В один из летних дней 2003 года Шелли позвонила Дэйву на работу и сказала, что очень волнуется. Ему даже показалось, что жена в панике. Она пыталась договориться, чтобы Рона приняли в приют для бездомных в Абердине. Но тот и слышать ничего не хочет. Отказывается ехать наотрез.
Такое впечатление, что он застрял у них навсегда. Но ей надо, чтобы он уехал. Она больше не может с ним справляться.
Шелли говорила, что Рон пытался совершить самоубийство, спрыгнув с одного из их старых деревьев.
– Как это произошло? – спросил Дэйв.
– Он сказал, что хочет себя убить.
– Правда?
– Да, – ответила жена. – Он знает, что мы всерьез собираемся перевезти его в приют.
Дэйв не питал к Рону теплых чувств. Его сильно смущало, что тот бродит в одних трусах по ферме на виду у Тори и что его присутствие ложится на Шелли тяжелым грузом.
Шелли продолжала гнуть свое:
– Он сказал, что не в силах жить дальше и хочет оказать всем услугу и положить этому конец. Сказал, что просит прощения. «Я для всех обуза, а моя жизнь – полный провал. Я только мешаю тебе, Дэйву и Тори. Я не знаю, что мне сделать еще».
Уже несколько дней Рон просто лежал у них на крыльце или на террасе. Шелли поила его виски, а Тори говорила, что Рон заболел, но обещала, что он скоро поправиться. Тори хотела верить матери. Но его ноги! Они так опухли, что он едва мог ими пошевелить.
– Завтра я отвезу его в дом Мака, там он немного отдохнет, – сказала ей Шелли.
– Один?
– С ним все будет в порядке. Правда же, Рон?
Рон совсем ослаб и был пьян. Ему удалось лишь слегка кивнуть головой.
– Ты уверена, мам?
– Я буду каждый день его проведывать. Не беспокойся.
Проснувшись на следующее утро, Тори поняла, что Рона у них нет.
– Где он? – спросила девочка у матери.
Шелли посмотрела ей прямо в глаза.
– Утром я отвезла его к Маку.
Окна Тори выходили на подъездную дорожку, засыпанную гравием, из-за которого никто не мог подобраться к дому, потому что камешки громко хру- стели.
– О! – воскликнула Тори, понимая, что это откровенная ложь. – Я просто не слышала, как вы уез- жали.
Рона не было уже несколько дней. Тори с матерью сидели на диване и смотрели телевизор.
– Никому не рассказывай про Рона, – сказала ей Шелли.
Серьезно, мам?
Тори не понимала, что именно не должна говорить. Список был такой длинный, что мог занять страниц сто.
– Не рассказывать что?
Шелли пронзила дочь острым, даже угрожающим взглядом.
– Если ты кому-нибудь расскажешь, особенно Сэми, я от тебя откажусь. Честно слово. Откажусь – на всю оставшуюся жизнь.
Это и правда угроза.
В комнате стало очень тихо.
– Я ничего не расскажу, – ответила Тори. Она не стала спрашивать мать, почему та сделала упор на Сэми. Сэми никогда не говорила про Шелли плохо. По крайней мере, не с Тори. Конечно, она могла сказать, что их мать странная, но так, наверное, говорят все подростки.
– Тори, – продолжала Шелли, – если приедут полицейские, ты должна утверждать, что Рон уехал от нас и живет в Такоме.
Тори сглотнула. Это была ложь. И серьезная.
– Хорошо, мам, – сказала она. – Я так и скажу.
Как только все было оговорено – пускай от нее и требовалось солгать, – Тори заметила, что мать к ней сильно переменилась. Стала гораздо добрее. Снова называла своей любимой черепашкой. Готовила вкусные обеды и ужины. Не заставляла Тори раздеваться и показывать, как развивается ее тело.
Однако если Тори спрашивала про Рона, Шелли отделывалась лишь парой слов.
– С ним все в порядке, – коротко бросала она.
Тори пыталась настаивать:
– Я хочу увидеться с ним.
– Он отдыхает. Ему нужен отдых, Тори.
– Ну ладно. Но я по нему скучаю.
– С ним все хорошо, – говорила Шелли. – Я заглядываю к нему каждый день. Иногда даже по два раза. По утрам, в семь часов, я завожу ему еду и проверяю, как он.
Тори вполне могла составлять список пунктов, по которым ее мать в данном случае лжет. Рон болен. Он заперт в доме у Мака. Мать ухаживает за ним? О нет, это тоже ложь.
«Я ни разу не слышала, чтобы она куда-нибудь ездила на машине по утрам, – вспоминала Тори впоследствии. – Я наверняка заметила бы. К тому же, она ни за что бы не встала в такую рань. Она спала до полудня, потому что оставалась на ногах по ночам».
Тори каждый день спрашивала про Рона.
– Почему ты все время спрашиваешь о нем? – как-то поинтересовалась мать.
– Мне нравится дядя Рон.
– Ну, с ним все в порядке, так что не надо больше ко мне приставать.
Но Тори не сдавалась.
– Я хочу увидеть дядю Рона.
– Ладно, – сказала Шелли наконец. – Хорошо. Но я очень занята. И он тоже занят. Может, через пару дней.
На этом все ее доброе отношение, вкусная еда и постоянные «я тебя люблю» прекратились.
Шелли нагрузила Тори работой, которую раньше выполнял Рон. Прополка, кормление животных, уборка на кухне – все, чем он занимался, свалилось теперь на нее. Вообще все. И еще надо было удовлетворять причудливым стандартам матери.
– Жаль, что Рона тут нет, – повторяла Шелли, обращаясь к дочери. – Он справлялся куда лучше, чем ты.
Когда Тори как-то раз недостаточно хорошо убрала в собачьем вольере, чтобы угодить Шелли, та велела ей забраться внутрь и заперла за ней дверцу.
– Надеюсь, это тебя научит! Как тебе на месте твоей любимой собачки? Ты, безмозглая дрянь! Думаешь, собаке нравится валяться в своем дерьме? Тебе вот нравится? В дерьме! В дерьме! Черт, какая же ты ленивая, Тори!
Тори смотрела на мать через проволочную загородку вольера. Ей начинало казаться, что она заслуживает наказания. Может, она и правда плохо справилась с работой? Мать говорила так уверенно!
– Прости меня, мам!
Шелли взяла шланг и лила в вольер воду, пока Тори не вымокла до костей и не перемазалась размокшими собачьими экскрементами.
– От тебя никакого толку!
Глава семьдесят первая
Внезапно случилось нечто неожиданное. Сэми была очень удивлена и обрадована, когда Шелли ни с того ни с сего позвонила ей сказать, что решила позволить ее младшей сестре, Тори, поехать в Сиэтл и пожить у нее несколько дней. Впервые в жизни.
Втроем они встретились за обедом в «Оливковой роще» в Олимпии – самом удобном месте на полпути из Реймонда в Сиэтл. Сэми сразу обратила внимание, что у матери проблемы с правой рукой. Она сильно распухла. Большой палец был раза в два больше обычного и выглядел так, будто выскочил из сустава.
– Тебе надо в больницу, – сказала Сэми.
Шелли в ответ только пожала плечами.
– Да брось ты, Сэми. Я в полном порядке.
Но это было не так. Во время обеда Шелли постоянно грубила персоналу. Находилась на грани срыва. Она плохо выглядела: раньше мать гордилась своей внешностью, но теперь набрала вес и явилась растрепанная. Похоже, у нее выпало несколько зубов.
«Она была похожа на сумасшедшую, – вспоминала Сэми. – Суетилась, вскакивала с места. Что-то явно произошло».
По пути в Сиэтл Сэми объявила сестренке, что приготовила для нее два сюрприза.
– Сегодня пойдешь со мной впервые пробовать суши. Я заказала столик в «Бенто» в Гринвуде.
Тори скривилась.
– Я не уверена, – ответила она.
Сэми широко улыбнулась.
– Тебе понравится.
– А какой второй сюрприз?
– Завтра мы повидаемся с Никки.
Тори тут же охватила паника. Она не только боялась впервые встретиться с сестрой после семи лет разлуки, но и не хотела нарушать приказ матери. Шелли годами говорила ей, какая Никки злая, эгоистичная и думает только о себе. Что она худшая сестра на свете.
– Нет. Я не хочу встречаться с ней.
– Она любит тебя, – сказала Сэми. – Ты же это знаешь, правда?
Но Тори не знала.
– Наверное, – кивнула она. – Но я не хочу рассказывать маме.
Сэми снова улыбнулась.
– Мы в любом случае повидаемся с ней.
Суши оказались так себе. Тори кое-как доела ролл «Калифорния», но остальное не стала и пробовать. В душе у нее царил полный хаос. Ночью девочка долго не могла заснуть, так сильно она волновалась насчет предстоящей встречи с Никки. Что если я ей не понравлюсь? Никки оказала на Тори огромное влияние – она заботилась о ней, играла. А потом пфф! Старшая сестра испарилась, и мать стала ей внушать, что хуже той нет на свете. Тори понятия не имела, что Сэми с Никки общались все эти годы.
Однако перспектива увидеться с Никки была не единственной причиной, по которой Тори в ту ночь не могла заснуть. Она беспокоилась, что происходит с Роном дома. Думала об этом весь их обед в «Оливковой роще», пока мать лгала Сэми, что он переехал то ли в Уинлок, то ли в Уинтроп или в Такому. Она знала, что Рон слишком слаб, чтобы куда-то ехать. Ему обязательно нужно в госпиталь.
Может, надеялась она, мать его туда отвезет.
Когда сестры Нотек все втроем собрались в морском ресторане «Дьюк» на Лейк-Юнион в Сиэтле, Тори показалось, что Никки – самая восхитительная женщина, с которой ей приходилось встречаться. Ей уже исполнилось двадцать восемь, она стала совсем взрослой. Она была очень красивая. Элегантная. И пахла просто чудесно.
Впоследствии Тори говорила, что встреча с сестрой после стольких лет разлуки стала для нее важнейшим событием в жизни. Несмотря на то, что все это время мать бомбардировала ее разной ложью, чтобы оградить от контактов с Никки, в тот момент Тори поняла, что всем сердцем скучала по ней.
– Ты такая красивая! – сказала она сестре.
– И ты тоже.
Сэми свела их вместе. Она была средняя – промежуточное звено, поддерживавшее связи по обе стороны баррикад.
Во время того обеда никто из них не заговаривал о том, как поступала с ними мать. Как она полностью подавила отца. Все трое наслаждались моментом воссоединения.
– Запомни, Тори, – сказала ей Сэми, – нам лучше не рассказывать маме об этом. Пусть обед с Никки останется между нами. Ты поняла?