шагать до Сакле, где тусуются французские физики-атомщики, и там сделать пересадку. Если это пройдет у них успешно, они могут продолжить путь к великому атомному городу в Сахаре. Мы называем этот маршрут ОСС – они стартуют, как обычно, в Олдермастоне, далее следует Сакле, потом – Сахара. Ну, мам, ты бы видела предварительные заявки на бронирование. Дедуля просто напал на золотую жилу. Сейчас он занят расчетами стоимости. Он заставит их внести наличными определенную сумму, вполне существенную – понимаешь, это ведь не та публика, что едет на отдых в Испанию, а гораздо богаче. И есть идея устроить потом дополнительные развлечения, за которые они заплатят отдельно, – интервью с атомными министрами и все такое прочее. Я думаю, отец оказался бы там полезен.
– Я бы не стала на это рассчитывать.
– Тогда Норти может…
– Что я могу? – спросила Норти, вновь появляясь, уже с Филипом. – Горячая новость! Премьер-министр опять собирается пасть – не из-за национальных парков, а из-за воскресного ограничения скорости. Так что мы будем чаще его видеть. Красота!
– Блеск! – насмешливо бросил Бэзил.
– Боже, – произнес Филип, – неужели еще один малый в маскарадном костюме? В роли кого вы пожаловали, позвольте спросить? Право же, Фанни, ваши дети! Вы знаете, что посол только что был вынужден поехать на набережную Орсэ в такси, потому что Дэвид послал Жерома с «роллс-ройсом» за дзен-мастером?
– Нет! Это слишком дурно со стороны Дэвида – я не потерплю, чтобы он поступал так. Иди наверх, Норти, и вели ему сейчас же явиться сюда.
– Это бесполезно – на данный момент они вовсю дзенят за запертой дверью. После завтрака они опять отправляются в постель, чтобы очистить ум. Сюзанна никогда не может попасть туда до ланча, чтобы прибраться. Там такой бедлам, вы не поверите. Ты бывала у них наверху, Фанни?
– Я подумала, что лучше этого не делать.
– Вчера я заходила поболтать с Дон, пока Дэвид отсутствовал. Это увлекательно. Никогда бы не подумала, что столько мусора может явиться из одной холщовой сумки. Потом они повсюду наклеили изречения: «Какое чудо: я набираю воду, и я везу топливо» и изображение обруча со словами: «Человек и его миска риса скрылись из виду».
– Когда тебе удается пообщаться с Дон, о чем она говорит?
– Беседу веду я. Она просто сидит и молчит. Дон может объяснить насчет десяти стадий духовного мытья посуды, но не очень сильна в обычной беседе. Я обожаю ее и прелестного Чанга. Если бы только Дэвид отгреб и оставил здесь их обоих…
– Норти, если ты еще раз произнесешь это слово, я отправлю тебя обратно в Шотландию.
– Норти, – обратился к ней Бэзил, – ты знаешь каких-нибудь атомных министров?
– Да, есть один очень милый, по имени Бюссон, на улице Варенн, постоянно взвинченный по поводу своей любимой бомбы. Он собирается взорвать ее в шестидесятом году.
– Неужели? – усмехнулся Филип. – Спасибо за подсказку. Наконец-то твой шпионаж принес какие-то осязаемые плоды.
– Сказать по правде, я прочитала это в еженедельнике «На слуху».
– Могла бы ты добыть разрешение встретиться с ним нескольким людям? – спросил Бэзил.
– Что за люди?
– Британцы.
– Скорее всего, – кивнул Филип. – Он просто души не чает в британцах, он всегда околачивается здесь, под британским флагом, в ожидании кого-либо из них.
– Остроумно, – сказала Норти. – Да, Бэз, думаю, получится. Ты должен изложить это на бумаге. Во Франции можно добыть разрешение на что угодно, если послать письменный запрос. Пойдем в мой кабинет, я тебе его отпечатаю. – Она устремила на Филипа долгий взгляд из-под ресниц, который привел бы в восторг любого из ее воздыхателей, и покинула комнату вместе с Бэзилом.
Когда они ушли, я обратилась к Филипу:
– О, дети! Какое с ними мучение. У Бэзила на подходе очередная отвратительная афера. Ладно, не важно. А между тем я решила, что должна избавиться от семейства Дэвида.
– Раз уж вы это упомянули… Мне не хотелось самому… Но как?
– Пока не придумала способ. В конце концов, наш дом – это их дом. Мы не можем их выгнать, если они не хотят уходить, Дон скоро рожать, и этот милый Чанг… как позволить Дэвиду тащить их в Китай? С другой стороны, бесполезно с ним спорить, он изучал философию и знает все ответы.
– Кроме того, он очковтиратель. Вся эта дребедень о том, что время ничего не значит… Однако я заметил, что они довольно точно являются в столовую, и гуру тоже бывает наготове, когда Жером едет за ним – не пропустит возможности прокатиться.
– Да, да, – кивнула я. Бедняга Дэвид, было легко критиковать его и над ним смеяться, но это ни к чему нас не приводило.
– Должен ли ваш дом быть его домом теперь, когда он женат?
– Пожалуй, мальчики никогда не покажутся мне взрослыми. Да, мне нравится, когда они чувствуют, что тут они у себя дома. Все было бы ничего, если бы это не огорчало Альфреда. У него сейчас столько проблем, и я вижу, что Дэвид страшно действует ему на нервы. Я должна его уберечь – попытаться убедить их вернуться в Англию. Дэвид, со своей квалификацией, всегда найдет там работу.
– На что они живут?
– На крохотное вспомоществование, которое я им даю.
– Не можете ли вы отменить его и сказать, что он должен найти работу?
– Его несчастное пособие? Нет, вряд ли.
– Не надо быть ясновидящим, чтобы понять: они проживут здесь те самые семь лет.
– Не уверена, Филип. Я часто добиваюсь своего – ведь леди Леон удалилась довольно быстро, вы заметили? О! – воскликнула я, выпрямляясь в постели и хватаясь за телефон. – Дэви! Мы должны его вызвать – я позвоню ему сию же минуту!
Глава 14
Дэви прибыл в спешном порядке в середине следующего дня.
– Очень правильно было за мной послать. О… эта комната? – недовольно произнес он, когда я повела его наверх. Прежде он останавливался в Фиолетовой комнате, но сейчас она была занята Дэвидом и Дон, и мне пришлось переселить его в другую. Я села на его кровать.
– Я объясню тебе причину. Она напрямую связана с тем, почему я попросила тебя приехать.
– Не начинай пока. Я должен прогуляться. Когда имеешь три почки, требуется много двигаться. Если движения недостаточно, то ты склонен видеть вещи несоразмерными.
– Это не сработает. Мы тут все пытаемся сохранить чувство меры. Можно мне пойти с тобой? Я с удовольствием прогуляюсь. Ты хочешь пойти в какое-то конкретное место?
– Да. – Дэви открыл свою аптечку и вынул кусок стекла. Я внимательно смотрела на него, задаваясь вопросом, для какой части его тела оно предназначено.
– Служанка отбила это от моего любимого канделябра. Я хочу пойти на улицу Сентонж и выяснить, там ли по-прежнему человек, который выдувал это стекло. В последний раз я видел его сорок лет назад. Поскольку Париж таков, каков он есть, я совершенно уверен, что мы его найдем.
– Где эта улица Сентонж?
– Я тебе покажу. Получится прогулка по красивым местам.
Прогулка действительно получилась красивой. Мы пересекли сад Тюильри, прошли через Кур Карре, площадь Пале-Рояль, а затем – мимо домов, таких, какими, наверное, их видели Вольтер и Бальзак, характерного для Иль-де-Франса цвета – среднего между бежевым и серым, с высокими аспидными кровлями и кружевными коваными балконами. Дома построены в едином стиле, создающем архитектурную целостность каждой улицы, однако беглый взгляд за их величественные, пышно декорированные двери обнаруживает внутри богатство разнообразия. Одни спроектированы широко и просторно и имеют прекрасные лестницы и окна, увенчанные улыбающимися масками; другие так узки, темны и таинственны, так перестроены на протяжении столетий, с такими старинными, мрачными кроличьими ходами, ведущими из них, что трудно представить, что в них обитает современный человек. И действительно, порой из них появляются ведьмообразные старухи и похожие на гномов старики – но также и здоровые смеющиеся дети, хорошенькие девушки на каблуках-шпильках и их процветающие отцы с орденом Почетного легиона в петлице. В большинстве дворов стоят один-два автомобиля – часто это «ситроен» или «ягуар», – вперемежку со старинными ручными тележками и педальными велосипедами. Первые этажи отводятся под магазины, мастерские, гаражи, кафе. Изначально эта архитектура была так хорошо спланирована, что и по сей день может служить почти любой цели.
Мы с Дэви радостно шагали, вглядываясь, восклицая и призывая друг друга подойти и посмотреть. Я сказала:
– Буш-Бонтан и другие французы часто повторяют, что старый Париж полностью утрачен. Теофиль Готье умер от горя из-за того, что натворил здесь архитектор Осман. В одной моей книге, написанной в тысяча девятьсот одиннадцатом году, говорится, что Париж сделался американским городом. Но даже при этом здесь, вероятно, осталось гораздо больше прекрасных старых домов, чем в любой другой столице мира. Мы с тобой прошагали полчаса и не увидели ни одной уродливой улицы.
– Что меня печалит в современных зданиях, – произнес Дэви, – это то, что, когда увидишь наружную часть, уже точно знаешь, какой будет внутренняя.
– Норти говорила то же самое о Нотр-Даме. Но надо признать, что она торопилась попасть к Ланван.
Сама улица Сентонж населена ремесленниками. Ее дома семнадцатого века, выстроенные изначально для аристократов и зажиточных буржуа, не были снесены (за исключением одного квартала, где департамент Сена учинил кошмар), но истерзаны, искромсаны, поделены и переподелены людьми, жившими и работавшими в них последние две сотни лет. Вот какие ремесла процветают на этой улице: выделка сафьяна, меха, каучука; золотое и серебряное ремесло, ювелирное дело, изготовление пуговиц, ключей, лент, наручных часов, париков, обуви, искусственных цветов, стеклянных колпаков. Здесь есть импортер губок, мастер по ремонту швейных машин, специалист по ремонту автомобилей, печатник, повивальная бабка. Их может быть еще много больше, только скрытых; остальные же выставляют рекламные вывески, чтобы видели прохожие.