Я киваю:
– Ты прав. Просто… двигаться дальше…
– Вот в чем и суть. – Он выпрямляется и кладет руку мне на спину, направляя к столику, за которым сидит Бив.
Когда мы подходим, она поднимает глаза:
– Офелия, я не была уверена, что ты объявишься, учитывая твой внешний вид, когда мы выходили из церкви, но, похоже, ты можешь привести себя в порядок подобающим образом.
Я натягиваю улыбку:
– Это не составило труда. – Мне кажется, что она ждет, когда я сдамся, а я и рада бы. Мне отчаянно хочется упасть к ее ногам и извиняться снова и снова, но Брейкер прав. Она будет уважать меня, если я этого не буду делать. – Так на что нам следует обратить внимание?
– На плотность и вес бумаги, – подчеркивает Бив. – Но тебе нет нужды находиться здесь.
– Нет, есть, – возражаю я, садясь рядом с ней, а Брейкер занимает место рядом со мной. – В конце концов, это мои приглашения на свадьбу. К тому же бумага – это весело. – Я беру стопку и провожу пальцем по толстым листам. – Знаете, за что я люблю бумагу?
– Уверена, что у тебя на ее счет имеется какое-то хорошо взвешенное мнение, которое мне, как тебе кажется, не терпится услышать, – заявляет Бив, скорее, осуждающим, чем язвительным тоном.
Списываю это на то, что она все еще злится на меня из-за фаты, и я уверена, что она хочет меня унизить, но как сказал Брейкер, не стоит прогибаться. Держись крепче.
– Вообще-то, да, – тяну я. – Бумага – это путешествие…
– Э-э-э, Лия, мне нужно с тобой поговорить, всего секунду. – Брейкер резко встает.
Я в замешательстве поднимаю на него взгляд:
– Что?
– Мне нужно с тобой поговорить. – Он округляет глаза. – Сейчас же!
Чувствуя срочность, я встаю из-за стола и направляюсь в угол, где Брейкер отворачивается от Бив и увлекает меня в ловушку между стеллажами и выставленной на продажу коллекцией акварельных ручек.
– Что происходит? – спрашиваю я.
– Просто спасаю тебя, пока ты не выставила себя круглой дурой.
– Что ты имеешь в виду?
– «Бумага – это путешествие»? – повторяет он. – И куда бы дальше завело тебя твое «путешествие»?
– Ну, если бы ты дал мне закончить, то оно бы завело меня довольно далеко. У меня была заготовлена поучительная речь о том, что бумага способна открыть людям новые миры.
– Пожалуйста, давай сведем философские разговоры к минимуму. Бив не захочет это слышать. Она и так на взводе. Просто старайся говорить поменьше. Хорошо?
Я бросаю взгляд через плечо Брейкера и мельком замечаю пронзительный, угрожающий взгляд, которым она просматривает предложенные ее вниманию шаблоны. Хм, может быть, он и прав.
– Ладно, хорошо. Может быть, ты прав, и она не хочет знать, что бумага – это путешествие.
– Могу поставить на кон свои яйца, что она не захочет этого слышать. – Он похлопывает меня по плечу. – Сделай глубокий вдох. Не болтай без причины. Это только продемонстрирует ей твою слабость. Выбирай оформление приглашения уверенно.
– Я могу это сделать. – Уверенно киваю. – Спасибо.
– Не стоит благодарности.
Мы возвращаемся к столу, и Брейкер, как истинный джентль-мен, выдвигает для меня стул, и я усаживаюсь. Бив поднимает взгляд:
– Все в порядке?
– Да, все хорошо, спасибо. – Я делаю глубокий вдох и, когда Брейкер садится, говорю: – Забавно, как производят бумагу, правда? Я смотрела об этом документальный фильм…
Брейкер тут же вскакивает со своего места:
– Лия, можно тебя еще на одно слово?
Я неохотно иду за ним обратно в угол, где громко шепчу:
– Что я еще натворила?
– Как насчет того, чтобы попробовать придерживаться моего плана? – Он кладет руку мне на плечо. – Попробуй вообще не разговаривать.
– Значит, просто сидеть и молчать?
– Да.
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать. Я не выношу тишину, сразу становится слышно, как дышат окружающие. Мне от этого не по себе.
– Знаю, но твоя болтовня ничего не изменит в этой ситуации, только усугубит. Так что просто сосредоточься на выборе оформления приглашений и постарайся много не болтать.
– Разве не будет похоже, что мне все это безразлично?
– Сложившаяся ситуация не предполагает энтузиазма с твоей стороны, – хмурится Брейкер. – Теперь, после того, как ты предала огню ее фамильную фату, как жертвенное чучело, поздно сюсюкаться. Это война, и если ты не хочешь, чтобы тобой помыкали, тебе придется высоко держать голову, заткнуться к чертовой матери и выбрать то, что хочешь ты. – Я собираюсь ответить, а он добавляет: – Знаешь, как озадачивает то, что Хаксли может не сказать ни слова, но при этом получить все, что пожелает? Это потому, что он молчит, а люди прогибаются под этим молчанием. Не напрягайся. Заставь ее напрячься.
– Ты прав. Буду как Хаксли, заставлю ее напрячься.
– Вот именно. Ладно, готова вернуться туда? – Я лишь киваю. – И никаких разговоров о бумажных путешествиях и механике производства бумаги.
– Буду нема как рыба, – обещаю я.
– Отлично.
Мы возвращаемся к столу, и Брейкер снова отодвигает для меня стул.
– Извините, мне нужно в туалет. Сейчас вернусь, – говорит он прямо перед тем, как направиться в заднюю часть магазина к вывеске «Туалет».
Отлично.
Сосредоточься, Лия.
Ты тихая. Ты сильная. Ты не прогибаешься.
Не говоря ни слова, я беру папку и начинаю ее листать. Время от времени я чувствую на себе взгляд Бив, но продолжаю просматривать образец за образцом. Все они слишком причудливы, поэтому мне даже не хочется рассматривать возможность их использования в оформлении. Я не хочу чего-то очень старомодного. Это может быть красиво, но позолота уж точно не к месту.
Подняв голову, я спрашиваю владельца магазинчика:
– У вас случайно нет чего-нибудь не столь экстравагантного?
– Прости, что? – спрашивает Бив. – Что значит «не столь экстравагантного»?
Нужно ли мне отвечать?
Мне сказали вести себя тихо.
Ответил бы Хаксли?
Или он просто бы молча смотрел?
Думаю, он бы сверлил ее взглядом.
Поэтому я решаю так и поступить. Я пристально смотрю на нее.
– Офелия, я задала тебе вопрос.
Знаю, но я должна просто пялиться, так что… я продолжаю стоять на своем, несмотря на пот, ручьями струящийся по моей шее, поскольку пристальный взгляд предполагает немалые усилия.
Бив, должно быть, понимает, что я задумала, потому что складывает руки перед собой и смотрит в ответ.
О боже! Этот отстраненный взгляд. Брейкер не готовил меня к такому.
Почему он решил именно сейчас удалиться в уборную? У него был шанс облегчиться, когда мы вернулись в квартиру, чтобы переодеться. Это непродуманный ход с его стороны – оставлять меня здесь вот так, совсем одну с каплей уверенности в том, что я поступаю правильно.
И, боже, как же она хороша! Действительно чертовски хороша. Ее глаза-бусинки пристально смотрят на меня в ответ. Она понимает, что я предприняла жалкую попытку установить границы, и, если я действительно знаю эту женщину, не отступит. Хаксли, может, и король молчания, но, черт возьми, похоже, Бив может провести мастер-класс по игре в молчанку. Достаточно увидеть гипнотическое спокойствие в ее взгляде. Ни малейшего движения. Не следа волнения.
Тем временем здесь только я – туристка-одиночка-любитель, направляющаяся прямиком в огненное чрево преисподней, отчаянно пытаясь быть стойкой. Но я держусь из последних сил. Я это чувствую. Тишина поглощает. Она убивает меня. Я готова сломаться. Готова вот-вот сорваться. Я собираюсь…
– Бумага была изобретена китайцами еще в 100 году до нашей эры, – выпаливаю я, испытывая непреодолимое чувство облегчения. – И теперь из одной-единственной сосны можно изготовить более восьмидесяти тысяч листов бумаги. Можете в это поверить? Появление бумаги, конечно, само по себе является настоящей историей, но я не буду утомлять вас этим, скажу только, что она способна переносить нас из мира в мир. Хотя, конечно, некоторые люди могут сказать, что это делает автор, мол, слова просто написаны на бумаге. Но иначе и быть не может! Хотя, полагаю, можно еще читать в электронном виде, э-э-э… В любом случае, бумага сама по себе – настоящее путешествие. Вам не кажется, что мы должны ценить ее чуть больше? То есть… посмотрите на этот листок. – Я поднимаю толстый лист картона. – Как вы думаете, откуда он взялся? Какой путь преодолел? Можно предположить, что раньше он был частью дерева, на котором когда-то жил ленивец или, может быть, гиббон. Просто осознайте, что когда-то этот лист был чьим-то домом, и на самом деле этой частью – за неимением лучшего термина – своего тела дерево не планировало делиться с нами и точно не желало приглашать других людей в новое жизненное путешествие… Вы понимаете, мы ведь говорим о полном жизненном цикле? Просто потрясающе.
Я беру стопку бумаги и провожу по ней пальцами.
– Все это чудо… ай-ай. – Я резко отдергиваю руку. – Бумаге не понравились мои ухаживания. Кусанула меня прямо за палец.
Я снова трясу рукой, но на этот раз линия из красных точек брызгами разлетается по бумаге… и попадает на лицо Бив.
О…
Мой…
Бог.
Я опускаю взгляд на свой палец и сразу же чувствую слабость, когда вижу кровь.
– Боже милостивый, я это сделала. – Я раскачиваюсь и поднимаю палец вверх.
– Какого черта?! – орет Брейкер, в то время как Бив просто сидит в ступоре. – Господи, Лия! Можно нам принести какие-нибудь салфетки? – Он указывает на мой палец, а затем приобнимает за плечо, чтобы я не упала. – Что случилось?
Я поднимаю на него взгляд и шепотом произношу:
– Я прогнулась.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Брейкер, садясь напротив меня на месте водителя.
– Как, по-твоему, я должна себя чувствовать? – отворачиваюсь я, отставляя в сторону питьевой йогуртовый.
– Помимо испытываемых тобой смущения, унижения и сожаления я хочу знать о том, как ты себя чувствуешь в физическом плане.