– Откуда ты знаешь? – спросил Дима. И тут же догадался:
– Там ведь раньше жил Корзунов? У тебя к нему, кажется, особые чувства?
– К этому хаму? Чувства? Шутите?
Дима поправил волосы, бросил Вике:
– А вызовите сюда, пожалуйста, Екатерину.
Вика застыла.
– Переводчицу?
– Да, забыл её фамилию.
Когда явилась напуганная до смерти переводчица Екатерина Лапина, прямо при Вике новый руководитель отдела спросил её о планах на вечер. Конечно, у Кати не было никаких планов. Вот и отлично, она пойдет с ним на вечер выпускников.
– В качестве кого? – удивилась Катя.
– В качестве девушки, если вы не против, говорить будем только по-русски, – ответил Дима, наслаждаясь и реакцией Кати, и ещё больше – реакцией Вики.
Это было неожиданно. И для самого Димы тоже. Он открыл, что игры, в которые играют люди, самые увлекательные.
Катя не могла в тот день сосредоточиться на работе и допустила четыре ошибки в переводе, чего с ней никогда не случалось. Перевод ей вернули вежливо – новость о том, что Дмитрий Алексеевич назначил Екатерину своей девушкой, быстро разбежалась по офису.
Дима попросил Катю повязать ему новый галстук, галстук Костика, придававший ему уверенности, как перышко Дамбо. Но всё равно в служебной машине по пути в школу у него вспотели ладони.
– Волнуетесь? – заметила Катя его состояние.
– Будет лучше, если мы там будем на «ты», – сказал Дима.
– Конечно. Как скаже-те, жешь. Ой, простите, мне надо будет привыкнуть, – завиноватилась отличница-переводчица. Она была хорошей девочкой. Именно поэтому Ушаков выбрал в девушки её, а не офисную шлюху.
Мерседес подъехал к школьным воротам и встал.
– Фигасе! – присвистнул пропитый мужик, куривший в компании бывших одноклассников. В нём трудно было узнать Ивашкина. Он и тогда был второгодником, а сейчас казался старше других лет на двадцать, сказались бурные годы и плохая печень. В отличие от других в рубашках, на нём был старый замызганный свитер.
– Это кто у нас такой? – на свист Ивашкина обернулся к воротам полысевший коротышка Егоров.
– Ушаков?! – первым узнал школьного лошару потолстевший Сучков.
– Да ладно, – всмотрелся Ивашкин.
– Да ещё с тёлкой, – цокнул языком Сучков.
– С какой ещё тёлкой? – прогудела незаметно вышедшая в поисках мужа жена Сучкова, под стать мужу дородная баба, она была старше Сучкова и по пугливому взору мужа явно была главной в их паре.
Но тот самый Ушаков уже приблизился.
– Какие люди! – протянул Ивашкин.
Дима на миг сжался. Но он тронул галстук и оглядел бывших своих обидчиков с лёгкой улыбкой Костика.
– Здорово! Вижу, все наши тут.
– Наши люди на мерседесах не ездиют, ну ты Ушаков, даёшь, бля, ну вообще, – словарный запас Егорова не пополнился с шестого класса.
Жена Сучкова хлопала накрашенными ресницами, пихая мужа в бок.
– Это кто это, Лёш? На мерседесе?
– Одноклассник бывший, был задрот и нате, – Сучков был поражён переменой.
– А ты как был, так и остался, чего встал, с женой-то хоть познакомь! – пихнула жена Сучкова.
Сучков вышел вперед:
– Сколько лет, сколько зим! Тебя прям и не узнать!
– Да ты тоже изменился, все мы… – с той же лёгкой улыбкой ответил Дима. С некоторой даже снисходительностью.
– Это где ж такие мерсы дают?
– Не мой, служебный, – пожал плечами Дима.
– Дмитрию как руководящему работнику Росгаза положено, – вставила Катя. Для того и была взята.
– Росгаза, нехило, – оценил Ивашкин.
Все знали, что такое Росгаз. Ключевое слово «газ». Это как нефть. Даже лучше.
– Ну, Ушаков, ты даёшь! – восхитился Сучков.
Вклинилась жена, не дождавшись, пока её дурак-муж представит.
– Люда, очень приятно! А мой-то и не говорил, что у него такие школьные друзья, – пошла внаглую Сучкова.
– Катя, – сказала Катя и нерешительно посмотрела на Диму, статус окончательно не уложился в её гладко причесанной головке.
– Моя девушка, – осчастливил Катю Дима, спокойно так и слегка вальяжно, – ну, что стоим, пошли. Школу тебе покажу, – взял Дима свою девушку за руку, и, не дождавшись ответа, шагнул в открытые двери школы.
Катя мило улыбнулась и пошла следом, оставив бывших одноклассников хватать ртом воздух.
– Фигасе! – только и смог выдать бывший лидер Ивашкин. В отличие от Егорова его словарный запас не пополнялся с третьего класса.
Ну а что ещё они могли сказать? Росгаз, галстук и мерседес придавили авторитетом.
– Митенька! Таки пришёл! – обрадовалась принаряженная техничка.
Заметив Катю, которая оглядывалась с интересом в украшенном бюджетными шариками коридоре, доверительно шепнула бывшему ученику.
– Ах, Митенька, каков! То с одной был, а уж и с другой, бери эту, помоложе, та-то староватая для тебя, – непрошеным советом лезла техничка. Виной тому было красненькое, которым были щедро заставлены накрытые по случаю парты в актовом зале.
Было шумно и душно. Дима с Катей приехали с опозданием, все уже успели поднабраться за воспоминаниями, ахами, кто как изменился, и тайным злорадством, что кто – то изменился не в лучшую сторону. Стол бывшего класса Мити был в дальнем углу. При их появлении повисло молчание, а Олеся, староста-отличница, любимица математички, аж поперхнулась шампанским «Российское» по 399 рублей. Трудно было узнать Олесю в тётке с ранними брылями и дешёвой синтетической кофте, которая обтягивала бока и делала её похожей на гусеницу.
– Митенька! Да это же наш Митенька Ушаков! – ринулась к Диме Мария Николаевна, русичка. Та самая, перед которой было так стыдно за «четвёрки».
Успела поднабраться больше всех, судя по липучим объятьям и смачному поцелую, едва не попавшему Диме в губы, если б он не увернулся в сторону.
– Светлая голова! Светлая! Я это всегда говорила! Что же не приходил раньше? – пристыдила училка.
Годы Марию Николаевну и раньше не красили, а теперь вовсе превратили в сморщенное яблочко с крашеными щеками. Русичка из последних сил молодилась, но пьянство хоть скрашивает, но не красит жизнь старых дев.
– Да всё дела, работа, – пожал Дима плечами.
Стало жаль училку, и даже смешно. Как же он боялся их всех, какими важными фигурами они казались ему, не важнее, чем мама, но всё же.
Отойдя от шока, вернулась с перекура вся честная компания. Сучков даже успел получить подзатыльник от жены за то, что у них Нива, а может за то, что у Люды никогда не было таких ножек, как у девушки Ушакова, и уже никогда не будет. Люда намеревалась взять реванш у жизни полезным знакомством, хотя бы.
– А где же ты работаешь, Митенька, что такой занятой? – не отставала русичка.
– А он у нас, Марь Николавна, в Росгазе начальником, не хухры-мухры, – подскочил Егоров.
Мария Николаевна, хоть и была изрядно напившись, тотчас же собралась.
Новость о том, что Ушаков из «Б» теперь начальником в Росгазе, немедленно разлетелась среди одноклассников. Кате делали комплименты, подливали шампанского в надежде через неё подготовить почву для возможного трудоустройства.
Никто из класса особо не преуспел, ни соцработница Олеся, ни Егоров, тоже айтишник, но перебивавшийся по случайным заказам, ни Сучков-экономист, вместе с супругой-бухгалтершей вместе работавшие в кредитной конторе, у которой вот-вот отнимут лицензию. Катя ничего обещать не могла, но внимание было, ей конечно, приятно. Она всё оглядывалась на Диму, пытаясь вырваться из окружения просителей, но тот был занят разговором с училкой. А разговор неожиданно вышел весьма интересный.
Успехи Митеньки училка связала с хорошим воспитанием его мамаши.
– Матушка, всё матушка ваша, покойница. Земля пухом. Вот оно, правильное воспитание! Уж как она вас держала, ух! В учительской всем наказывала, строго-настрого, чтоб пятёрки не ставить Митеньке!
– Что? – остановился Дима, который было хотел отвязаться от пьяной русички.
– А чтоб не перехвалили, не испортили мальчика! Вот и лепили вам четвёрочки, порой и жалко было, уж как ты старался, не то, что эти, – махнула рукой Мария Николаевна в сторону честной компании.
– Вот сука, – против своей воли вырвалось у него.
– Сука, правда сказать, та ещё была сука, раз уж ты сам прозрел, – охотно переменила жанр училка.
По трезвости б потрясла священными скрепами, да винишко толкало в расширение границ, развязывало язык. Уж больно хотелось посплетничать. Не любили в школе Инну Петровну, высокомерная, скрытная, держалась особняком, она ведь тогда уже пролезла в завучи, попробуй-ка возрази.
– А ведь все знали, – доверительно пахнула в ухо русичка несвежим дыханием.
– Что знали? – вернулся Дима из своего ошеломления правдой. И тут же на него обрушилась новая.
– Ну, кого она хотела обмануть, тебя разве, – по-бабьи уже совсем выдала Мария Николаевна. – Лётчик, Господи. Ой, – спохватилась русичка. – Ты же в курсе?
– Да, ясно, не маленький, – Диме с трудом удалось не выдать шок.
«Не лётчик, а кто?» – едва не вырвался вопрос, но он просто подлил ей ещё красненького. Сам не пил, внимательно слушал. А Марию Николаевну мало кто слушал.
– Всё морали читала, моралистка, но каково? С отцом ученика, я всё понимаю, женщина одинокая, и я одинокая, но я себе такого никогда не позволяла! – русичка попыталась выпрямить спину, но едва не упала.
Вот и стало понятным, отчего так разоткровенничалась. Они были две одинокие училки в школе. Мария Николаевна так и не позволила себе то, что позволила другая – в одиночку родить ребеночка. Пусть и от родителя ученика.
– Как его фамилия? – склонился Дима к училке.
Та подняла пьяненький взгляд и икнула. Взгляд был острый, внимательный.
– Так ты не знал, – прозрела она. – Ой что-то я, кажется, лишнего, пойду, пойду освежусь.
Училка быстро-быстро засеменила к туалетам. Дима понял, что от неё больше ничего не добиться.
Заметив, что Дима освободился, Катя наконец вырвалась из компании к тому, с кем пришла. Но компания потянулась за ней следом.