– Почему же ты не хочешь быть самой собой и выдаешь себя за кого-то другого?
– Так намного проще. Я лучше проведу несколько часов с поднятым мизинцем, изображая из себя модницу, чем буду объяснять своему брату, почему я посмела сказать слово «киска» в присутствии Брайана.
Я заправляю прядь волос ей за ухо.
– Да, понимаю, ты не хочешь ссориться с братом. Меня часто посещают подобные мысли. Но даже с такими условностями мы с братьями находим общий язык.
– Аналогично. – Она вздыхает. – Но, отвечая на твой вопрос: да, я все еще хочу отправиться с тобой в поход. И если у тебя найдется свободное время на ужин на этой неделе, то и я могла бы подвинуть планы. – Она морщится. – Наверно, звучит жалко, как будто у меня нет личной жизни, но кого я обманываю? Я мало чем занимаюсь, не считая спортзала и работы, так что… если ты свободен, то я с удовольствием выкроила бы для тебя время.
– Ты не жалкая. – Я опускаю взгляд на ее губы, и во мне пульсирует непреодолимое желание поцеловать ее. – Честно. И мне это нравится. – Я приподнимаю пальцем ее подбородок и задерживаю дыхание, ожидая, когда она подаст мне знак, что все в порядке. Что я могу поцеловать ее. Она облизывает губы и дергает меня за рубашку, показывая, что хочет этого так же сильно, как и я.
Я наклоняюсь, приближаю свой нос к ее носу и на мгновение замираю, давая ей секунду подготовиться, прежде чем легко прижаться губами к ее губам. Я дарю ей едва заметный поцелуй, не страстный и не глубокий. Нежный. Способный обуздать мое желание. Достаточный, чтобы почувствовать ее вкус.
Когда я отстраняюсь, она улыбается, ее глаза мерцают в свете городских фонарей.
– Я позвоню тебе, – обещаю я, отстраняясь и хватая коробку с кексами. Я засовываю одну руку в карман и наблюдаю, как она открывает дверцу своей машины.
– О, я на это рассчитываю. – Она садится в машину и захлопывает дверцу.
Я делаю еще один шаг назад и, наблюдая, как она уезжает, делаю глубокий вдох, прокручивая поцелуй в голове.
То был хороший поцелуй.
Довольно милый.
Но почему я ничего не почувствовал?
Лия касается кончиками пальцев лепестков гортензии, в то время как Бив расспрашивает флориста о вариантах композиции.
– Так ты собираешься просто проигнорировать тот факт, что ходил на свидание, где ты занимался выпечкой, и ничего мне об этом не рассказывать?
Я пожимаю плечами, беру розовую гортензию и прикладываю ее к покрытому веснушками лицу Лии.
– На самом деле нечего особо рассказывать. Это была даже не настоящая выпечка. Мы делали глазурь для кексов.
– И… – Лия пытается разговорить меня, но…
Не знаю. Я не хочу говорить об этом.
– И я принес домой кексы, – отвечаю я и ставлю цветок обратно в вазу.
– Угу, так ты утверждаешь, что на этом все закончилось? Больше ничего не было?
– Ага, то есть мы разговаривали и смеялись, и она вела себя чертовски забавно. Но да, на этом все.
– Ты поцеловал ее, пожелал спокойной ночи? – Лия понижает голос. Я делаю паузу, потому что наш разговор с ней кажется странным. Не знаю почему. Нет, речь не об отношениях с Лией. В тупик меня ставят разговоры о Берди. – Эм, судя по твоей заминке, ответ на мой вопрос, скорее всего, положительный. – Она легонько толкает меня в плечо. – Брейкер, почему ты не рассказываешь мне, что было?
– Потому что, – отворачиваюсь я.
– Потому что почему? – не отстает она.
– Просто потому что.
Она обходит меня, так что я вынужден посмотреть ей в глаза.
– Это не ответ. Ты мне все рассказываешь, так почему ты так странно ведешь себя, когда я задаю тебе этот вопрос?
– Не представляю. – Я выдыхаю и провожу рукой по волосам. – Наверное, потому, что все это немного странно. Понимаешь? Вся эта ситуация с свиданиями кажется странной. И я не знаю, как на нее реагировать.
– Ну, то, что ты ничего мне не говоришь, не помогает. Мы рассказываем друг другу все.
– Я знаю. – Я запрокидываю голову и на мгновение смотрю в небо. – Черт возьми, Лия, я совершенно искренне поцеловал Берди вчера вечером. – Теперь я смотрю ей в глаза. – Весь вечер она только и делала, что заставляла меня смеяться. Она прекрасна, а в какой-то момент она облизала свой палец, и я попросту взмок. – Лия ухмыляется. – Поэтому, когда пришло время пожелать ей спокойной ночи, мне захотелось поцеловать ее, и я это сделал. – Я дергаю себя за волосы. – И все прошло хорошо. Мило. Поцелуй был не слишком настойчивым, просто идеальным. Но я… ничего не почувствовал.
– Ничего?
Я качаю головой:
– Нет, не было искры, никакого желания прижать ее к внедорожнику и продолжить поцелуй. Было просто мило. – Я снова качаю головой. – Думаю, что со мной что-то не так. Вот почему я не хожу на свидания: я никогда ни к кому ничего не испытываю. Никогда. Это всегда просто… свидание среднестатистического холостяка. И Берди не из тех девушек, с которыми я привык проводить не более одной ночи. Она из тех, с кем хочется ходить на свидания.
– Эй, вы там, не могли бы вы перестать разговаривать?! – выкрикивает Бив, щелкая пальцами. – Мне еще нужно обсудить важные вещи.
Лия поворачивается ко мне:
– Этот разговор еще не окончен. Ты слышишь меня?
– Да я и не надеялся, что на этом все, – вздыхаю я.
Мы направляемся к цветочному магазину.
– Офелия, пожалуйста, не тяни время. Это неприлично. – Лия поджимает губы, вероятно, чтобы не огрызнуться в ответ. Настроение Бив поменялось со вчерашнего дня. И не в лучшую сторону. – Итак, я только что разговаривала с флористкой, и она сказала, что может принять наш заказ на букет красных роз, но нам нужно поторопиться.
– Красные розы? – Лия скептически смотрит на Бив: – Слишком официально.
Она не выносит красные розы. Считает их ужасно банальными. Не могу с ней не согласиться.
– Вот именно, это официальная мероприятие, Офелия. Что еще ты ожидаешь увидеть на свадьбе? Маргаритки? – Бив фыркает, как будто это самая нелепая вещь, которую она когда-либо слышала.
– Вообще-то, я подумала, что маргаритки смотрелись бы идеально. К тому же это были любимые цветы моей мамы.
Бив делает паузу, а затем складывает руки на груди.
– Офелия, я ценю твою преданность матери. Это в полной мере достойно восхищения, но это свадьба, а не поминки. Это праздник.
О, черт. Лия ахает. Почти про себя – едва уловимо, – так что простой прохожий вряд ли уловил бы дуновение ее вздоха, но я его отчетливо услышал.
И понимал, что произойдет дальше, если я не вмешаюсь.
– Миссис Бивер, – прерываю я, не сдержавшись, пока Лия не потеряла остатки самообладания, – не хочу здесь никому наступать на пятки, но считаю, что было бы уместно и целесообразно почтить память покойной матери Лии, добавив в букет маргаритки. Так вы бы отдали ей дань уважения, ведь она не сможет присутствовать на свадьбе родной дочери.
– Но розы и маргаритки плохо сочетаются друг с другом.
– Я могу включить маргаритки в букет невесты, – замечает флористка.
– Мне не нужен букет, – возражает Лия, заставляя Бив резко обернуться в ее сторону.
– Что значит – тебе не нужен букет? С чем, черт возьми, ты вообще тогда пойдешь к алтарю?
– Мы с мамой и бабушкой как-то связали цветы. Я сохранила их, чтобы однажды сделать из них свадебный букет.
Бив молчит, а затем медленно начинает хохотать.
Она хохочет. И хохочет.
И хохочет.
Это, наверное, самая оскорбительная вещь, которую я когда-либо видел. Эта женщина думает, что принадлежит к высшему обществу, хотя на самом деле это не так.
– Вязаные цветы? На свадьбу? Ты не серьезно. – Бив машет рукой перед собой, отметая это предложение.
– Я почти уверен, что Лия серьезно, иначе она бы не заговорила об этом, – заступаюсь за подругу я, теряя самообладание.
Лия нежно кладет ладонь мне на плечо, давая понять, что сама разберется.
– Миссис Бивер, я ценю ваше стремление сделать мою свадьбу идеальной, но не стоит забывать, что вы будете рядом и увидите, как женится ваш сын, а мои родители – нет, поэтому для меня важно, чтобы они хотя бы таким образом присутствовали на церемонии и приеме.
– И для вас это тоже должно быть не менее важно, – поддерживаю я ее.
Почувствовав давление, Бив выпрямляется. Выражение ее лица меняется на понимающее, и она быстро превращается в чопорную и корректную женщину, которой пытается выглядеть в глазах окружающих. Она поворачивается к флористке:
– Что ж, если бы вы смогли найти подходящий способ добавить маргаритки в букеты так, чтобы они не выглядели безвкусно… мы были бы вам очень признательны.
Флористка переводит взгляд с Лии на Бив и выглядит при этом крайне испуганно.
– Надеюсь, получится.
– Какой приятный компромисс, – выдыхаю я. Над моей головой пролетает пчела. Я отмахиваюсь от нее. – Думаю, маргаритки и розы будут хорошо сочетаться друг с другом.
– Особенно с белыми розами, – добавляет Лия.
– О, да ладно тебе, ты же несерьезно, – морщится Бив. – Белые розы? Может, вы и не собираетесь венчаться в церкви, но, ради всего святого, белые розы? Мы не собираемся лгать нашим гостям.
Я наблюдаю, как пчела кружит над головой Бив, но либо ей все равно, либо у нее нет природного чутья, потому что женщина не двигается.
– В каком смысле? – удивляется Лия.
Бив складывает руки на груди:
– Офелия, я закрывала глаза на твои ночные развлечения с моим сыном, но не все так снисходительны. Белые розы символизируют невинность и чистоту, а я боюсь, что ты не так невинна.
Наблюдаю, как щеки Лии краснеют от смущения.
– Не думаю, что это имеет значение.
– О, очень даже имеет, – возражает Бив.
– Хорошо, тогда, может быть, розовые? – предлагает Лия. – Они ведь символизируют не целомудрие, а что-то другое?
– Изящество и красоту, – кивает флористка.
– Тогда можем выбрать их, – говорит Лия как раз в тот момент, когда пчела пролетает рядом с ее ухом, и я вздрагиваю, зная, что она сейчас сойдет с ума. – О боже мой! – визжит она, прижимаясь ко мне и пригибаясь.