылся за стеклянной стойкой.
Мераб поднялся на второй этаж в зал пограничного контроля, подошел к одной из будок, где за стеклом сидел пограничник. Положил перед ним паспорт, посадочный талон, и, чтобы больше походить на оригинал, принял напряженное выражение лица, какое почему-то бывает на всех паспортных фотографиях.
Пограничник сверил оригинал с фотографией, поставил штамп и нажатием кнопки открыл никелированный турникет.
Мераб забегает в бар. Там за стойкой лежат бутерброды, пирожные. На полке, блестя серебряной фольгой, выстроились бутылки шампанского.
Мераб смотрит на длинную очередь и обращается к стоящим людям жалобным голосом:
— Товарищи, извините, можно я без очереди? Там женщине очень плохо.
Очередь нехотя соглашается его пропустить.
Мераб кидает деньги на стойку:
— Стаканчик воды, дорогая, пожалуйста, и две бутылки шампанского.
Мераб пробегает через посадочный зал, где сидят в отсеках пассажиры со всех концов света.
Подбегает к турникету, стучит в будку пограничнику:
— Слышишь, друг, открой эту штуку, пожалуйста.
— Не положено, — строго отвечает защитник государственной границы.
— Я передумал. Не хочу уезжать.
— Отойдите, гражданин. Государственная граница.
— Господин, если вы опомнились и решили не покидать Родину, вам следует обратиться с этим вопросом в Вене в советское посольство, — советует Мерабу какой-то мужчина.
— Большое спасибо, — раскланивается Мераб и снова обращается к пограничнику.