Катя проснулась и осторожно повернула голову. Димы не было. Она услышала шум воды, Дима был в душе. У неё было время собраться с мыслями. Её вчера изнасиловали, сначала морально на свадьбе, а потом сексуально в её первую брачную ночь. Больше нет никаких иллюзий.
Катя встала. Она увидела на белоснежных простынях бурые пятна, как будто простыни были осквернённой святыней, а она грязной ничтожной тварью. Катя осадила себя за порыв скрыть эти пятна, выстирать, выбросить, задрапировать. Она – Екатерина Ушакова, муж которой заплатил за этот номер две штуки евро. Включая завтрак для молодожёнов.
Катя надела на себя отельный халат, белоснежный, мягкий, пушистый, почувствовала под ногами толстый ворс ковра, ей стало немного лучше. Она подошла к окну, раздвинула шторы и открыла окно. Ей казалось, в номере висел тяжелый запах их тел, её позора. Отсюда открывался шикарный вид, но Кате было плевать сейчас на это. Резкий ветер распахнул створку, разлетелись салфетки. И опять Катя остановила себя, чтобы не бросится сделать всё, как было. По небу шли свинцовые облака, они давили на девушку. Катя быстро закрыла окно. Её опять охватила дрожь. Катя плотнее укуталась в халат, как в кокон, и села на кровать. Он скоро выйдет. Как смотреть на него? Мысль о том, что она может прямо сейчас собраться и уйти, покончив с этим навсегда, даже не пришла ей в голову.
Дима вышел из душа, в таком же белом махровом халате, по-царски вышел, с грудью нараспашку, не прячась и не кутаясь, как Катя. Не его изнасиловали, а он. Катя поняла, что не отвечает за себя, что она может влепить ему пощечину, ударить что есть сил по его довольной румяной роже. Она себе так явно это представила.
К счастью, в этот момент раздался деликатный стук официанта – им доставили их завтрак молодожёнов.
– Доброе утро! Отель поздравляет вас! Шампанское в подарок! Любви!
– Доброе утро! Шампанское?! А почему бы нет? – воскликнула Катя.
Это был единственный момент за утро, которым она удивила Диму. В этом был проблеск дерзости. Но он решил, что простительно. И поднял с ней второй бокал для её селфи. Она это заслужила, что уж там.
Это был их первый завтрак в качестве супружеской пары. Катя не унималась с селфи. Оба в халатах Гранд отеля. Виды! Бокалы! Шикарные вышли фото. А тут ещё начали сыпаться от фотографа вчерашние.
Они смотрели и обсуждали свои свадебные фото, завтракали ароматным кофе с нежнейшими круассанами.
– Ты, кажется, хотела сегодняшний день посвятить походам по святым местам, бабушкину могилу навестить, моей матушке поклониться, – начал было Дима.
Он уже придумал причину, по которой едва ли сможет её сопровождать.
Но Катя предотвратила:
– Не хочу сегодня таскаться по кладбищам! В другой день. Сегодня я хочу себя баловать!
Дима поднял бровь.
– По магазинам. Знаю-знаю, ты это вряд ли любишь, сама справлюсь, – легко сказала Катя, а затем протянула руку и попросила, можно сказать, потребовала, разумеется, в шутку:
– Кредитку, милый!
Они встретились глазами, и всё друг про друга поняли. Это был договор двух деловых людей, у каждого из которых были свои задачи и цели.
Катя спустилась в спа отеля. Надо было сначала смыть с себя всё это дерьмо. Душа в номере для этого было бы недостаточно.
После турецкого хаммама и джакузи Катя вытянула ножки для педикюра и вышла в соцсеть, есть там реакция на её свадьбу от неприглашенных бывших одноклассниц?
О да! Реакция была и самая бурная. Обычно её фотки собирали не более двадцати жалких сердечек. Но не сегодня.
Одна ей даже написала:
– Лаааапина, не могу поверить!
Танька Куварина, сука, троечница. Не может она поверить, что Лапина замуж вышла. Вышла практически последней. Уж и не ждали, жалели её, убогонькую. Как можно было удержаться и не позвать Таньку в самый дорогой ресторан? Заодно был решён вопрос с подругой.
В зале отправления Пулково, куда они прибыли за два часа до отлета, Лена поняла, что впервые расстаётся с Машкой так надолго. Были лагеря, ночёвки у подружек, но не настолько, и не так бесконечно далеко. Мичурин деловито катил Машкин чемодан к стойке регистрации. Лена и дочка спешили за ним.
– Не отставайте, девочки.
Когда пришло время прощаться, Лена, великий психолог, которая всегда так гордилась своей выдержкой, разревелась, как простая баба. Это было последнее, что было нужно её маленькой большой девочке, которая одна летела в новую жизнь. А Лена рыдала и не отпускала. И тогда дочь разрыдалась с ней вместе.
– Девчонки, ну вы чего, обалдели? – Мичурин обхватил их обеих своими большими тёплыми руками. Машка была такая маленькая с этим огромным чемоданом, в сердце остро кольнуло нежностью. Страшно отпускать её. Но всё решено. Что теперь сопли распускать.
– Паспорт, билет, деньги, прилететь, отзвониться.
Они смотрели, как Машка прошла контроль. Дальше не пускают. Они махали Машке, пока она не скрылась в толпе. И они остались вдвоём. С этим надо было что-то делать.
Мичурин притянул Лену.
– Свобода! Шнурки свалили! К тебе или ко мне?
Лена была такой мягкой, такой расслабленной и раскованной этой ночью, она была как будто специально сделана под него, под его пальцы, руки, его член. Мичурин мгновенно возбудился. Но его ждал холодный душ.
Лена мягко отстранилась.
– Прости, мне нужно как-то это переварить. Хочу побыть одна. Отвезёшь?
Он, конечно, её подвез, думая о том, что повод заезжать к Лене просто так, в любое время, улетел в Америку.
Когда они подъехали к Лениному дому, на миг у него мелькнула надежда.
– Ты нормально? Уверена? Проводить?
– Спасибо, что подвёз. Без обид, ладно?
Лена поцеловала его на прощанье в щёку, будто ничего между ними не было, и ушла в подъезд.
Какие обиды. Он её семнадцать лет ждал, он был уверен, что эта ночь всё изменит. Но он ошибся. Это были три бокала шампанского.
Катя выпорхнула после спа из отеля и ей мгновенно подали служебный мерседес мужа.
Она велела доставить её в салон красоты на Невском. «Надо сказать Диме, чтобы купил мне машину», – думала она по пути. Хотя Катя сама водить боялась, прав у неё не было, и даже было стыдно вспоминать, как она провалила практику в автошколе. С водителем шикарнее, пусть возит.
– Ну ты сучка, даже на свадьбу не позвала! – встретила Катю бывшая одноклассница Куварина у дверей «Eclipse», дорогущего ресторана на берегу Финского залива, который славился авторской кухней и экспериментальной подачей локальных сезонных продуктов. Сама войти через двух швейцаров Куварина не осмелилась.
Им дали лучший столик с видом на залив. Подошла вышколенная хостес.
– Принесите нам «Don Pérignon», девяносто шестого года, – с лёгкой улыбкой попросила Катя.
Она помнила, что оно самое дорогое. А 96-й был годом её рождения. Гулять так гулять.
Хостес глазом не повела, привычная:
– Прекрасный выбор!
Хостес сделала вид, что не заметила, как эта дура сказала не «Дом», а «Дон Периньон». Но при деньгах. И хостес ей подыграла в расчёте на щедрые чаевые.
Шампанское принесли, в ведёрке, да в золотом. Куварина теряла дар речи, представляя, что каждый её глоток – это евро тридцать, не меньше. А Катя представляла себе лицо Димы, который, наверное, крякал, отслеживая её путь по своим смс-кам из банка. Ошибалась. Дима был занят другим.
Он сходил с ума, думая, что делают сейчас Лена с Мичуриным? Интересно, где у них это происходит. У неё дома или она поехала к нему? В его воспаленном мозгу всплывали позы и ракурсы. Ему казалось, он слышит звуки, её стоны. Это было невыносимо. Он позвонил на ресепшен и попросил приготовить ему check out как можно быстрее. Наверняка его жена пользовалась какими-либо услугами. О да, пользовалась и ещё как! Дима оплатил на ресепшен чек, не глядя. Чтобы унять мозг, он поехал домой и выпил снотворное. Не думать о них, не думать, не думать, не думать.
– Обалдеть, Лапина! Сколько мы не виделись, с того выпускного? Ты так изменилась! Не узнать прям!
Катя наслаждалась. Танька была первой в классе красавицей. Была. В пятнадцать может красота была как Бог дал, а к тридцати – заслуга косметологов. Look самой Кати Ушаковой в этот день обошёлся ей в месячную зарплату переводчицы. Бывшей переводчицы.
Поначалу Танька думала, что Лапина врёт. Но эта кредитка, эти тряпки, сумка, туфли, её волосы, жидкие, да их стало в три раза больше! Все это не могло быть пустым обманом.
– Как тебе удалось подцепить такого мужика, колись? – сдалась Танька. Что ходить вокруг да около. Муж самой Таньки был неплохим мужиком, но выше менеджера не вырос, лентяй с пивным пузом и зарплатой, давно застывшей на отметке в пятьдесят тысяч. Рублей. Таньке-парикмахерше приходилось крутиться, как белке в колесе, зарабатывая деньги на двух детей и ипотеку.
– Это любовь, слышала что-нибудь об этом? – засмеялась Катя.
Это был Катин звёздный час. Она рассказала, где они живут и как познакомились, как начальник еле уговорил её пойти с ним на выпускной, и как ею гордился, как не хотел ни минуты ждать со свадьбой, поэтому и ЗАГС такой. Катя придумывала им историю, и сама в неё начинала верить. А какая у них была брачная ночь! Боже мой!
– И как у него с этим? – поинтересовалась Танька, – Про успешных мужиков говорят: всё в голову, а не туда. – Куварина надеялась хоть тут получить реванш.
Но обломалась.
– Да у него огромный, он меня постоянно хочет! Веришь, ночь не спали, затрахал.
Катю несло.
Официант, подливавший им шампанское, ухмыльнулся в усы. Плевать. Танька верила, и передаст по цепочке всему классу. Вряд ли Катя ещё раз появится на встрече выпускников.
Лифт поднимал пьяную Катю в пентхаус Димы. Её новый дом. Она прислонилась к прохладной стенке лифта и смотрела на своё отражение в зеркале. Она думала, что действительно изменилась, выглядит шикарно, вот что значит деньги. Она адски устала. Встреча с Кувариной и собственное враньё её вымотали. Мысли путались в голове. Неожиданно лихой алкоголь подкинул ей шальную идею. А что если прийти и сделать то, что она не доделала утром в гостинице? Послать его на хуй, да, прямо так, бабушка, закрой уши. Швырнуть ему карту в рожу и уйти. Красиво, по-царски, как он вышел утром из душа. Катя даже достала кредитку, представив, как эффектно это будет выглядеть со стороны. Но тут лифт приехал. Кредитка была такой приятной на ощупь, чёрной, с позолотой, с отметкой «Премьер», кем Катя была до неё и без неё? И куда уйти? Кате вспомнилась обоссанная бабушкина парадная.