– Уж будьте добры. И мой вам совет, не разбрасывайтесь такими громкими обвинениями. В горе люди готовы обвинять кого угодно, но только не себя.
Лена вышла и тихо закрыла за собой дверь. Следователь вытер лоб и сел – во даёт. На кого бочку катит. Смелая женщина. Или ненормальная.
Чтобы привести себя в порядок в ведомственном санатории, Лене следовало обратно оформиться на работу в Росгаз. Ей позвонили из отдела кадров сказать, что всё готово. Кстати, разбирая личные дела, кадровичка обнаружила, что секретарь Виктория так до сих пор и не уволилась официально, и книжку трудовую не забрала. Непорядок.
Лена зашла в отдел кадров, подписала заранее подготовленные для неё документы. От чая отказалась. Она направилась к Диме.
Едва услышав её имя, секретарь Юлия тут же пропустила её к руководителю.
– Я сделала, как ты сказал, – отчиталась Лена Диме, который поспешил из-за стола ей навстречу.
– Ты умница! Значит, хоть сегодня можно ехать в санаторий. Ты выглядишь, если честно, неважно.
Дима с отеческой заботой покачал головой.
«Твоими молитвами, сукин сын».
Вслух Лена сказала:
– Прямо сегодня? Боюсь, я не успею собраться. Дашь пару дней? – Лена подпустила в голос подвывания, детской мольбы.
Ну конечно, он даст ей пару дней. Он столько ждал, подождёт и эту малость.
– Как там Катя? Малыш как?
– Уже толкается, – заулыбался Дима.
– Так мило. А пол не сказали? – Лена играла искусно, хотя раньше считала себя плохой актрисой. Но она станет актрисой. Кем угодно, чтобы этот псих поплатился за всё, что он сделал.
Лена вышла из приёмной. Ей нужен был Савельев. Правая рука. Дима бы не стал марать свои, она знала.
– Я знаю, что у вас есть информация, которая бы мне пригодилась, – сказала она, войдя в кабинет нового главы IT-отдела.
– Не понимаю, о чем вы, Елена Андреевна, – сказал Савельев.
В сумочке у неё была та часть из конверта, которую испугалась взять Лиана. Лена, не таясь, выложила деньги на стол, достала из конверта и потасовала в руках.
Взгляд Савельева зажегся. Нал всё же куда приятней, чем карточки. Живые деньги возбуждают, будят азарт. Савельев откинулся в кресле и хмыкнул, глядя на Лену.
Нет, не зря он сразу не пошёл за добавкой к Диме, как только понял весь замысел. С появлением Лены ставки значительно выросли. Появился другой покупатель. Тут не грех и аукцион устроить. Умный телёнок двух мамок сосет.
– Вы умная женщина, Елена Андреевна.
– Не сомневаюсь, вы тоже не глупы, – вернула комплимент Лена.
Ей хотелось размазать эту рожу об стол. Они играли не в карты, они, Ушаков и Савельев, играли жизнью людей. И одна из этих жизней уже окончена. А другая планомерно втаптывается в землю.
– Я должен подумать, – после паузы ответил Савельев. Паузам он научился у Дмитрия Алексеевича.
– Разумеется.
Лена собрала со стола обратно в конверт деньги. Там было пятьсот тысяч рублей. Савельев сглотнул, он уже почти привык считать их своими. Но Ушаков мог дать больше. Он подумает над встречным предложением Ушакову. Озвучит Лене, и… Какие перспективы открываются перед Савельевым, Боже мой!
Савельев подождал, пока Лена скроется, и поспешил к Ушакову. Чем ближе он подходил, тем больше его одолевали сомнения. Может, стоило взять у Лены деньги? И от Ушакова добавки хотелось, но и работу терять он не хотел. Это же секретарша, машина, служебное жильё, соцпакет, пенсия, в конце концов. Дальновидно ли он поступает? Взял бы деньги, а потом сказал, что ничего не знает. На охрану и в полицию она бы не побежала, а если бы побежала, он бы успел перепрятать деньги.
«Дамочка, какие деньги, о чём вы?»
Он и не заметил, как за размышлениями увлёкся и уже вошёл в приёмную. Тут бы ему развернуться и уйти, тем более секретарша Юлия убежала оформлять больничный и санаторно-курортную карту Елене Андреевне.
Как на грех, Ушаков сам вышел из кабинета.
– Ты ко мне? – спросил Дима.
Уходить было поздно.
– Да это не срочно, – попятился Савельев.
Но Дима прочёл на его лице нечто, что заставило его отодвинуть все дела. Успеется. У Савельева глазки бегали.
– Да заходи, заходи, – подтолкнул он Савельева в свой кабинет.
– Ну.
Дима сел в кресло и посмотрел на Савельева с интересом. У того подмышками расплылись пятна пота. Дорогие пиджачки стал покупать Савельев. Он заметил насмешливый взгляд начальника, прижал локти к подмышкам, чтоб скрыть признаки своего страха. Савельев решил, что хватит с него этих унижений. А! Была не была!
– Дмитрий Алексеевич, я по нашему с вами делу. Благотворительному, – сказал он многозначительно.
– Извини, секундочку, – Дима направился в туалетную комнату своего кабинета.
Савельев был сбит с толку. Он слышал звуки струи из туалета. Что это значит- начальнику нассать на их разговор? Сукин сын, заставляет Савельева слушать, как он там отливает, даже не потрудился закрыть дверь! Не спешит, ручки моет. Да ему и на самого Савельева нассать! Он за человека его не считает. Если Савельев и хотел дать обратный ход в приёмной, теперь обратной дороги не будет.
Дима знал, Савельев не осмелится сдвинуться с места. А ему нужно унять дрожь в руках. Дима вытер руки и встал перед зеркалом.
– Спокойно, дыши, глубже, вдох носом, выдох ртом, десять…
Ну вот, теперь можно выйти.
Ушаков вернулся с тем же заинтересованным лицом, как будто не было паузы:
– А что не так с нашим делом? Слыхал в новостях, ребёнок спасён, – спокойно спросил он.
– Да, но какой ценой, – усмехнулся Савельев, внимательно следя за лицом Димы.
Но тот лишь слегка поднял бровь.
– Дмитрий Алексеевич! Не надо меня за дурака держать. Я всё знаю. Хитрая рокировочка была с хирургом. Если бы не одно «но».
Савельев с удовольствием заметил, что покерфейс изменил Ушакову, едва заметно. Но он заметил. Сейчас мы посмотрим, как ты задёргаешься, ублюдок.
Савельев достал из кармана телефон и включил запись, развернув руку так, чтобы Ушакову было видно. Сам Савельев держался на безопасном расстоянии, у двери.
Из телефона зазвучала восточная музыка. За столиком Чайхоны сидел Дима лицом, мигрант – спиной.
– Я же сам тебя просил организовать нашу встречу, забыл? – пожал плечами Ушаков.
Сукин сын, пришёл добавки просить, подумал он. Верно говорят, шантажист всегда звонит дважды.
Но у Савельева была ещё одна запись. Куда более интересная. Дима услышал звук разбитого фонаря.
Тёмный экран.
Яркие фары.
Внедорожник.
И в свете фар однозначно и отчётливо было видно, как Рафик прыжком бросается под колёса.
Савельев намеренно замедлил запись, чтобы Дмитрий Алексеевич хорошенько успел всё рассмотреть. Про Лену говорить он не собирался. Тогда бы Ушаков понял, что кто-то знает, кроме них двоих. А чем меньше людей знает, тем дороже секрет.
Савельев был готов к тому, что Ушаков попытается вырвать у него запись, потому поспешно заметил.
– Копия в облаке.
У Димы зазвенело в голове, но Савельев не слышал этого звона. Он видел только стеклянные глаза Ушакова на его побледневшем лице. Ушаков стоял, как истукан. Что, получил, киндер?
«Ну и кто теперь из нас главный?» – усмехнулся про себя Савельев.
Вслух сказал, чтобы вернуть разговор в деловое русло:
– Что, если меня замучает совесть, Дмитрий Алексеевич, и я отнесу это в полицию?
Ушаков отморозился. На его лице появилось выражение, которое Савельев принял за уважение.
– Я тебя недооценил.
Савельев расправил плечи.
– Верно, Дмитрий Алексеевич, недооценили.
С миг мужчины стояли друг напротив друг друга. Они были примерно одного роста, одной комплектации, в одинаково дорогих костюмах.
– Закрой, пожалуйста, дверь, – велел Ушаков.
«Ладно, я не гордый, закрою. Прибавлю пару сотен тонн за барские замашки», – решил Савельев про себя.
Он запер дверь на два оборота.
– Сколько? – спросил Ушаков.
Савельев сделал вид, что глубоко задумался. Ушаков смотрел на него, не отрывая глаз. Пусть помучается, президент, ёпта, мира. В голове Савельева мелькали нули. Он боялся продешевить. Но и борзеть сильно не стоило. Ушаков не олигарх, но и не простой айтишник. Миллион? Смешно, ей-Богу. Пять миллионов. Вполне реально найти. Или мало? Шесть. «У лошарика ж квартира от матери!» – осенило Савельева. Как он мог об этом забыть?! Десятку надо просить. Не меньше. Сколько стоит его двуха, чёрт, надо было заранее посмотреть.
Вика припарковалась у Лахта-центра. У неё теперь была своя машина. Не мерс, конечно, но последняя мазда тоже неплохо. Интересно, её заметят из окон? Вряд ли. Простым смертным запрещено открывать окна. А на них жалюзи. Жалко.
Вика кинула взглядом башню. Её старая работа. Ностальжи. Вспомнилась Светка, пятничные посиделки, виски с капелькой кофе в приёмной. А следом нахлынуло: иллюзии, разбитые мечты о замужестве, боль унижения. Как там, интересно, поживает Костя? Может, папаша его уже обженил на какой-нибудь полезной уродке? А как там Дмитрий Алексеевич? Уже нашёл на Викино место новую соску?
Хотелось мести.
На вертушке Вике пришлось ждать, пока новый охранник с пропитой рожей удостоверится, что её действительно вызвали в отдел кадров. Получив, наконец, пропуск, Вика столкнулась с выходящей психологичкой. Та даже не заметила Вику. Выглядела тётка неважно. Всё-таки правильно Вика поступила, что ушла из этой человековыжималки.
Поднявшись в отдел кадров, Вика подписала все необходимые бумаги. Светки не было, бухгалтерш знакомых тоже, поэтому пришлось рассказать кадровичке, как шикарно Вика на новом месте устроилась в надежде, что та разнесет про неё вести.
– А Константин Павлович в зарубежной командировке, – не без злорадства осадила кадровичка Вику на её на вопрос о Корзунове-младшем.
Кадровичка собралась наверх, к руководству, с Викиным заявлением об увольнении по собственному желанию задним числом.