Идти было недалеко. Метров пятьдесят. Вокруг бушевала буря, свистела, бросала в нас огромные комья снега, которые моментально испарялись. При этом под ногами было сухо. Пламя успевало не только растопить снег, но и высушить поверхность камней. Жаль, что видимость из-за бури была почти нулевая.
— Виктор Игоревич, что-то мне нехорошо, — сказал Фархат и покачнулся.
— Эй! Ты чего это удумал? Мы же всего двадцать метров прошли.
— У меня практически кончилась мана. Щит отбирает намного больше сил, чем обычно, — едва дыша, ответил Фархат, и пламенный барьер на мгновение погас, но снова загорелся.
— Твою мать! Пошли в обратную сторону! — выкрикнул я, чувствуя, что с этим местом что-то не так.
Фархат был прав, мана утекала из моего тела. Правда из-за того, что мой объём маны значительно вырос, я не сразу заметил потерю.
Мы успели вернуться метров на десять, когда Фархат покачнулся и потерял сознание.
— Ну ты чего малохольный-то такой⁈ — выругался я, щурясь от ледяного потока ветра, лупящего по глазам.
Подхватил Фархата и вышвырнул его за дверь, свечение которой я едва различал за снежными вихрями. Шаг, другой. Нога примёрзла. Посмотрел вниз и увидел, как по штанине вверх ползёт ледяная корка. Твою мать! Колючки побежали по коже, а сердцебиение сильно замедлилось. Нет, нет, нет. Подыхать тут я не намерен!
Я использовал синергию с Михалычем и ощутил, как холод бежит не только по моей коже, но и по моим венам. В этот момент двигаться стало легче. Шаг, другой, третий, десятый. И снова тело начинает деревенеть. Да вы издеваетесь? Я использовал синергию с морозным медведем! Я сам — и есть мороз! Но тело коченеет. Обалдеть можно.
Собрав всю волю в кулак, я сделал рывок и выкатился через дверь в бескрайние луга. Тут же потянулся к мане и заставил лозу захлопнуть дверь, чтобы не дуло. Надрывно дыша, я лежал на траве, всматриваясь в бескрайнее голубое небо. После того как я побывал в ледяном аду, где кроме темноты и морозной бури ничего не было, оно казалось неестественным.
Пока мы охлаждались, земля вокруг двери успела покрыться льдом на тридцать метров вокруг. Интересно, что будет, если оставить дверь открытой? Вьюга сумеет проморозить всю карманную реальность или силёнок не хватит? Фархат встрепенулся и, открыв глаза, вскочил на ноги.
— Это что сейчас было⁈ Никогда такого не видел! У меня огромный запас маны, но он просел за секунды! Как будто зима выпила меня до капли! — испуганно выкрикнул перс.
— Понятия не имею, что это за место. Но макры оттуда я заберу. — Кряхтя, я поднялся с земли и заглянул Фархату в глаза. — Забудь всё, что видел. Никакого другого мира нет, и мы с тобой никуда не ходили. Усёк?
Перс лишь коротко кивнул и посмотрел в сторону Дубровки.
— А можно мне домой? Очень захотелось горячего чаю…
— Не только можно, но и нужно. Заодно дам тебе выходной. После такой прогулки необходимо хорошенько отдохнуть. — Я хлопнул Фархата по плечу и призвал Клювика.
Пока мы летели в Дубровку, я размышлял об увиденном. Там точно были залежи макров. Вот только как их достать? Собрать всех имеющихся магов огня, сплести одно мощное заклинание и выстрелить в морозные поля? Сомневаюсь, что это поможет изменить климат. От силы выиграет нам пару минут, за которые нужно будет добыть как можно больше макров и сбежать оттуда.
Может, взять артефакт у Львовича? Это может сработать, но сомневаюсь, что он просто так отдаст мне божественный артефакт. Как минимум, придётся жениться на одной из его дочерей, а как максимум — провести экскурсию в Дубровку. Не вариант…
Если такие проблемы возникли с морозной дверью, то что меня ждёт за дверью Ершовых? Я, конечно, могу отказаться от её изучения. В этом случае я подлечу Василия с помощью целебных лоз, вот только они не вернут ему утраченные годы жизни. А значит, и толка от этого лечения будет немного. Паршиво. Очень паршиво.
Ладно. Выбора всё равно нет. Придётся сделать прыжок веры, а там будь, что будет. Но для начала нужно отдохнуть и восстановить силы. Я вернулся в замок и сразу же завалился на боковую. Всю ночь казалось, что меня подмораживает. Даже подумал, что простудился в проклятом холодильнике, но нет, вроде, обошлось без соплей.
Я проснулся рано утром. На улице едва начал алеть рассвет. Тишина и безмятежность. Юля мирно сопит под боком, пристроив голову на мою левую руку. Правой я схватил мобилет и написал в чат боевых крыльев:
Дубровский: Через час жду вас в боевой выкладке у портальной плиты.
Антип: Против кого выступаем? Сколько бойцов нужно взять?
Ода: Моё крыло укомплектовано. Готовы выступить в течении пяти минут.
Квазар: Квакие вы шустрые! А квак же завтрак?
Гантулга: Предлагаю привязать жабу к лошади и протащить через всю Дубровку. Может тогда взбодрится и запомнит, что приказы не обсуждаются.
Дубровский: Побереги лошадок. Им с зелёным не справиться.
Квазар: Называть меня зелёным — это расизм. «Обиженный смайлик».
Гантулга: Подай на нас в суд. «Смеющийся смайлик».
Дубровский: Всё, закончили трёп. Через час у портала. Нужны только вы четверо. Бойцы пусть отдыхают.
Квазар: А мы что, не бойцы?
Дубровский: Вы зануды. По крайней мере, ты — точно.
Квазар: Ой, всё.
Я отложил мобилет и попытался выбраться из сладкого плена. Увы, Юлия проснулась.
— Ты куда?
— Спасать мир, — улыбнулся я и поцеловал её.
— Я думала, что теперь твой мир это я и ребёнок, — надулась Мышкина.
Из-за беременности её настроение начало скакать. То она была готова задушить меня в объятиях, то просто задушить, то начинала без причины рыдать. Евдакия пожелала мне удачи и сказала, что медицина тут бессильна. Пока лекарства от гормонального всплеска не придумали.
А что я? Конечно же, дал Евдакие задание придумать такое лекарство. Представляете, сколько нервов я спасу мамочкам и их избранникам? Да мне за такое в каждом городе планеты памятник воздвигнут, не меньше!
— Так и есть, моя хорошая. Но если я не спасу мир, то и жить нам будет негде. Отдыхай, я скоро вернусь.
Поцеловав будущую жену в лоб, я направился в душ, а после к плите портального перехода. Квазар и Гантулга устроили перепалку. А Антип и Ода потягивали ароматный кофе, наблюдая за словесной баталией.
— Я вам говорю, это неправильная жаба! Он, когда обижается, должен раздувать щёки и делать «Ква-Ква»! — выпалил Гантулга, уворачиваясь от ударов Квазара. — А вместо этого он дерётся!
— Стой на месте, любитель кванины! Один удар, и у тебя у самого щёки раздует! — голосил Квазар, гоняясь за монголом, который то и дело прятался за Антипом и Одой.
— Из-за чего сыр-бор? — спросил я, наблюдая за погоней.
— Не обращайте внимания, — усмехнулся Антип. — После того, как ваш дядя проиграл Квазару на арене, Гантулга бросил перепончатому вызов — и вот результат.
— А можно подробностей?
— Антип-сан хочет сказать, что у Гантулги и Квазара случилась ничья. Это очень расстроило Квазара, а уважаемого Гантулгу наоборот позабавило, — сообщил Ода и отпрыгнул назад, уходя от столкновения с монголом.
— Ого! Лягушонок проиграл? И как же так получилось?
— Да всё просто. Квазар привык к ближнему бою, а Гантулга даже не думал сражаться в рукопашную. Носился от перепончатого по всей арене и обстреливал его из лука, пока стрелы не кончились. — Антип покачал головой и улыбнулся, как будто вспомнил что-то забавное.
— А когда кончились?
— А когда кончились, ему кинули новый колчан и обстрел продолжился. Видели бы вы Квазара. Он был так истыкан стрелами, что стал похож на ежа. Зелёного, уродливого дикобраза.
— Квамандир! Ты же обещал не рассказывать! — возмутился Квазар, замедлив бег.
— А чего тут такого? Ты ведь не проиграл.
— Ага, но и выиграть не смог, — ехидно заметил Гантулга.
— Рано или поздно у тебя бы кванчились стрелы и тогда… — начал было Квазар, но осёкся.
Гантулга вытянул руку и из воздуха сплёл лук и наложил на него энергетическую стрелу, светящуюся синим.
— Когда кончаются стрелы, монголы используют ману, — самодовольно заявил Гантулга.
— Да, лягух, похоже, надрать тебе задницу могу не только я, — хмыкнул я и хлопнул Квазара по плечу.
— Квазару кватастрафически нужно научиться дистанционным атаквам! И тогда…
— Даже тогда мы найдём способ, как обойти твою прямолинейную манеру боя, — поддел его монгол.
— Ладно, хватит собачиться. Следуйте за мной, — остановил я грызню и призвал Клювика.
На Клювике полетели лишь я и Антип. В этот момент капитан гвардии явно чувствовал себя ущербным. У Оды есть Киба, у Квазара — Квадрицепс, у Гантулги — лошадь. А вот Антип ездовой животиной не обзавёлся. Непорядок. Поэтому мы сделали небольшой крюк и заскочили в винный погреб.
— Антип Иваныч, ты как к паукам относишься?
— Слышал, если паук завёлся дома, то это к деньгам. А что? — пожал плечами он.
— Да ничего. Сейчас тебе лошадку шестиногую организуем, — усмехнулся я и втащил начальника гвардии в погреб.
— Какого хрена⁈ Виктор Игоревич, назад! — рявкнул Антип, выхватил меч и попытался меня прикрыть.
Шайя тут же зашипела, подняв вверх лапы.
— Да, нехорошо получилось. Стоило сперва вас познакомить. Шаюшка, это Антип, Антип, это Шайя, моя паучиха и мать твоего будущего скакуна.
В наших головах прозвучал голос паучихи.
«С-с-скажите ему, чтобы убрал меч. Мои дети боятс-с-ся с-с-стали.».
— Говорящая… — прошептал Антип и медленно опустил клинок.
— Шайя, мне нужен самый сильный из твоих паучат. Он станет для Антипа Иваныча другом и боевым товарищем.
Паучиха кивнула, и к нам подошел метровый паук с зазубренными лапами.
«Его имя Деймос-с-с.».
— Красиво, — оценил Антип и опасливо погладил паука по голове.
— Ода! Зайди! — свистнул я и в погреб вбежал самурай.
После недолгих манипуляций паучок вырос в три раза, а затем я привязал его к душе Антипа.
— Что за чертовщина? Никогда такого не чувствовал, — сказал Антип, приложив руку к сердцу.