«Полицейский патруль Саут-Бенд неоднократно требовал у Нотеков документы. Полиция всячески осложняет Мишель и ее мужу жизнь. Один офицер дошел до того, что пригрозил Дэйву: сказал, что тому надо быть осторожней, когда он куда-нибудь едет».
Все эти нападки только распаляли Шелли, и ее гнев обрушивался на Рона. Прошло уже несколько месяцев после смерти Мака, а она продолжала обвинять его в убийстве.
– Ты разделался с Маком, Рон! Ты, черт побери, его убил!
– Я не убивал, Шелли. Он упал. Упал из своего кресла.
– Врун! Я знаю, ты это сделал, и полиция скоро явится за тобой. Явится, вот увидишь! Поклясться могу.
Постоянная угроза того, что его арестуют и посадят в тюрьму за убийство Мака, все это время нависала над Роном. В машине он пригибался, если мимо ехал полицейский патруль. Если стучали в дверь, Шелли говорила ему прятаться.
– И чтобы ни звука! Они тебя уведут – и поминай как звали.
Тори понимала, что задумала ее мать. Шелли хотела, чтобы Рон жил в страхе, потому что знала: если полиция до него доберется, он может рассказать, что она делала с ним.
Глава шестьдесят шестая
В последний раз Сандра Бродерик виделась со своим старинным другом Роном Вудвортом за обедом в «Слейтерс Дайнер» в Реймонде летом 2002 года. Рон выглядел исхудалым и нездоровым. Она была потрясена его преображением, физическим и эмоциональным. В былые времена он отличался чувством юмора, был остер на язык. Благодаря своему обаянию привлекал к себе людей. Этот же Рон казался совсем другим. Он сообщил Сандре, что Шелли дает ему три вида таблеток от депрессии. Сандра с подозрением наблюдала за тем, как он принял их тогда же, за едой.
– Лекарства помогают, но головные боли остаются все равно.
Рон выпил зеленую пилюлю, потом коричневую, а потом еще белую капсулу.
– И консультации с врачами и с психологом тоже.
«Он пришел весь грязный, неопрятный, – вспоминала Сандра позднее. – А ведь раньше очень следил за собой. Держался отстраненно и разговаривал бессвязно».
Чем дольше они говорили, тем больше давняя приятельница Рона по военной службе начинала волноваться за него. Она ясно видела, что Рон в большой беде. И решилась сказать ему об этом.
Рон посмотрел на нее пустыми глазами. Ничего из сказанного ею не дошло до него. Он был словно в тумане и даже не замечал, насколько стал слабым и тощим.
«Это был не тот Рон, которого я знала уже двадцать лет».
Вскоре после того обеда в «Слейтерс» Рон неожиданно позвонил Сандре, чем очень обрадовал ее. В первый – и единственный – раз он сказал, что в доме Шелли творится нечто беспокоящее его.
– Она отобрала у меня машины и не отдает назад.
Сандра не верила своим ушам.
– Не отдает?
– Нет, – подтвердил он. – Я неоднократно ее просил.
Это открытие так поразило Сандру, что она из своего дома в Айрон-Спрингз бросилась в Монахон-Лэндинг. Медленно проехала мимо дома Шелли и увидела, что обе машины Рона, коричневая и синяя, припаркованы снаружи.
Останавливаться и говорить с хозяйкой Сандра не стала.
«Я не хотела вступать в конфронтацию с Шелли», – признавала она.
Если бы Сандра остановилась, то могла бы увидеть то, что Шелли скрывает.
Сэми тоже очень тревожили перемены, происходившие с Роном. Она спросила у матери про его потерю веса.
– С Роном все в порядке?
Шелли тут же перешла в оборонительную позицию.
– Что ты имеешь в виду?
– Он не заболел?
– Нет.
– Просто он очень похудел. Вот и все.
– Ему надо было похудеть, Сэми. Он был толстый. А сейчас питается здоровой пищей. Никакого пищевого мусора. Да он в лучшей форме, чем был когда-либо. У него мышцы – а раньше не было.
Ее мать упирала на то, что работа на ферме помогает Рону держаться в тонусе.
– Ему нравится работать на улице, – говорила она.
Потом Шелли обрезала Рону волосы, в том числе его любимый хвост на затылке. Сэми подошла к нему во дворе и, убедившись, что мать не слышит, спросила, все ли с ним в порядке.
– Мне так больше нравится, – сказал он. – Без волос удобнее.
Она спросила и о проблемах с зубами: похоже, у него остался всего один целый зуб во всем рту.
– Ну остальные все равно были вставные, – махнул он рукой. – Я жду, когда мне изготовят протез, Сэми.
Естественно, никакого протеза не было. Когда зубы у Рона начали выпадать, Тори как-то спросила Шелли, не надо ли им отвезти его к стоматологу.
– Ему нужно вставить зубы, мама, – сказала она.
Шелли только пожала плечами.
– Ему нельзя к стоматологу, потому что у полиции ордер на его арест. Никто не станет его лечить. К тому же, – добавила она, – протезы стоят слишком дорого.
Глава шестьдесят седьмая
В последний раз Никки виделась с матерью в ресторане «Оливковая роща» в Олимпии, в 2002 году, после смерти Мака. Никки сомневалась, стоит ли им встречаться, но решила, что ничего не теряет. Может, все как-то наладится? Сэми продолжала сообщать сестре, что с Тори все в порядке.
«Она говорит, что мама по-прежнему странная, но с ней обращается хорошо. Не так, как с нами».
Шелли принарядилась для такого случая и выглядела очень хорошо. Но Никки сразу же стало ясно, что все это – только камуфляж.
Ее мать осталась точно такой же, какой была.
«Она нагрубила официантке, – рассказывала Никки. – Обозвала ее и отправила свое блюдо на кухню. Помню, я думала: Мне все это не нужно. Я не хочу в этом участвовать. Встретиться с ней было огромной ошибкой».
Никки ничего не рассказала Шелли о своей жизни. И ушла из ресторана, даже не доев десерт. «После этого мы с ней больше не виделись».
Тори Нотек старалась держаться мужественно. Ни слова не говорила сестрам о том, что творится у них дома. Не потому, что не хотела, чтобы мать привлекли к ответу, а потому, что боялась будить спящего тигра.
С учетом того, что ей приходилось видеть, Тори представляла, что мать может сделать с ней. И считала, что сама отчасти виновата.
Вот что она писала в дневнике, обращаясь к матери:
«Я знаю, что иногда может показаться, будто я тебя не понимаю или не хочу понимать, но это не так. Совсем не так. Я всегда могу тебя понять и всегда хочу. Мне ужасно жаль, что я так разочаровываю вас с папой. Я знаю, это моя вина».
Хотя Тори и не знала, как выразить это в словах, в глубине души ей было ясно, что ее матери доставляет удовольствие наблюдать за чужими страданиями. Как назвать человека, который наслаждается, причиняя другому боль? Должно быть какое-то слово… Но Тори его не знала. Кто улыбается, когда другой кричит? Приходит в восторг, когда кого-то жжет или режет?
Почему ее мама такая?
В паре случаев Тори слышала, как мать приказывала Рону забираться под большой обеденный стол в гостиной, прилегавшей к ее спальне. Однажды она решила посмотреть, что там происходит.
Хотя бы раз.
– Ты будешь сидеть здесь, – приказала Рону Шелли, – пока я не услышу твой плач.
Рон под столом сжался в комок.
– Прости меня, Шелли, дорогуша! – просил он.
– Ничего не выйдет, ты, бесполезный сморчок!
Рон начал издавать хнычущие звуки.
От этого Шелли разозлилась еще сильнее.
– Ты чертов притворщик! – заорала она. – Я знаю, что ты прикидываешься!
Тори попросила мать отпустить Рона.
– Нет, – равнодушно отрезала та. – Он наказан. Оставь его. Рон плохо себя вел. Я не собираюсь вдаваться в детали. Просто оставь его.
Немного погодя Тори увидела, что Рона отпустили. Но ненадолго. Вскоре он опять сидел под столом и плакал.
Она была уверена, что слезы его искренние.
Глава шестьдесят восьмая
Когда заместитель шерифа округа Пасифик Джим Бергстром попытался передать Рону ордер на запрет приближаться к матери, выданный по ее требованию, он, подъехав к дому Нотеков, заметил самого Рона у них на крыльце. Была весна 2003 года. Рон, исхудалый и похожий на паука, бросил в сторону машины шерифа испуганный взгляд и, нырнув в дыру в заборе, кинулся бежать через поле к лесу за домом.
– Эй, Рон! – позвал его Бергстром. – Мне надо только отдать тебе бумаги!
После того как Рон скрылся среди деревьев, заместитель шерифа постучал в дверь. Подождал. Еще подождал. Никто не открыл, и он наконец уехал, хотя и был уверен, что в доме кто-то есть.
Там действительно кто-то был.
Через пятнадцать минут диспетчер в полицейском участке принял вызов от Шелли Нотек. Она была возмущена. Рассержена. Озабочена. Хотела встретиться с заместителем шерифа у здания почты в Реймонде, чтобы выяснить, что происходит. При встрече Бергстром сообщил ей об ордере, который требовалось передать Рону.
– Он больше у нас не живет, – ответила Шелли, глядя Бергстрому прямо в глаза. – Переехал в Такому.
– Я не люблю, когда мне врут в лицо! – вспыхнул заместитель шерифа. – Я видел его у вас на крыльце. Он убежал. Я знаю, он был там.
Шелли, как обычно, тут же придумала, как отвертеться. У нее никогда не возникало с этим проблем.
– Наверное, испугался, что вы арестуете его. Он болен. Я ухаживаю за ним. У него проблемы с сердцем.
Она обещала, что заставит его позвонить.
Перед тем как уехать, Бергстром спросил ее про Кэти Лорено. Сказал, что семья Кэти сильно обеспокоена ее исчезновением с каким-то парнем-дальнобойщиком. Что один из братьев Кэти даже нанял частного сыщика для розысков, а мать подала в газету объявление о пропаже человека.
– Я уже давно ничего от нее не получала, – ответила Шелли.
И никто другой.
После встречи с заместителем шерифа Шелли стала беспокоиться сильнее – и отнюдь не из-за Рона. Оказывается, семья Кэти разыскивает ее и даже готова привлечь власти.
Немного погодя Шелли рассказала Сэми, что столкнулась в магазине с матерью Кэти, Кей.
– Она, как обычно, держалась очень мило, – поведала Шелли своей средней дочке. – Так приятно было увидеться с ней.