- Натали, велите упаковать багаж, Вы и Анечка поедете со мной.
- С Вами? – удивленно переспросила Наталья.
- Что Вас так удивляет? Вы жаловались, что мы редко видимся - отныне Вы будете видеть меня каждый день.
- Хорошо. Как скажете, ma cherie, - Наташа не посмела возразить или расспрашивать его о чем-либо, прекрасно видя, в каком он состоянии, и вышла за дверь, догадавшись, что Николаю необходимо переговорить с матерью наедине.
- Ники, к чему все это? - вздохнула Анна Петровна, поднимаясь с кресла и подходя к сыну. Приподнявшись на носочки она вытерла кровь из разбитой губы уголком белоснежного платка.
- Мы с папенькой вновь не смогли найти общий язык. С этого дня я со своей семьей буду жить отдельно. Сейчас я забираю Наталью и Анечку в Царскую Славянку, а потом мы переедем на мою квартиру в Петербурге. Вы сможете навещать нас, - грустно улыбнулся Николай и тут же скривился от боли в разбитой губе.
- Помилуй, дорогой! К чему такие сложности? - огорченно спросила Анна Петровна. – Ты же знаешь папеньку. Я уверена, что Сергей Васильевич остынет вскорости и переменит свое решение, сменит гнев на милость.
- Это мое решение, мама, - тихо произнес Николай. – И я его не изменю.
- Ники… Вы с отцом разбиваете мне сердце.
- Простите меня, маменька, но я не в силах оставаться здесь. Мне давно нужно было это сделать и жить собственной жизнью.
Наутро молодая чета Елецких вместе с дочерью и нянькой Анечки покинула Отрадное. Конечно, размышлял Ник, на съемных апартаментах будет тесновато, но скоро начнется столичный сезон, и они переберутся в его бывшую холостяцкую квартиру. Там места вполне достаточно, а из гостевой спальни можно будет сделать детскую комнату.
Первый день службы Войницкого в новой должности прошел довольно спокойно. До этого Поль успел поделиться с ним своим опытом и поведать о некоторых особенностях службы при августейшей особе, поэтому утром, вновь надевая мундир, Станислав усмехнулся. Он десять лет прослужил в Измайловском полку и вышел в отставку в чине полковника с правом ношения мундира. Доводилось бывать и на Кавказе, имелись и боевые награды, но для себя он считал это перевернутой страницей своей жизни и никогда не думал, что вернется на службу, да еще при дворе.
Для графа Войницкого не было секретом, что Государь не больно-то жаловал поляков - слишком уж памятными для Николая Павловича были события 1831 года в Варшаве, однако же к своему новому флигель-адъютанту император отнесся, можно сказать, благосклонно. Дежурство Станислава выпало на приемный день и он был поражен количеством людей, которые жаждали попасть на прием к Государю. Когда вечером он просматривал прошения, составленные в письменном виде, немало удивил его и характер обращений. Отчего-то Войницкому казалось, что императора не станут беспокоить такими пустяками, как многолетняя тяжба двух соседствующих помещиков из-за никчемного заболоченного куска земли, или прошением решить вопрос в пользу просящего о якобы несправедливо поделенном наследстве. Разобрав бумаги по степени важности в соответствии с полученными накануне указаниями Гурьева, Войницкий зашел в кабинет Государя с приказами, которые канцелярия подготовила ему на подпись.
Николай Павлович обернулся на звук открывшейся двери.
- Оставьте, - указал он рукой на огромный письменный стол, заметив в руках Войницкого папку с документами. – Как Вы устроились? Есть какие-то просьбы, пожелания? – поинтересовался Государь.
- Благодарю, Ваше Величество. Граф Гурьев любезно предложил мне пока остановиться у него.
- А Ваша семья?
Войницкий замер, но лишь на мгновение.
- Супруга моя, Екатерина Владимировна, нынче пребывает в Романцево. Воспользовавшись случаем, она с детьми решила навестить свою бабушку, графиню Блохину, - спокойно ответил он.
- Вот как? Что ж, весьма похвально стремление Вашей жены поддерживать родственные отношения, но я надеюсь, мы увидим Вашу супругу при дворе во время сезона. Нехорошо, когда супруги, особенно в столь молодом возрасте подолгу проживают раздельно.
- Вы правы, Ваше Величество. Я тоже надеюсь, что с началом сезона мы с женой будем проживать в столице, - склонил голову Войницкий.
- Ступайте, Станислав Вацлавович. Сегодня Вы мне более не понадобитесь, - отпустил его император взмахом руки.
Станислав вышел за дверь и перевел дух. Он и сам не понимал, в каком напряжении находился эти несколько минут, когда Государь удостоил его беседы о личных делах. Вне всякого сомнения, он не забыл о причине появления в его штате нового флигель-адъютанта, и это лишний раз напомнило Войницкому, что отныне каждый день ему придется жить, словно ступая по лезвию ножа.
Вечером за ужином Гурьев как бы невзначай поинтересовался у Станислава, как прошел первый день на службе.
- Благодарю Вас, Павел Георгиевич. Сказать по чести, не думал, что служба при Государе столь утомительна. Но, может быть, такое мое мнение сложилось в силу неопытности и со временем переменится, - подняв взгляд от тарелки, ответил Войницкий.
- Уверяю Вас, что не переменится, - улыбнулся Павел. – Государь Вас более ни о чем не спрашивал?
Станислав нахмурился. Вне всякого сомнения, графу Гурьеву известна вся подоплека дела с его назначением, но говорить вслух на эту тему ему не хотелось.
- Спросил, как я устроился, - ответил Войницкий, – и я поведал Государю о Вашей сердечной доброте.
- И это все?
Ольга, наблюдая за хмурым лицом их гостя, положила руку поверх руки своего мужа, взглядом призвав его к молчанию, и сама обратилась к Станиславу.
- Станислав Вацлавович, Вы не сердитесь на моего супруга, - мягко заметила она. – Катенька не чужой нам человек, и нам небезразлична ее судьба. Кстати, я всегда хотела сказать Вам, что рада за нее. В Вашем лице она нашла надежного и любящего ее супруга. Поэтому, еще раз прошу Вас: Бога ради, простите нам наше любопытство, но это не праздный интерес.
- Император интересовался, где нынче находится моя семья и выразил надежду, что Катрин будет при дворе во время сезона, - тихо ответил Войницкий.
- Не переживайте, - улыбнулась Ольга. – Катеньку я знаю, как душу благородную и в высшей степени порядочную. Она никогда не стремилась заполучить какие бы то ни было привилегии подобным образом.
- Уверен, что это так и есть, - отозвался Станислав. – Благодарю за ужин! С Вашего позволения я хотел бы сегодня прилечь пораньше, день с непривычки был несколько утомительным для меня, - откланялся Войницкий.
Станиславу, несмотря на усталость, не спалось. Он долго ворочался в постели. С тех самых пор, как они стали жить под Фромборком у тетушки Марыси, у них с Катрин была одна спальня. Он привык ощущать ее рядом подле себя и сейчас безумно скучал по ней. Тот год был самым счастливым в его жизни, и он уже не раз пожалел, что поехал в Россию. Ощущение надвигающейся беды, угрозы тихому семейному счастью, что так недолго длилось, становилось все сильнее. Все явственнее проступала тревога, и он никак не мог унять волнение, хотя старался не думать о будущем, о том, что их ждет в самое ближайшее время в Петербурге.
В сентябре Государь пожелал перебраться из Царской Славянки в Петербург, а вслед за императорской семьей в столицу стал возвращаться весь высший свет Петербурга. Ничего примечательного в жизни нового флигель-адъютанта Его Величества Войницкого за два месяца службы в этой должности не случилось.
Снять приличное жилье в столице с началом сезона было делом практически безнадежным, но Войницкому повезло: по возвращению в Петербург ему все же удалось снять приличную квартиру, что занимала целый этаж, благодаря протекции Поля. Гурьеву стало известно, что один из высоких чинов императорской канцелярии, подав в отставку, собирался покинуть столицу, и, пользуясь случаем, свел его со Станиславом, чтобы тот порекомендовал нового квартиранта хозяину освобождающихся апартаментов.
Катрин не больно-то радовалась возвращению в Петербург. При мысли о том, что вновь придется окунуться в светскую жизнь столицы, на нее накатывала невыносимая тоска. Как же она сможет с достоинством держаться на виду всего света, не давая ни малейшего повода для сплетен, если едва удержала в себе порыв развернуть лошадь, чтобы кинуться вслед за ним, презрев присутствие Мари? Лгала ему, лгала самой себе, когда пыталась убедить и себя, и его в том, что не испытывает к нему ничего более, что ее нисколько не затруднит демонстрировать всему свету полнейшее равнодушие к князю.
Чтобы занять себя и не думать более ни о чем, кроме своей семьи, Катя с энтузиазмом взялась за обустройство квартиры. Одну из спален переделали в детскую комнату для Алексея. Злата была пока еще очень мала, и ей с Настенной отвели отдельную комнату. С разрешения домовладельца, которому Станислав заплатил за год вперед, хотя арендная плата была явно завышена, в одной из комнат сделали музыкальный салон, и туда был приобретен роскошный рояль. У Алеши обнаружился прекрасный музыкальный слух, и Катя с увлечением принялась обучать сына азам музыкальной грамоты. Сама она вечерами с удовольствием играла на новом инструменте, с улыбкой вспоминая старенькое расстроенное пианино в Забелино, на котором ее и сестру обучал пожилой преподаватель музыки, едва ли не единственный на всю округу. Платой за его уроки частенько являлось место за обеденным столом в доме Забелиных, однако кое-чему он все же сумел ее научить, и теперь она старалась передать свои знания сыну, надеясь, что Станислав пойдет ей навстречу, и когда мальчик подрастет, позволит нанять ему хорошего учителя.
Вечера Катерина, после того, как заходила пожелать сыну спокойной ночи и заглядывала к дочери, по незаметно сложившейся привычке проводила за роялем. И сегодня Станислав, вернувшись со службы и передав на руки лакею свой каррик, услышал звуки музыки. Достав из кармана запечатанный конверт с гербовой печатью, Войницкий тяжело вздохнул. Он знал, что в этом конверте - именное приглашение ему и его супруге на бал в Зимний дворец, что должен состояться через пару недель. Пройдя к музыкальному салону, он остановился на пороге в открытых настежь дверях. При взгляде на красавицу-жену защемило сердце.