Его голос становится серьезным.
– Что именно? – уточняю я.
Он поднимает глаза и поясняет:
– Увидеть тебя в том свадебном платье. У меня выбило весь дух, Лия. Без шуток.
Мои щеки горят, и я подношу чашку с кофе к губам.
– Спасибо. – И затем, учитывая серьезность момента, я говорю: – Знаешь, какое мое любимое воспоминание о тебе?
– Тот раз, когда я неправильно написал «маринованный огурец», играя в «Скраббл», после чего ты навсегда прилепила мне созвучное прозвище Сорванец?
Я хихикаю.
– Не-а, но и оно очень хорошее. – Убираю прядь волос с лица. – Твой выпускной. У меня до сих пор стоит перед глазами сцена, как сильно ты обнял своих братьев, стоя там в своей шапочке и мантии. Было так удивительно видеть братьев с сильной родственной связью, которые поддерживали друг друга! Это заставило меня полюбить тебя намного сильнее.
Он лишь улыбается.
– Мне очень повезло с ними, даже несмотря на то, что они могут быть теми еще занудами и теперь с легкостью бросают меня одного ради своих женушек.
– А разве ты можешь их винить? Ты же видел, какие у них жены?
Он смеется.
– Ага, видел, и тот факт, что они поженились и живут так близко друг от друга, на самом деле мне не помогает, потому что складывается ощущение, что у моих братцев продолжается медовый месяц.
– Я почти уверена, что какое-то время так и будет.
Он проводит рукой по своему небритому подбородку.
– А я почти уверен, что и у тебя очень скоро наступит медовый месяц.
Я пожимаю плечами.
– Скорее всего, но продлится он не столь долго, как у твоих братьев. Брайан не настолько одержим мной. Мне кажется, что он из тех парней, которые даже в свой медовый месяц склонны решать рабочие вопросы. – Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их осмыслить или остановить. Когда я смотрю на Брейкера, он хмурится, и мне кажется, что он хочет что-то сказать. – Хотя кто знает, – продолжаю я. – Временами он превращается в очень внимательного и заботливого парня.
Брейкер встает с кровати и вытягивает руки над головой, обнажая участок кожи прямо над поясом своих шорт.
– Если бы я был твоим мужем, то потратил много времени на наш с тобой медовый месяц. – Он встречается со мной взглядом. – Я бы ни за что не оставил тебя одну. – Мои щеки вспыхивают, и, похоже, он понимает, что только что сказал, поэтому быстро оправдывается: – Я имею в виду мою девушку. Я бы ни за что на свете не оставил мою девушку одну.
И я безоговорочно верю в то, что он говорит.
Однажды… это было всего один раз, я слышала, как Брейкер занимался сексом, а он, должно быть, забыл, что я дома, но я все еще помню, как будто это было вчера. Девушка была отнюдь не беспардонной. На самом деле ее голос звучал мило, но я до сих пор слышу, как Брейкер глубоким и страстным голосом говорит ей все те сексуальные вещи. Как он собирается отыметь ее, в каких позах и как долго. Ничего более возбуждающего я в жизни не слышала, причем это для меня стало совершеннейшей неожиданностью, и мне потребовался день или два, чтобы снова начать нормально его воспринимать.
Если бы у него был медовый месяц, не сомневаюсь, что он из хорошего парня разом превратился бы в изголодавшегося по любви мужчину. Он хорошо ладит практически со всеми. Но он собственник, защитник, способный покорить всех и вся, точно так же, как и его братья. Ни слова полуправды. Иногда я завидовала Лотти и Келси. Брайан, кажется, всегда рад меня видеть, но он никогда не бывает… изголодавшимся по мне. Временами мне даже казалось, что он меня ценит больше как бутылку изысканного вина, которое стоит хранить, но не пить. И я знаю, что Лотти и Келси были для своих мужей – братьев Кейн – бутылками изысканного вина, которым те действительно упивались. И Брейкер в этом плане не стал бы исключением.
– Что ж, твоей девушке несказанно повезло бы. – Я пытаюсь снять напряжение, которое сразу же повисло в воздухе. – Я просто не думаю, что Брайан такой парень. Мы и так сейчас почти не занимаемся сексом.
Мое замечание повергает Брейкера в ступор, а затем он медленно поворачивается ко мне.
– Что?
Вот дерьмо!
– Не знаю, почему я об этом упомянула, – неловко оправдываюсь я.
– Это правда?
Я не могу смотреть ему в глаза, когда отвечаю:
– Просто на Брайана сейчас все и так навалилось. И я должна проявить уважение к его чувствам.
– К черту его чувства! – Брейкер начинает злиться. – Он должен укладывать тебя в постель при каждом удобном случае. Он должен ценить то, что ему удается побыть с тобой. Что он доставляет тебе удовольствие. Ваша интимная близость не подлежит обсуждению, так как это естественно. Он должен хотеть тебя каждую чертову секунду каждого чертова часа. И если он не доставляет тебе удовольствия так, как следовало бы, тогда тебе стоит обсудить это с ним.
– Он устал, Брейкер.
– Это, черт возьми, не оправдание. – Он отталкивается от кровати и хватается за волосы. – Черт возьми, если бы ты была моей невестой, моей женой, я бы не выпускал тебя из спальни. А твой голос был бы хриплым от каждого оргазма, который бы я тебе дарил.
И снова мои щеки вспыхивают, а желудок скручивает в тугой узел от неуверенности, жара и этого странного, пузырящегося чувства, когда из твоих легких выбивают весь воздух. И когда он снова смотрит на меня, я жду, что он перефразирует только что сказанное им, но он этого не делает.
– В любом случае…
Он тяжело выдыхает.
– Мне пора идти. Не стесняйся. Чувствуй себя как дома. Можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь.
– Хорошо, – киваю я. – Оторвись по полной в походе.
– Спасибо. – Он добирается до двери своей спальни и затем оглядывается через плечо.
– Не могу дождаться сегодняшнего вечера. Жажду увидеть, что ты задумала. Люблю тебя, Лия.
– И я… люблю тебя. – Я запинаюсь, не потому, что я никогда не говорила ему этого раньше, а из-за того, как он смотрит на меня пронзительным взглядом, как будто пытается что-то донести. Как будто он пытается сказать что-то еще, что-то более глубокое, но прежде чем я успеваю понять, что именно, он направляется в гостиную, а затем выходит за дверь. Идет на свидание. С Берди.
Я ставлю свою кофейную кружку на прикроватный столик и плюхаюсь обратно на кровать. Что, черт возьми, все это значило?
Глава двенадцатая
– Надеюсь, вы оба здесь? – говорю я в трубку, вызвав Хаксли по видеосвязи.
– Да, – отвечают они одновременно, а затем Хаксли добавляет: – Лучше бы это было чертовски важно, парень. Меня ждет Лотти.
– Келси готовит блинчики голышом, так что да, поторопись, черт возьми, – поддакивает Джей Пи.
Боже, их жизнь так раздражает… Раздражает, потому что я ревную. Так безбожно ревную!
– Мне нужно поговорить с вами, ребята, потому что я собираюсь сделать кое-что глупое. Я это чувствую. Мне нужно вернуться к работе. Мне нужно отвлечься на что-нибудь, на что угодно, пожалуйста, просто позвольте мне вернуться к работе.
– Э-э-э… Отчаяние зашкаливает. Что стряслось-то? – интересуется Джей Пи.
– Я чуть не облажался, – отвечаю я. – Или, может быть, я облажался, не знаю, но, черт возьми, я сделал что-то нехорошее. По-настоящему нехорошее, поэтому, пожалуйста, просто позвольте мне вернуться к работе. Я надену парик, накладные усы, я даже займусь чем-нибудь другим. Чем угодно, лишь бы мне убраться подальше от… от этого ада.
– Усы, да? – спрашивает Джей Пи.
– Расскажи нам, что, черт возьми, происходит, – просит Хаксли отеческим тоном.
Я делаю глубокий вдох, сжимая руль и останавливаясь на запрещающий сигнал светофора. Я должен был бы испытывать стресс из-за этого проклятого судебного иска, который мне предъявляют. Мне следовало бы беспокоиться из-за того, что имя Кейн пытаются смешать с грязью. Но нет. Я переживаю из-за женщины, которую люблю, которой я только что признался, что буду иметь ее достаточно жестко, чтобы она охрипла от оргазмов. Какого хрена? Но сначала…
– За эту неделю я… э-э-э… пришел к выводу, что влюблен в Лию.
Воцаряется гробовая тишина. А потом…
– Я, мать твою, говорил тебе, что он разберется с этим за неделю, – говорит Джей Пи. – Проводить столько времени с девушкой, к которой ты питаешь нежные чувства, в то время как она пытается спланировать свою свадьбу с другим парнем… Это ли не отличный волшебный пендель?
– А мы можем не играть в игру «Я же говорил»? – ворчу я.
– Но мы именно это и делали, – произносит Хаксли. – Мы говорили тебе, что так и будет.
– Ладно, отлично, чудесно, вы двое – современные свахи. Мои поздравления. А теперь, пожалуйста, можем мы поговорить о важном?
– Рад, что ты дорос до того, чтобы наконец-то признать это, – с сарказмом отмечает Джей Пи.
– Какое отношение имеет к работе обхаживание твоей лучшей подруги? – не понимает Хаксли.
– Я больше не в силах находиться рядом с ней. Мне нужны причины, по которым я не могу помочь ей с планированием ее свадьбы.
– Так ты просто собираешься вот так взять и раздавить ее? – возмущается Джей Пи. – Чувак, это ни фига не круто.
– Что, черт возьми, я тогда должен делать? – спрашиваю я. – Я просто взял и признался ей, что если бы она была моей, я бы никогда ее не отпустил. Я бы имел ее при каждом удобном случае.
– Ого, что? – говорит Хаксли.
– Э-э-э, чувак, это уже перебор, ты же хотел «не признаваться ей в своих чувствах». Как? Ты что, ни с того ни с сего взял и ляпнул, что переспишь с ней?
– Нет. – Провожу рукой по лицу. – Мы говорили о медовом месяце, и я упомянул, что не оставлял бы ее одну ни на минуту, но быстро опомнился и сказал, что не оставлял бы одну «мою девушку». Но потом, после этого, она мне говорит, что они с Брайаном почти не занимаются сексом, потому что он, черт бы его побрал, устал, и я просто охренел. Все, о чем я мог думать, это о том, как этот удачливый сукин сын использует ее, хотя не заслуживает быть с ней, и