Дод встал и пошел к выходу. Обернулся.
— Ладно, Боренька, ты еще ко мне придешь.
— Иди, иди! Нос откушу, козел пархатый! — Борис взял рюмку и выпил ее до дна.
— Борис, надо срочно в Грузию звонить. Ингин дядя думает, что я агент КГБ, — начал рассказывать Мераб.
— Да?.. — безучастно спросил Борис. И тут он что-то заметил и сразу замер. — Не только он так думает. Посмотри в зеркало, — тихо сказал Борис.
Мераб посмотрел в зеркало. В нем была видна стоящая в дверях блондинка. Та самая, которая беседовала с Мерабом в Сохнуте.
— Узнаешь? Все, милый! За тобой уже слежка. — Борис поднялся со стула и добавил — Ты меня не ищи. Я сам тебя найду. — И он быстро пошел к выходу.
Мераб посмотрел ему вслед. Сзади раздался голос:
— Господин, будете еще что-нибудь?
Мераб обернулся. У его столика стоял официант.
— Отсюда в Грузию позвонить можно? — спросил Мераб.
— Здесь все можно. Только неплохо бы сначала расплатиться, — сказал официант и показал на стол, уставленный деликатесами и коньяками.
— А они не заплатили?
— Нет.
Мераб посмотрел на дверь. Блондинка разговаривала с метрдотелем.
Мераб достал конверт, выданный в аэропорту. Вынул деньги.
— Возьми, сколько надо.
Официант взглянул на деньги:
— Еще столько же надо.
Мераб показал пальцем на неоткупоренные бутылки.
— Так. Это и это забери… И это. Расчет?
Официант прикинул:
— Нет, еще двенадцать шекелей.
Мераб снова посмотрел на дверь. Блондинки уже не было. Мераб пододвинул официанту вазочку с черной икрой:
— И это унеси.
— Ее уже ели.
— Где ели? Только тронули. Можно разровнять, — сказал Мераб и стал разравнивать пальцем.
— Ладно, не надо. — Официант быстро забрал икру, неоткупоренные бутылки и ушел.
На столе оставалась открытая бутылка коньяка и кое-какая закуска. Мераб налил себе полный фужер коньяка и выпил.
Мераб танцевал аргентинское танго с какой-то аппетитной брюнеткой.
— Когда я был маленький, я все время видел один сон…
Мераб за столом, где сидела брюнетка со своей компанией, произносил тост.
Мераб на эстраде в два голоса с певицей пел «Сулико». Компания дружно аплодировала ему.
На окраине города по песчаному берегу шла бездомная вислоухая собака. Она остановилась перед лежащим на песке ржавым катером, обнюхала его и начала лаять.
Дверь штурманской рубки со скрипом открылась, и на раскаленную палубу вышел потный, небритый, вымазанный в мазуте Мераб. Он прищурился на солнце, попытался стереть с рубашки мазутное пятно и спросил собаку?
— Это Средиземное море?
Собака поджала хвост и побежала в другую сторону.
На зеленой траве вращалась газонная поливалка. Мераб стоял на четвереньках и широко открыв рот, ловил струю.
Мераб, засунув руки в карманы, шел к городу. Увидев консервную банку, поддал ее ногой. Банка со звоном покатилась по асфальту. Мераб по-футбольному погнал ее перед собой.
Блошиный рынок в Тель-Авиве. Пестрый, шумный, многоголосый. Евреи из Европы, Азии, Африки, арабы, бедуины, друзы со своими товарами. Туристы из всех стран мира.
Смуглый мужчина в бурнусе нес перед собой большого плюшевого медведя. На боках у мужчины были закреплены динамики, а возле рта микрофон, в который он что-то кричал на весь базар.
Мераб, помахивая часами, шел по ряду, где прямо на расстеленных на земле ковриках продавцы торговали всем, начиная с гаек и кончая микрокалькуляторами и тоттерами.
Мераб остановился у продавца, перед которым лежали часы всех стран мира, изготовленные в Гонконге.
— Купи часы, — по-английски обратился к нему Мераб.
— Ты уже подходил, — отмахнулся от него продавец.
— Мистер! — окликнул Мираба смуглый парень, торгующий очистительной пастой.
Мераб подошел.
— Что?
Парень выдавил пасту на мазутное пятно на рубашке Мераба и провел по нему влажной тряпочкой. Пятно исчезло.
— Гуд?
— Гуд.
Парень вручил Мерабу тюбик и забрал часы.
— Нет, нет! Не хочу, — возмутился Мераб.
— Как нет? Я распечатал! Все видели? — закричал парень.
Мераб схватил парня за рубаху и притянул к себе.
— Отдай часы, понял?
Вспыхнул блиц, раздался щелчок. Мераб обернулся. Шагах в пяти от него стояла вчерашняя блондинка с нацеленным на него фотоаппаратом. Мераб отпустил торговца и пошел прочь.
— Господин Папашвили.
Мераб неохотно остановился. Блондинка подошла к нему, протянула руку.
— Добрый день, — сказала приветливо блондинка. — Меня зовут Джейн.
— А меня Тарзан, — нахмурился Мераб.
Блондинка оценила шутку и улыбнулась.
— Ну, как вам нравится Израиль?
— Очень нравится.
— А что именно?
Мераб заметил, что она опустила руку в сумку и что-то там включила.
— Все. Товары, гостеприимство… Вот вчера в аэропорту сто шекелей дали. У нас разве кто-нибудь еврею в аэропорту сто рублей даст? Кукиш!
— Вы считаете, что евреи избранный народ?
— Конечно. Особенно наши грузинские евреи. Они почти, как грузины.
И тут Мераба кто-то окликнул.
— Мераб!
Мераб оглянулся. В магазинчике, где было развешено кружевное женское белье, сидел на табурете толстяк в нейлоновых трусах и большой драповой кепке и подзывал Мераба рукой.
— Знакомый? — заинтересовалась Джейн.
— Нет. Он обознался. Я не Мераб! — сказал Мераб толстяку.
— Все равно. Иди сюда, — по-грузински сказал толстяк.
Мераб извинился перед Джейн и подошел к толстяку.
— Я не Мераб. Я его старший брат — Якоб.
— Туристка! Позови ее, есть хороший товар, — проигнорировал слова Мераба толстяк. Он взял палку и стал ворошить в картонном ящике.
— Мы очень похожи. Нас часто путают, — оправдывался Мераб.
— Вот. Трусы. Настоящий Пьер Карден, — нахваливал свой товар толстяк.
Он вынул из коробки прозрачный лифчик. Джейн снова сфотографировала их и, помахав рукой, пошла.
Мераб глядел ей вслед:
— Трусы у нее есть.
Джейн скрылась в толпе.
Мераб облегченно вздохнул:
— Извините, вас как зовут?
— Сталин! Иосиф Виссарионович! Ты что, меня не узнаешь? — возмутился толстяк. — Моше я, автоинспектор. Кто тебя выручил, когда ты свинью на трассе задавил?
— Слушай, ты что, глухой? Я Яша, Яша! Я не Мераб!
Моше махнул рукой:
— Хорошо, хорошо. Не кричи. Ну, перепутал. Столько лет прошло.
— Моше, у тебя в Грузии кто-нибудь остался?
— Сестра. А что?
— Я вчера утром сюда прилетел, а утром телеграмма пришла. Жена моя Инга сильно заболела. Надо срочно обратно лететь.
— Что с ней?
— Острый психоз. Моше, одолжи мне деньги на билет. А я там твоей сестре отдам.
— Ты с братом живешь?
— Рядом.
— Хромого Альберта знаешь?
— В одной школе учились, — сказал Мераб, пожав плечами.
Толстяк с неожиданной для его веса легкостью быстро встал и крикнул продавцу-соседу:
— Хасан, посмотри за магазином. О’кей?
— О’кей, — ответил Хасан.
— Пошли. — Моше взял Мераба за руку.
— Куда мы идем?
— К Тенгизу.
— Какому Тенгизу?
— Из Сухуми. У него сегодня свадьба. Дочку замуж выдает.
И они зашагали вдоль рядом.
Моше пошел к цветочному лотку.
— А при чем здесь хромой Альберт? — спросил Мераб.
— Альберт — лучший друг Тенгиза. А ты друг Альберта. Тенгиз тебе ни в чем не откажет.
Моше достал из кармана смятую купюру и бросил на прилавок продавцу цветов:
— Один престижный букет. Нет, два букета. Два!
Под пальмой во дворе шестиэтажного дома двое мужчин играли в нарды на цементном столе. Рядом на асфальте мальчишки, матерясь на грузинском, гоняли мяч. Тут же женщины развешивали белье.
Во двор въехали Мераб и Моше с большими букетами цветов в целлофане.
— Моше, кто умер? — спросил один из играющих.
— Своим делом займись, — ответил Моше. И, взяв Мераба под руку, завел его в подъезд.
Они вошли в квартиру. На стенах висели грузинская чеканка, два кинжала и большая фотография толстяка на мотоцикле в форме инспектора на фоне кавказских гор.
Толстяк открыл фанерный шкаф кутаисского производства, достал оттуда черный смокинг и показал Мерабу.
— Вот это называется смокинг. Мы теперь так ходим.
Моше оглядел Мераба, высунулся в окно и крикнул:
— Малхаз!
— Что хочешь? — отозвался один из играющих, не отрываясь от игры.
— Малхаз, одолжи свой смокинг.
— Он в чистке.
— Тогда отдай мою кровать!
— Брюки, правда, в чистке.
— Тогда неси один пиджак.
Малхаз положил кости на нарды и неохотно поднялся.
По улице ехала черная потрепанная машина. За рулем сидел Моше в черном смокинге с бабочкой. Рядом в белом смокинге — Мераб с цветами на коленях.
Моше хлопнул его по колену:
— Молодец! Что значит кровь! Вон у твоего Мераба мать грузинка — все. Полный кретин! А у тебя мать еврейка — по глазам вижу: культурный человек.
— А как с моим вопросом? — Мераба волновала сейчас только его проблема.
— С каким?
— Насчет денег.
Моше остановился и показал на возвышающийся над городом небоскреб.
— Вот этот домик видишь? Посчитай сверху три этажа. Посчитал? Вот это все Тенгиз. Если тебе не трудно, попроси Тенгиза, чтобы он меня к себе шлифовщиком взял. Можешь?
— Конечно.
Моше затормозил у края дороги, вылез из машины и начал в целлофановый пакет набирать землю.
Вдоль тротуара перед рестораном стояла длинная вереница дорогих машин. Моше и Мераб прошли мимо белого лимузина с прикрепленным к стеклу портретом Сталина.
— Это Тенгиза… — почтительно сказал Моше.
Недалеко стояла машина Изи.
Из ресторана доносились звуки грузинской мелодии. Они вошли в ресторан, поднялись по лестнице.
У входа в зал стоял здоровенный верзила в малиновом смокинге и с золотыми перстнями на всех десят