Я отодвинула кота и села на кровати слегка озадаченная. Поморщилась, когда жжение в горле дало о себе знать. Доктор говорил, это еще один симптом. Девятая неделя, сказал он. С тех пор прошло еще две недели, и изменения в теле стали заметнее. Тошнота и рвота, потеря аппетита, боль в бедрах… И усталость, которая, кажется, овладела мной полностью. Я осторожно положила руку на живот, на его все растущую выпуклость. Еще раз попробовала на вкус эту мысль, мысль, которую прокручивала в голове множество раз с тех пор, как получила результаты в поликлинике. Но нет, мое решение было неизменным. Жизнь или не жизнь, вот в чем вопрос. Сейчас уже все определено. Я сохраню этого ребенка. Несмотря ни на что.
«Кто отец?» Отзвук маминого голоса острым лезвием проткнул мое мутное сознание. Внезапно я полностью проснулась. Включила телефон и обнаружила, что у меня три новых голосовых сообщения. Сердце забилось чаще, но, как оказалось, напрасно. Все три сообщения были от мамы.
– Прости меня, деточка, я была в таком шоке и… но мы как-нибудь с этим справимся. Перезвони мне, и мы поговорим!
– Или, может, я к тебе приеду? Но тогда скажи, где находишься!
– Милая Грета, не делай так. Я этого не вынесу…
Мамин голос оборвался. Она плакала? Из-за меня? Я снова прослушала последнее сообщение, и дверь, которая потихоньку начала приоткрываться, с грохотом захлопнулась обратно. «Я этого не вынесу».
Я оттолкнула телефон от себя, и он скользнул на пол. Снова все вертелось вокруг маминых потребностей, маминых чувств, вокруг того, что она может или не может вынести. Так же, как было тогда, после папы. Так же, как было всегда.
Я встала с кровати, несколько мгновений смотрела на телефон. Вообще-то я могла бы так и оставить его лежать там на полу. Алекс не давал о себе знать. А все мои попытки дозвониться до него были безуспешны.
Я сгребла в сумку самые необходимые вещи, повесила ее на плечо. В последний момент все-таки опустилась на колени, подобрала мобильный и опустила его в сумку. Когда я проходила детскую, взгляд неумолимо притянулся туда. Ноги сами завели меня внутрь. Я рухнула рядом с кроватью и стала неуклюже гладить пододеяльник. На нем была изображена какая-то сказочная принцесса. Смилла обожала принцесс, точно как я в ее возрасте. Мы с ней были так похожи. С сухими глазами я уткнулась в подушку, втянула в ноздри уже едва различимый запах детского шампуня.
– Я не успела рассказать тебе радостные новости, – прошептала я. – У тебя будет маленький братик или сестренка.
Где-то в глубине живота я ощутила неприятные тянущие движения. Это плод давал о себе знать? Нет, этого не могло быть, еще слишком рано. Или? Внезапно меня охватил стыд. Взрослый человек, который подает такой пример, – подводит, бросает. Я такая? Нет, нельзя было позволять мыслям идти в этом направлении. Я должна была верить, что все идет как надо. То, что случилось. То, на что я решилась. Я поднялась, отошла от кровати и вышла из комнаты Смиллы.
Когда проходила мимо зеркала в прихожей, приостановилась и бросила взгляд на свое отражение. Тушь растеклась, тени размазаны, волосы растрепаны. Я была похожа на сумасшедшую. Быстро и ловко я поправила макияж и уложила волосы. Потом поспешила на улицу и сбежала по лестнице.
Машина завелась со второй попытки, а я не могла думать ни о чем другом, кроме как о желании уехать отсюда. В Морхеме меня больше ничего не держало, здесь были только страх и сумятица. С каждым часом я все глубже и глубже погружалась во что-то, чего не могла понять, во что-то, что казалось все страшнее. На расстоянии я смогу с ясной головой обдумать все, что случилось, понять то, что сейчас упускаю из виду, то, что прячется и ускользает от меня.
Машина ехала по узкой гравийной дорожке мимо других летних дач, похожих на ту, что я только что покинула. Они стояли по обе стороны дороги, очевидно пустые и безжизненные. Нигде не было ни одной припаркованной машины. Нигде не было видно ни одного человека. Было что-то неестественное в этом отсутствии жизни, в том, что весь поселок лежал покинутый и пустынный. Все казалось каким-то нереальным. Я почувствовала головокружение, будто попала в западню. Несмотря на безлюдность, у меня возникло чувство, что за мной следят. Я посмотрела в зеркало заднего вида, в ужасе ожидая увидеть там компанию подростков в широкой потрепанной одежде, громоздящихся на капоте. Но там никого не было. Когда я подумала о девочке на обочине, парне с ножом и его дружках, все это уже показалось мне нереальным. Их очертания размылись, растворились в небытии. Будто призраки. Я, вообще, видела их? На самом деле?
Руки крепче сжали руль, я сильнее надавила на газ. Что такое со мной происходит? Неужели скоро я потеряю способность отличать сон от яви? Здравый смысл от безумия? Мне было необходимо как-то удостовериться в том, что то, что со мной происходит, правда, что я все не выдумала и не близка к тому… Я обрубила предложение, прежде чем успела додумать его до конца. Стиснув зубы, продолжила ехать вперед. Кстати, что это виднеется над верхушками деревьев там вдали? Это дым! Я ясно увидела кружева дыма, поднимающиеся к небу. Это могло значить только одно.
Я остановилась у развилки. Поворот налево вел к выезду на шоссе. Поворот направо уводил дальше между домами и садами в другую часть Морхема. В ту часть, откуда поднимался дым. Нога нажала на сцепление, рука легла на рычаг передач. Я включила левый поворотник. И повернула направо.
15
Я поехала по извилистой дорожке, которая уводила меня глубже в Морхем и все дальше от шоссе. Тоненькие завитки дыма на небе были моей путеводной звездой. Там, откуда он поднимался, были люди. Настоящие люди, которые могли посмотреть мне в глаза, поговорить и засвидетельствовать, что я действительно существую.
В этой части Морхема дома были больше, некоторые из них походили на коттеджи, а не на дачные домики, и их разделяли обширные сады. Но и здесь все было закрыто и пустынно. Я медленно ехала по поселку, смотрела то на одну сторону дороги, то на другую, высматривала огонь, выискивала признаки человеческого присутствия. И все-таки раздавшийся внезапно звук был таким неожиданным, что я вздрогнула. Я снизила скорость и напрягла слух. Вот он послышался опять. Глухие, прерывистые звуки. Когда поняла, что это такое, то съехала на обочину и припарковалась. Сердце возбужденно колотилось в груди. Собачий лай. Это должно было означать, что я близка к цели.
Я вышла из машины, захлопнула дверцу и продолжила идти пешком. Слева от дороги заметила темную деревянную стену и панорамные окна, в которых играли солнечные зайчики. Огромный сад был большей частью скрыт за высоким забором. Подойдя ближе, я вытянула шею и стала разглядывать дом. В нем было несколько этажей, и он был окрашен в необычный для этого места коричневый цвет. Мне удалось разглядеть пеструю клумбу и аккуратно подстриженный газон. На лакированной веранде дымился гриль. Очевидно, за ним никто не наблюдал.
Я изо всех сил напрягла слух, но до меня доносился только шелест деревьев и крики чаек у воды. В остальном было абсолютно тихо.
В это мгновение я снова услышала лай и увидела черный шар, выскочивший из-за угла дома. Это был большой пес с блестящей шерстью и свисающим из пасти языком. Между лапами он катил желтый мяч, то гонясь за ним, то наскакивая на него. Казалось, он был так увлечен игрой, что не замечал меня, в растерянности стоящую у забора. А может, он был так хорошо воспитан, что не обращал внимания на незнакомцев.
Какое-то движение на периферии зрения заставило меня поднять голову. Взгляд автоматически зацепился за одно из окон на втором этаже. За чуть приоткрытым окном колыхнулась тонкая занавеска. Там кто-то есть? Кто-то прячется за занавеской и наблюдает за мной? Некоторое время я стояла там, не зная, как поступить. Нужно остаться, наладить контакт. Разве не для этого я здесь? Но мысль о том, что придется познакомиться с каким-то человеком и вступить с ним в разговор, внезапно наполнила меня отвращением. Думаю, это было заметно со стороны.
Я резко развернулась и пошла обратно к машине.
– Добрый день, могу я вам чем-нибудь помочь?
Я обернулась и едва не растянулась поперек дороги, так неожиданно для меня было услышать голос. За мной, в проеме калитки в заборе, стоял пожилой человек. Несмотря на теплую погоду, на нем были плотные брюки и свитер, надетый поверх рубашки. Голова с залысинами, лицо дружелюбное, но чуть настороженное. Рядом с ним, плотно прижавшись к его ногам, стоял черный пес. Человек крепко держал его за ошейник.
– Я вас напугал? Простите, я не хотел.
Я отрицательно помотала головой, пробормотала «ничего страшного». Сердце стучало чаще обыкновенного, и было трудно извлекать слова.
– Вы должны простить меня за то, что я тайком наблюдал за вами. Должен признаться, что в нынешние времена я стал более осторожным, чем обычно. Сезон подошел к концу, в Морхеме почти никого не осталось, а эта молодежь бог знает на что способна. Приходится все время быть начеку.
Я уставилась на него. Молодежь. Значит, эти ребята действительно существовали, значит, не то что я уже начинала… Я тряхнула головой, состроила мину, которую пожилой мужчина принял за знак согласия. Он расслабился и улыбнулся, видимо, решив, что я на его стороне.
– Да, это невеселая история, – продолжал он. – По вечерам они творят чудовищные вещи. Здесь возле озера или на острове. От них надо держаться как можно дальше.
На острове? Я подумала про Алекса и Смиллу. И про тот черный ботинок, который обнаружила, когда их искала. Я вздрогнула. Пожилой человек представился, но через несколько секунд я уже забыла его имя.
– Вы живете неподалеку?
Сделав усилие, я смогла кивнуть. И даже выдавить из себя нечто похожее на улыбку.
– В одном из домов вон там, над причалом, – ответила я и сделала неопределенный жест рукой.
– Александр, – сразу же сказал мужчина, и я вздрогнула. – Вы случайно не имеете отношения к Александру? Я давно с ним не разговаривал, но на днях видел его с маленькой девочкой. Так понимаю, это его дочка.