Чарли и Фабрис помогали выбраться из машины дяде Мэттью. Третий парень суетился вокруг, прищелкивая пальцами. Он выглядел сердитым и нетерпеливым.
– Легко возбудимый народ эти иностранцы, – произнес мой дядя. – Как поживаешь, Фанни? Вот твои ребята, целые и невредимые, спасибо Пэйну. Мы нашли их в самолете, или, по крайней мере, они нашли меня, я-то, конечно, их знать не знал. Они заметили меня и залезли в такси. Мы все перелетели на эту сторону – об этом позаботился твой отчим, весьма компетентный человек.
– А это Янки Фонзи, мам, – сказал Фабрис, указывая на третьего парня. Это был невзрачный неоперившийся юнец с бледным одутловатым лицом, слюнявым ртом и прической как у королевы Александры после тифа. – Ну разве не чудесный прием оказала ему ребятня? Ты слышала, как они кричали: «Янки Фонзи, Янки Фонзи»? В Лондоне такого не было.
– Ты хочешь сказать, что это ужасающее буйство организовано ради него?
– Это лишь буйство энтузиазма, – объяснил юнец. – Ребята никогда не хулиганят и не занимаются смертоубийством. Они покупают мои диски и болеют за меня. Почему их отгородили? Где я могу выйти и помахать им рукой? Почему нарушаются договоренности? Где мой французский агент? – Он выпаливал эти вопросы в каждого из нас по очереди, щелкая пальцами. Похоже, он был в плохом настроении.
Теперь, когда ситуация предстала в этом новом, курьезном свете, Филип громко расхохотался и направился в дом, как я предположила, разыскать Альфреда.
– Он, конечно, неказистый, – произнес дядя Мэттью, указывая на мистера Фонзи, – и его одеждой только ворон пугать, но, должен сказать, он вышибает из этой своей гитары чертову прорву звуков. Мы всю дорогу слушали его мотивчики.
Я взяла Чарли под руку и увела от остальных.
– Объясни мне, что все это значит? Ваша упаковочная деятельность… вы ее оставили?
– Бросили.
– Скажи мне честно, Чарли, вы не крали бритвы?
– Нет, мам, почти совсем. Ведь даже ты не хотела, чтобы мы продолжали их паковать до конца жизни? Это оказалось чудовищным, и в этом нет никакого будущего. Нет, мы пошли дальше. Теперь мы в шоу-бизнесе, где сколачиваются целые состояния. На самом деле мы рекламные агенты Янки. Дедуля устроил нас туда – он потрясающе опытный предок! Это он придумал прибыть сюда вот так, со звездой джаза на крыше. Обалдеть, какой трюк! Континентальный дебют Янки начался с настоящего взрыва, не правда ли? Вокруг этого притона собрались, вероятно, тысячи ребятишек.
К нам подошел Фабрис.
– Послушай, мам, ребята требуют Янки, ты же понимаешь. Они могут легко превратиться в чудовищ, если вечно держать их запертыми на этом дворе.
– Определенно, – кивнул Чарльз.
– Но как они узнали, что он приезжает?
– Это все сделал Сиги, наш парижский агент. Первоклассная организация!
Неоперившийся юнец сейчас вел себя как примадонна.
– Куда я могу выйти, чтобы побыть со своими фанатами? Что здесь происходит? Если они тотчас меня не увидят, то станут опасными. Послушайте, парни, что-то пошло не так. Пожалуйста, пришлите мне немедленно моего парижского агента.
– Я здесь, – словно из-под земли возник Сиги.
– Молодец, Сиги, – улыбнулся Фабрис, – чертовски великолепное шоу.
– Пока да, – согласился Янки, – но мы должны держать темп. Где сейчас ребятишки? Я хочу быть с ними.
– Они все двинулись на другую сторону дома, – сообщил Сиги. – Там большой сад и балкон, откуда ты можешь дать свое представление. Я только что настроил микрофон. Идемте, нельзя терять время. Извините, – обратился он ко мне вежливо, целуя мою руку, – но если они вскоре его не увидят, то все здесь разнесут. – Сиги побежал в дом, а за ним и остальные.
Я повернулась к дяде Мэттью, понимая, что во всей этой суматохе уделила ему недостаточно внимания.
– Как поживаете, Пэйн? – потом спросила я.
– Пэйн только что перемолвился с вашим привратником, – сказал дядя Мэттью. – Похоже, улица сейчас свободна, так что мы тронемся в путь. Я совсем не собирался тебя беспокоить – Париж не входил в наши планы, – мы приехали сюда, чтобы сделать одолжение тем парням.
– Но раз вы уже здесь, останьтесь. А куда вы направляетесь, кстати?
– В Ипр, – ответил дядя. – Мы с Пэйном решили, что хотим опять повидать бельгийский Ипр. Один товарищ в палате лордов сообщил мне, что там есть сектор, где сохранилось все как прежде. Мы пережили там один из лучших моментов своей жизни, верно, Пэйн?
– Сказать по правде, милорд, я с не меньшей охотой посмотрю на все это в нынешних обстоятельствах.
– Вздор! Это все покажется скучным, хотя, конечно, лучше, чем ничего.
– Но ведь спешить некуда, не так ли? – заметила я. – Не уезжайте сразу. Коли уж вы здесь, погостите несколько дней.
– Мое дорогое дитя, но где?
– У нас, конечно.
– У вас, наверное, нет комнаты.
– Милый дядя Мэттью – в таком огромном доме? Жером, наш шофер, покажет Пэйну, куда поставить такси, где заправить и все такое.
– Это очень любезно с твоей стороны, Фанни. Я действительно чувствую себя усталым. А бывают тут коктейльные вечеринки?
– Разумеется, почти каждый вечер. Я знаю, что несколько человек должны скоро прийти.
Дядя Мэттью устремил на меня высокомерный взгляд и произнес:
– Я знал, что рано или поздно они и здесь станут модными. Что ж, это великолепно. Если мне можно увидеть свою комнату, я пойду туда и посижу несколько минут, а потом буду готов ко всему.
– Отвези своего дедушку наверх на лифте, – велела я Норти. – Мы отведем ему Фиолетовую комнату. А затем пошли Жерома позаботиться о Пэйне, будь добра. Я должна пойти и посмотреть, что там затевают эти парни.
На лестнице меня перехватил Филип.
– Этот ужасный Сиги, – вздохнул он.
– Где Альфред?
– Уехал на набережную Орсэ, жаловаться – вышел через канцелярию, как только улица начала расчищаться. А теперь послушайте, Фанни…
– Да, но поспешим. Я должна остановить все это…
– Это важно. Не говорите Альфреду. Уверен, журналисты на улице Фобур не сообразили, что к чему. Я надеюсь, что в этот самый момент они спешно передают в редакции сообщения о мятеже по поводу Менкье. Альфред уже проинформировал Министерство иностранных дел. Если нам удастся поддержать жанр, этот так называемый бунт будет иметь великолепный эффект. Обе стороны почувствуют, что зашли слишком далеко, и наступит красивое примирение.
– Это было бы идеально, но, боюсь, это слишком хорошо, чтобы быть правдоподобным. Они все по-прежнему в саду, если верить Сиги.
– Да, я только что туда заглянул. Парень распевает, фанаты обмирают и все такое прочее. Но все те люди, которые похожи там на журналистов, пишут для джазовой прессы – их писанина не попадет в серьезные новости, и они даже не подозревают, что находятся в посольском саду. Сейчас я иду в отель «Крийон», встретиться там с газетчиками. В общем, рот на замке, хорошо? И вышвырните Янки, это ваша задача.
– Да, конечно. Но, Филип… вам придется умаслить Норти, а не то милый маленький Эми все узнает. Я думаю, она понесла в детскую Чанга.
– Хорошо, я сделаю это в первую очередь.
Я побежала дальше, в Желтую гостиную, где обнаружила мальчиков, которые вовсю изображали идиотов. Французские окна были распахнуты настежь; на маленьком балконе Янки Фонзи ревел в микрофон; позади него на паркете мои мальчики и Сиги притопывали и прихлопывали, в то время как огромная толпа в саду уже потеряла всякое управление. Впоследствии эта сцена была живо и ярко воспроизведена в журнале «Дискофил», и мне остается только его процитировать: «L’atmosphère fut indescriptible. Ce jazz-man chanta avec une passion qui n’appartient qu’aux grands prédicateurs. On dansait, on entrait en transes, on se roulait au sol tout comme les convulsionaires de Saint Médard. Le gazon était lacéré, les arbustes déchiquetés – affligeant spectacle»[127].
Я рванулась вперед и втащила мистера Янки обратно в комнату, затем отсоединила микрофон и захлопнула окна посреди этого мучительного зрелища. Он был так сильно удивлен этим непривычным поведением, что не оказал сопротивления. Сиги вновь отворил окна, вышел на балкон и закричал:
– Tous au Vel d’Hiv! [128]
Этот клич был мгновенно подхвачен толпой. Скандируя «Янки Фонзи! Янки Фонзи!», фанаты убрались в направлении реки.
– Простите, – это было сказано, как всегда, вежливо, – но это был наилучший способ избавиться от них.
– А что дальше? – спросила я. Я была так зла на Сигизмунда, что едва могла с ним говорить. Но надо заметить, что из мальчиков он был единственным адекватным. Остальные все еще раскачивались и притопывали, словно безумцы, по-настоящему доведенные до экстаза.
– Пожалуйста, не беспокойтесь, сейчас мы уходим. Я заберу Янки, Чарли и Фабриса в клуб, встретиться с герцогом. После этого мы присоединимся к молодежи на велодроме д’Ивер, где состоится незабываемая поп-тусовка Янки Фонзи, рекламу которой вы, несомненно, видели на всех киосках.
– Клуб? Герцог? – Передо мной возникла яркая картина: Янки в белой коже и мои мальчишки в черной, сваливающиеся на голову герцогу де Роменвилю в Жокей-клубе.
– Французский поп-клуб. У нас там встреча с герцогом Эллингтоном.
– Послушай, Сиги, я не собираюсь оставлять этого парня у себя.
– Нет, нет! – рассмеялся Сиги, напомнив мне своего отца. – У него покои для новобрачных в отеле «Георг V». Я ходил туда проверить, все ли в порядке, потому и опоздал. Вы не представляете, какие там цветы и шоколадки. Я ухитрился спереть несколько штук и отдать привратнику от вашего имени.
– Необычайно мило с твоей стороны. А сейчас уходите, умоляю, и больше не используйте этот дом для своей сомнительной деятельности.
– Можете на меня рассчитывать! – улыбнулся он.
Глава 22
Когда пробило шесть часов, в Зеленой гостиной наблюдалась демонстрация английской пунктуальности. Дядя Мэттью стоял на изготовку у камина, тогда как через Желтую гостиную шествовала знакомая мне на сегодняшний день процессия. Редкий день проходил без этого. Первым шел дворецкий Браун. За ним по пятам вышагивали двое изысканных, с прямой осанкой мужчин, обманчиво моложавых с виду, но с седыми прожилками в волосах, хотя и без единой морщины и без малейшей заботы на лицах. Это были, как я знала, члены консервативной партии, из одной или другой палаты парламента. Две пожилые жены, пыхтя, ковыляли за ними, стараясь не отстать. У каждой одна рука была оттянута тяжелой сумкой, какими пользуются консервативные дамы. В них они хранят невероятную массу хлама и малое количество наличных. Двое или трое молодых людей, с манерами, возвещавшими о том, что они лишь недавно окончили Итон, тащились за ними. Далее – две или три хорошенькие, жизнерадостные, элегантные школьницы, которые, похоже, оценивали своих родственников довольно беспристрастно. Им, вероятно, вот-вот предстояло перейти под опеку «семей», и меня попросят приглядывать за ними. Они, без сомнения, были готовы на все, и я лишь надеялась, что на меня не возложат ответственность, когда у них что-нибудь случится.