— Ты не передумала?
Китти не отвечала, он бросал несколько лопат земли и уходил. Через несколько часов грудь пленницы уже сдавливала тяжелая груда, пересохший рот горел, но Китти и не думала сдаваться — ее поддерживали ненависть к сэру Гарольду и жажда мести.
Однако в конце концов она начала слабеть, ею овладело отчаяние. Она стала думать о Максе.
— Ты даже не можешь себе представить, — произнесла она непослушными губами, надеясь, что призрак погибшего возлюбленного, где бы он ни находился, ее услышит, — как я тебя любила…
Думать о нем, разговаривать с ним — это единственное, что помогало ей держать себя в руках…
— Ты не передумала? — снова спросил сэр Гарольд, бросая очередную лопату земли.
Китти вздрогнула, сообразив, что незаметно для себя задремала.
— Нет, — ответила она. — И не передумаю никогда, так что лучше убейте меня прямо сейчас.
Его лицо вдруг приняло участливое выражение, которое было ей так хорошо знакомо.
— Кстати, о смерти, — сказал он. — Сегодня утром пришло одно печальное известие, которое тебя наверняка заинтересует: твоя подруга Виктория скончалась, приняв слишком сильную дозу лауданума, как утверждают, по ошибке.
Конечно, он нарочно не сказал об этом сразу, а приберег страшную новость до того момента, когда она ослабеет, чтобы окончательно сломить свою жертву.
Он говорил что-то еще, но она уже не слушала. Виктории больше нет… Несомненно, несчастная убила себя, чтобы соединиться с Рэмси хотя бы после смерти.
Китти охватила безграничная печаль. Ей было жаль Викторию, ее маленьких детей и сэра Гарольда, того, прежнего — благородного, доброго, надежного… Подумать только, этот человек мучил свою жену, как Мортимер Викторию, и довел до того, что она стала искать утешения в объятиях другого мужчины, а потом умерла… Жизнь Виктории окончилась так же плачевно, как жизнь бедной миссис Флеминг, как окончится ее, Китти, жизнь…
Час проходил за часом, и Китти начала бояться, что потеряет рассудок. Она то и дело впадала в беспамятство, иногда бредила, ей казалось, что Макс стоит возле ее могилы, ожидая ее смерти. Виктория рассказывала, будто души любивших друг друга людей соединяются после перехода в лучший мир. «Поэтому мы никогда не остаемся в одиночестве по-настоящему», — припомнились молодой женщине слова несчастной подруги. Наверное, в конце концов одиночество взяло над Викторией верх, она не захотела жить… Китти почувствовала, что тоже теряет желание жить. Не лучше ли умереть, уйти, чтобы быть вместе с Максом?
Снова заскрипела дверь, послышались шаги, в глаза Китти ударил свет, посыпалась сверху земля. Палач молчал, больше не пытаясь переубедить свою жертву, ему уже было все ясно. Через несколько минут свет погас, и Китти погрузилась в темноту. Груда земли придавила ее так, что она не могла пошевелить ни ногой, ни рукой. Оставалось только молиться…
«Господи, даруй мне легкую, скорую смерть и силу духа, чтобы ее встретить. Несколько минут удушья и… приди ко мне, Макс, помоги мне, родной!»
Снова скрипнула дверь, и кто-то вошел. Хотя Китти уже потеряла счет времени, ей показалось, что сэр Гарольд вернулся слишком быстро.
— Китти… О господи, что он с тобой сделал! — услышала она голос, но он принадлежал совсем не ее мучителю.
Вновь зажегся свет, и пленница увидела склонившегося над ней Чарльза. Заметив, что она открыла глаза, он расплакался:
— Дорогая, умоляю, сделай, как он тебя просит!
Она хотела ответить, но слова застряли в пересохшем горле.
— Отец мне все рассказал, тебе надо только сказать «да», и этот кошмар закончится!
Она покачала головой.
— Ты не понимаешь, отец желает нам с тобой только добра! Он говорит, что Индия даст нам такие богатства, которые нам и не снились.
— Он… сумасшедший… — с трудом выговорила она и закашлялась.
— Нет, нет, просто ему пришлось многое пережить. Он, конечно, честолюбив, безжалостен, но кто из великих не имел этих недостатков?
— Поверь, Чарльз, он тронулся, и если ты с ним не порвешь, ты так же обречен, как я.
— Нет, он сделал все это только ради меня, как ты не понимаешь? Потому что я тебя люблю! — Он вытер лившиеся из глаз слезы. — Неужели перспектива выйти за меня замуж так ужасна, что ты предпочитаешь смерть? Неужели ты меня нисколечко не любишь? Я сделаю все, чтобы ты была счастлива, поверь!
— Он убил твоего брата, который тебя любил, играл с тобой, заботился о тебе.
— Кэмерон мне не брат.
— Нет, он твой единоутробный брат.
— Папа мне все объяснил. Кэмерон был настоящим чудовищем. Индия развратила его.
— Нет, он был благороднейшим человеком, он сознательно пошел в западню, чтобы меня спасти. Он был даже благороднее, чем я представляла его в детских мечтах. Он умер за меня.
Чарльз уставился на нее широко открытыми глазами и тихо сказал:
— Да, ты любила его…
— Больше жизни.
Молодой человек разрыдался:
— Я боюсь, Китти, о, я так боюсь! Отец ни перед чем не остановится. Пожалуйста, даже если ты меня не любишь, скажи, что согласна, иначе он тебя убьет, а я не смогу этого вынести. Пожалуйста, скажи ему, что согласна!
— Я лучше умру, — тихо сказала она, — и мы с Максом встретимся на том свете…
«Пойдем, баджи, я научу тебя летать…»
20
Сколько прошло времени, Китти не знала, но, наверное, немало, потому что земли в могиле заметно прибавилось. Огромная влажная, холодная груда мешала дышать, свободным оставалось только лицо пленницы. Вскоре в который уже раз раздался лязг замка, шаги, звук втыкаемой в грунт лопаты, и на Китти посыпалась новая порция земли, которая доставала уже до подбородка молодой женщины. Несколько комьев угодили в лицо, но Китти даже не могла пошевелить головой, чтобы сбросить их.
Сэр Гарольд опять склонился над могилой.
— Время истекает, — проговорил он. — Согласись выйти за Чарльза — и останешься в живых, иначе умрешь страшной смертью, которая навеки останется для всех тайной: я распущу слух, что ты погибла в Индии от лихорадки. Ну, я жду?
— Никогда! — собрав последние силы, прохрипела Китти.
— Что ж, дело твое, — ответил он с сожалением. — У тебя в запасе один час, потом я приду опять и повторю свой вопрос в последний раз. Если ответишь «да», будешь жить, если «нет»… сама знаешь.
Он ушел, и снова потянулись мучительные минуты. Лежа в своей жуткой могиле, Китти думала, что следующим звуком, который услышит, будет лязг замка, возвещающий о возвращении палача, который явится, чтобы окончательно похоронить ее. Земля забьет нос и рот, начнется удушье… «Нет, об этом сейчас нельзя думать, иначе страх сведет с ума», — решила Китти. Она боялась не смерти, ведь небытие сулило освобождение от страданий и встречу с Максом; агония, вот что пугало молодую женщину, и ожидание последних, самых страшных минут было невыносимо. Господи, скорей бы все кончилось!
Китти стала мысленно взывать к духу Макса, моля помочь ей, когда она будет пересекать последнюю черту. Она еще глубже погрузилась в свой созерцательный транс и вдруг ощутила незримое присутствие любимого, которое наполнило ее спокойствием и безмятежностью. Он пришел, чтобы спасти ее от страданий, пришел забрать ее с собой в благодатное небытие…
Скрипнула дверь, послышались шаги. Китти поняла, что настал ее смертный час, но переборола ужас, ведь ждать осталось так недолго — всего-то две, может быть, три минуты, и все будет кончено.
«Не думай об этом. Скоро ты окажешься на другой стороне, откроешь глаза и увидишь Макса, который ждет тебя, готовый обнять», — повторяла она про себя, как заклинание.
— Баджи…
Это был голос Макса. Китти с трудом открыла глаза — над ней в ореоле света склонилось лицо любимого, неясное, размытое, словно мираж, но, как всегда, прекрасное. Он услышал ее мольбу и пришел облегчить ей последние минуты, чтобы забрать с собой в лучший мир!
Ее глаза наполнились слезами, она улыбнулась, глядя на него с нежностью, и еле слышно прошептала:
— Я знала, что ты придешь…
— Молчи, любимая, я заберу тебя отсюда.
— Да, я готова… — Китти и сама не знала, произнесла ли она эти слова мысленно или вслух.
Он встал возле могилы на колени и стал разгребать землю вокруг ее головы.
— Брось, Макс, — шепнула Китти, — там, куда мы с тобой попадем, тело не нужно.
Перестав копать, он посмотрел на нее с недоумением, но через мгновение все понял:
— Посмотри, я настоящий, я живой! Я пришел за тобой.
— Да-да, любимый, вижу, ты сейчас даже более настоящий, чем при жизни, только, пожалуйста, забери меня в свой мир поскорее!
Он посмотрел на нее внимательнее, и в его глазах мелькнул испуг.
— Да, дорогая, я заберу тебя, только ты продержись еще немного, ладно? — с нежностью погладив ее по щеке, сказал он.
— Хорошо… Я готова отправиться в путь… — проговорила Китти, чувствуя, что ее силы тают с каждой минутой. — На душе так спокойно, светло, и меня неудержимо клонит в сон… Долгожданный покой…
— Нет, баджи, нет, останься со мной!
В его глазах появились слезы. Китти удивилась: неужели духи тоже плачут?
— Не плачь, любимый, это продлится недолго… — Закрыв отяжелевшие веки, она почувствовала, что сознание медленно гаснет, и одновременно — что Макс лихорадочно сбрасывает с нее землю, развязывает веревки и вынимает из ямы. Его объятия показались ей самым надежным убежищем.
— Держись, баджи, держись ради меня!
Слова доходили до нее как сквозь вату. Она положила голову ему на грудь и, еле слышно поблагодарив, погрузилась в темноту…
К Китти стало возвращаться сознание, она почувствовала тепло, услышала журчанье воды, потом кто-то вытер ей лицо. Воздух вокруг благоухал розами и каким-то еще пряным ароматом. «Сандаловое дерево», — узнала Китти. Она открыла полные слез глаза и увидела перед собой прелестную индианку в желтом сари — смуглую, с тонкими чертами лица, иссиня-черными волосами и большими, с поволокой глазами. На лбу у нее была красная точка. Кто это чудесное существо? Ангел? Или, может быть, дух бабушки, легендарной раджпутской принцессы, встречающий новую душу на пороге вечно