– Обождите тут, Виктория, я завизирую у руководства, – велела кадровичка.
К счастью, тут вбежала какая-то малолетняя цаца с кукольным личиком. Вика её раньше не видела.
– Надежда Ивановна, тут Дмитрий Алексеевич попросил насчёт больничного для Прокофьевой.
Кадровичка хлопнула глазами.
– В смысле, больничный? Она ж только что устроилась!
Цаца пожала плечиками. Что тут скажешь.
– Распоряжение руководства. Сказал, срочно.
Вот она, новая соска, догадалась Вика. Её замена. Лет на пять моложе Вики, как минимум. Ничего так, симпатичная мордочка, фигурка и попа, все при ней. Интересно, Ушаков её трахает, или только минет?
Кадровичка зависла. Вика воспользовалась моментом. Лизнула рукой со стола свою трудовую.
– Давайте я сама у него подпишу! Занимайтесь больничным, – Вика вынула своё заявление из рук кадровички.
На миг та засомневалась. И другая тоже. Но Вика уже выскользнула, как колобок, от обеих, кто мог ей помешать навестить бывшего начальника. Возвращаться в отдел кадров она больше не собиралась. Трудовая была у неё в сумочке.
Кадровичка кинулась оформлять больничный «этой психологичке». Юля было пыталась посплетничать, ей было любопытно, как и всем, чем так ценна эта Прокофьева Дмитрию Алексеевичу? Но кадровичка была кремень.
В лифте Вика уже решила, что скажет, пока Ушаков будет визировать её заявление. Что любая женщина поймёт, когда её неумело пытается трахнуть девственник. Тридцатилетний девственник, он считает, это нормально? Она – нет. Он был худшим любовником в её жизни. Она не завидует его жёнушке, хотя та такая же фригидная рыба, как и он сам. Вот что она скажет своему бывшему начальнику. Пусть отдувается, и за себя, и за Костика.
Савельев мысленно дошёл до пятнадцати миллионов. Пятнашка, вполне разумно за сохранение такой ценной тайны. В своей паузе, превратившейся в мучительный мозговой торг, он пропустил момент, когда на его голову обрушилась тяжёлая канцелярская подставка.
Савельев повалился.
Удар оглушил его, тупой предмет не оставил на ковре следов крови. Савельев смутно осознавал, что его за плечи волокут по полу. Но не мог этому противиться.
Савельев очнулся в туалетной комнате. Глаза сошлись к переносице, не фокусировались. Савельев смутно видел перед собой начищенные ботинки Ушакова и брюки со стрелками. Те двоились, троились и расплылись окончательно. Он попытался подняться с кафельного пола. Но тошнота и головокружение усадили его обратно. Савельев понял, что ему не встать. Он с трудом поднял голову выше и увидел прямо перед собой лицо склонившегося над ним Ушакова.
В этот момент Савельев осознал, что ему не выйти отсюда живым.
Ушаков с размаху ударил его ногой под дых, и когда Савельев согнулся пополам, схватил за волосы, одним рывком подтащил к унитазу и с силой туда его окунул, другой рукой нажав кнопку смыва. Савельев вырывался из последних сил, безуспешно пытаясь сделать вдох. Он бился раненым зверем за свою ничтожную и единственную жизнь. Дикий, животный страх придал ему сил. Но тут Ушаков размахнулся с ноги и обрушил ботинок на его спину. Кажется, в позвоночнике что-то хрустнуло. Страх Ушакова перед разоблачением был не меньше страха смерти его врага. Савельев дёрнулся в конвульсии в последний раз и обмяк. Дима выпустил из руки мокрую мёртвую голову, и Савельев мешком повалился на пол.
Вика прошла через пустую приёмную и толкнула ногой дверь. Но дверь не поддалась.
Дима опустил крышку унитаза и сел, глядя на безжизненное тело. Он тяжело дышал, он был весь в поту, он зверски устал. Но он должен взять себя в руки и решить, что с этим делать дальше. Дима поднялся, подошёл к раковине, включил воду и стал тщательно мыть руки, намыливая пальцы один за другим. Пара волос Савельева накрутилась на пальцы. Отвратительно. Дима поморщился. Волосинки покрутило в раковине и унесло в сливное отверстие проточной водой. В голове прояснялось.
Крови не было.
Секретарши в приёмной не было.
Дверь была заперта.
Камеры только напротив лифтов.
Никто ничего не узнает.
Никто не станет его подозревать.
Запереть дверь туалета.
Как избавиться от трупа, придумает.
Дима выключил воду и услышал позади себя какой-то звук. Это был звук поворот ключа в двери его кабинета.
Глава 10
Лена ждала звонка от Савельева. Он не выдаст её, Лена знала. Но с каждой минутой надежды таяли. Дима продолжает её считать обдолбанной и покорной, ждет, как они вместе будут ждать суда в санатории, пока Мичурин будет томиться в тюрьме, а его беременная Катя – под присмотром подведомственных же ему гинекологов. Пусть считает, пусть ждёт. У неё есть пара дней, «чтобы собрать вещи».
Вопрос: что она успеет за эти два дня? Ей никто не верит без доказательств.
Зазвонил телефон. Лена ожидала, что это звонит Дима, проконтролировать её сборы.
Но это оказался незнакомый номер. Лена взяла трубку.
Это была Лиана.
Лена совсем забыла, что оставила ей свой номер на случай, если та передумает насчёт второй части денег. Деньги были при Лене. Пока. Что же, она отдаст их, конечно. Лиане с детьми нужней. А Савельев, судя по долгому молчанию, продал свой секрет Ушакову, пригрозив полицией.
Лиана позвонила сказать, что они забирают тело, только сейчас разрешили. Хранили в морозилке. Родственники помогут доставить его на родину. И личные вещи покойного ей выдали только сейчас. Она вспомнила вопрос Лены насчёт добрых людей. Салфетка из ресторана «Чайхона» с логотипом и адресом, её Рафик не был завсегдатаем таких мест, не тратил деньги на развлечения. Если Лене нужно найти благотворителя, пусть спросит там. Лена тут же приехала к моргу. Моргу, где работала Сашка.
Встретилась с Лианой и горячо поблагодарила её. Очень горячо. Они обнялись на прощанье. Лиана пожелала Лене, чтобы её мужа не сильно наказывали. Самой её на суде не будет, к ней приходил их новый адвокат, она дала ему доверенность озвучить на суде свой отказ от претензий. Лена не стала ей говорить, что вряд ли прощение родственников «её новый адвокат» покажет на суде. Да и старому плевать. Олег Олегович даже не трудился отвечать на её звонки после того, как узнал о том, что она сменила адвоката. Судьба Мичурина теперь была только в руках самой Лены. Она, только она всё это заварила, в день, когда согласилась принять безобидного паренька в вязаной жилеточке. Ей и расхлёбывать.
Сашка вышла из морга, напомнив о себе. Лена совсем забыла о ложечке. Сашка ей отдала результат. ДНК совпадает: владелец ложки – отец, тот, кто пил из чашки – его сын.
– Это точно? – спросила Лена.
– Точней не бывает. Это вам не частная контора.
Отец Инны Петровны насиловал дочь. Она родила от него ребенка. Инцест. Это многое объясняло.
Лена попросила Сашку ещё об одной услуге. Может ли её Витька узнать, со своей корочкой, с кем виделся Рафик в этой «Чайхоне» накануне гибели? От денег Сашка категорически отказалась. Витька сделает всё, что от него зависит. Она рада, что может отплатить добром за то добро, что сделала для неё психолог.
Чёрт!
Вика хотела эффектно ворваться и эффектно выплюнуть в лицо Ушакова отрепетированную в лифте насмешку. Впрочем, если его нет на месте, она сделает ещё эффектнее. Вика пошарила в сумочке и достала связку ключей. Она ушла тогда, забыв оставить ключи от кабинета начальства. И об этом даже никто не вспомнил. В прежние времена, при Власове, такое упущение было даже нельзя представить. Этот начальник безопасности Барков, он что, совсем ворон не ловит?
Вика сядет за его стол, задерёт свои стройные ножки и закурит. А когда Ушаков войдёт, она вдоволь насладится видом его изумлённой рожи. Она выпустит колечками дым и скажет ему свою речь. Что он ей сделает? Охрану вызовет? О, нет. Не вызовет, испугается, что при посторонних она выдаст секретик о его девственности. Смешные эти мужики. Даже взобравшись на самый верх, как маленькие, боятся всего, что может выдать их сексуальную несостоятельность. Ничего он ей не сделает, жалкий тридцатилетний задрот.
Вика открыла дверь и вошла.
Но её ждало разочарование. Эффектно задрать ноги на стол не получится. Дверь в туалет была приоткрыта, слышался звук воды. Звук воды резко прекратился. Повисла тишина. И что это может значить? Великий и ужасный Ушаков, как все смертные, ходит в туалет? Давит перед зеркалом прыщи? Принимает контрастный душ? Ковыряется в носу? Отлично! Она застанет его врасплох.
Вика распахнула дверь в туалетную комнату.
Первое, что она увидела, это лежащего на кафеле у унитаза Савельева, с расплющенной щекой и стеклянным глазом, устремлённым прямо на неё. Вика зажала рот руками. Она заметила за своим плечом в зеркале тёмную тень. Но не успела она обернуться и закричать, как рука Ушакова схватила её за волосы и ударила её лицом о кафельную стену. Раздался треск расколотых костей лба. Из носа Вики полилась алая кровь. Ещё раз. И ещё, и ещё. Дима методично бил Вику головой о стену, пока её красивое лицо не превратилось в кровавое месиво. Тогда он отпустил её. Мёртвая Вика обрушилась на пол рядом с мёртвым Савельевым.
Пустить воду, намылить каждый палец, между пальцами, тыльная сторона ладони, запястья. В стоке крутилась алая вода и никак не хотела смываться. Наконец, вода стала прозрачной. Дима вытерся полотенцем и посмотрел на себя в зеркало. Он был бледен, как кафельная стена на тех редких участках, куда не попала кровь. Туалетная комната была буквальна вся залита кровью. Сколько крови.
Сама виновата. Стучаться надо. Дверь сейчас открыта, сюда может в любой момент войти кто угодно: Лена, хотя нет, ему доложили, что та ушла, тогда секретарша Юля, кадровичка, Барков, Сучков, Егоров, да кто угодно. Они по очереди суют свои любопытные носы, и Дима мочит их в сортире, тоже по очереди. Ну разве это не уморительно? Дима начал хихикать, потом смеяться, потом хохотать, он просто не мог удержаться.