згляд на мускулистую фигуру Вадима, сказала:
— Застукаю с продавщицей, кастрирую.
Заводить шашни с продавщицей Вадим не собирался. Женщин ему хватало. Во время челночных рейсов за товаром всякий раз была новая, а то и две. Подсчитывая вырученные после таких поездок деньги, Вадим с благодарностью смотрел на Люську и думал о том, как бы он жил сейчас, не встреть ее. А то, что она такая толстая (за это время Люська потолстела еще больше, ее короткая шея почти исчезла, а раздобревший подбородок лежал на груди, под ним все время потело, поэтому Люська носила закрытые кофточки и платья), так не всем же иметь стройных. Во всем остальном Вадим был счастлив. Как ему казалось, он имел все, что мог пожелать смертный человек. Тамара как-то сама собой забылась, за все это время он не вспомнил о ней ни разу.
Но вчера после полудни он встретил Сему Ляпунова, которого не видел почти два года. Зашли в летнее кафе выпить по кружке пивка, сели за круглый пластмассовый столик. Сема работал все в той же фирме и был чрезвычайно доволен. Фирма помимо других приобретений купила макаронную фабрику, Сему назначили ее коммерческим директором. Однако главная новость была не эта. Полгода назад Сема женился и его женой стала бывшая невеста Вадима — Тамара.
От этой новости Вадим ощутил состояние, близкое к шоку. Жизнь, минуту назад казавшаяся сплошным праздником, вдруг потеряла смысл. Ведь он зарабатывал деньги не для того, чтобы, набив ими подушку, с благоговением ложиться на нее каждую ночь. Деньги не делают человека счастливым, если их не на кого тратить. Между тем, Сема говорил, не останавливаясь, и, в основном, о Тамаре.
— Ты знаешь, — захлебывался он восторженным откровением. — Если бы не Тамара, я бы никогда не стал коммерческим директором. Она максималистка. Для нее деньги — не самое важное. Для нее главное — положение человека в обществе, среда, в которой он вращается. И потом она такая красивая. Ей даже руку приятно поцеловать. Разве это не счастье? Мы же живем ради баб. Не так ли? — Он наклонился почти к самому лицу Вадима, дохнув на него запахом свежего пива. Вадим осторожно отодвинулся в сторону.
За все время жизни с Люськой Вадим ни разу не целовал ей руку. И не понимал, какое удовольствие может получить мужчина, прикасаясь губами к толстой, потной, постоянно пахнущей то селедкой, то луком, то еще чем-нибудь руке женщины.
Сема еще что-то долдонил, но Вадим уже пропускал это мимо ушей. Сидеть за столиком с мужем той, которую ты любил, и слушать его рассказы о том, как он целует ее руки, расхотелось, Вадим расплатился за свое пиво и, сославшись на дела, ушел.
Дома было одиноко и неуютно. Вадим достал из холодильника бутылку водки, налил почти полный стакан, выпил залпом, нехотя пожевал оставшийся от завтрака и уже немного подсохший ломтик ветчины. Думал, что после этого станет легче, но хмель не брал. Вадим допил водку, посидел немного и выпил еще несколько бутылок пива. Облегчение не приходило.
Надо было перед кем-то выговориться, облегчить душу, но друзей у Вадима не осталось. Он включил телевизор. На экране показывали американскую жизнь. Кто-то кого-то убивал, кто-то насиловал, кто-то убегал от погони. Вадим выключил телевизор, достал из холодильника еще одну бутылку водки, налил половину стакана, выпил. Не раздеваясь, лег на диван и провалился в бездну.
Утром Вадим прибрал комнату, выбросил в мусоропровод пустые бутылки и поехал встречать Люську. Настроение было отвратительным. Он глянул на себя в переднее зеркальце. Лицо помято, словно скомканная, а затем разглаженная на колене бумага, глаза заплыли, вместо них — узкие щелочки. В голове слегка постукивает, во всем теле вялость. Типичное состояние человека с похмелья. А все потому, что позавидовал женитьбе Семы Ляпунова. Он только сейчас понял, что приобрел совсем не то, к чему стремился. Сытая жизнь хороша только для желудка. Душе нужно другое.
Он ругал себя за то, что напился, похмелье вызывало физическую боль. Вадим потрогал пальцами затылок, затем глянул на часы. Самолет уже прилетел, а до аэропорта еще пилить да пилить. Придется сказать Люське, что менял по дороге колесо. Она, конечно, не поверит и скандала не избежать. Но в нем не будет злобы и неприязни. Пока доберутся из аэропорта до дому, удастся помириться. Тем более, что коньяк для встречи стоит в баре, а в морозилке лежат пельмени. Он их купил в кулинарии еще вчера. Люська не виновата в его душевных страданиях, она честно отрабатывает обязанности партнера.
При мысли о том, что придется пить и сегодня, Вадим снова посмотрел на себя в зеркало. Лицо было все таким же помятым, а глаза заплывшими. «И зачем надо было напиваться? — подумал он, погладив пальцами кожу на щеке. — И еще эта Тамара… Ну вышла замуж, и пусть выходит»… Он досадливо сморщился, пытаясь отогнать саму мысль о ней. Вадим исключил Тамару из своей жизни еще два года назад. Тогда почему же она не выходит из головы, почему так ноет сердце при одной мысли о ней? Он вдруг представил, как Сема целует ей руку и неосознанно тряхнул головой, словно пытался отогнать кошмарный сон. Он сам целовал руки Тамаре, даже сейчас помнил ее узкие ладони с тонкими, длинными пальцами и необыкновенно нежной кожей. Такие руки бывают только у настоящих женщин. У Люськи они грубые, а кожа на ладонях жесткая, как фанера.
Вадим вспомнил взгляд Тамары, когда разговаривал с ней последний раз. Сначала она смотрела на него с брезгливым отвращением, но потом брезгливость вдруг сменилась непонятной, пронзительной жалостью. Тогда он не придал этому значения, а сейчас понял, почему она пожалела его. Так смотрят на убогих, бросая в их кружку звякающую монету. Он непроизвольно сжался и отвел взгляд. «Все в мире вершится по одному закону, — подумал Вадим. — За каждое приобретение нужно платить. Неважно чем — деньгами, удовольствием, любовью. Тамара, конечно, красивая, но Люська — несгораемый сейф. Что выбрал, то и досталось».
Он пытался успокоить себя этой мыслью, но успокоения не пришло. Мстительная память вдруг ни с того, ни с сего вызвала из небытия еще одну девушку, прекраснее которой он не встречал никого в жизни. Может быть потому, что это была первая любовь. Перед глазами вдруг встала деревня, неширокая, спокойная речка с песчаным пляжем и густыми тальниками по берегам и Катя в голубом купальнике на белом песке. Картинка предстала так явственно, что на Вадима даже пахнуло запахом свежей воды и чистого женского тела. В тот день Катя впервые поцеловала его. Такую девушку Господь Бог посылает только раз в жизни. Вот за кого он отдал бы и «несгораемый сейф» и все благополучие. Но прошлое не возвращается. «Может быть и к лучшему», — подумал Вадим. Он сбросил скорость и осторожнее повел автомобиль. Ну ее к черту, эту скорость. В таком состоянии недалеко до беды. Обгоняя очередную машину, он едва разминулся с летевшим навстречу «Фордом».
А Катя не уходила из памяти. Она словно спрашивала, нашел ли он счастье после того, как трусливо предал ее? «Какое там счастье? — мотнул головой, отвечая сам себе Вадим. — Счастливыми чаще всего оказываются не предающие, а преданные». При этом вслед за Катей ему снова вспомнилась Тамара.
В аэропорту ему удалось поставить «Жигуленка» почти у самого выхода из здания аэровокзала. Свободное место было здесь всего одно и на него уже нацелился старичок на «Запорожце». Но пока он, высунув голову из кабины, выруливал, стараясь не задеть стоявший рядом «Мерседес», Вадим проскочил на незанятое место, торопливо, по-воровски захлопнул дверцу и бегом кинулся в здание аэровокзала. Когда старичок сообразил в чем дело, Вадим уже исчез.
У самых дверей аэровокзала он чуть не сшиб с ног бомжа, пытавшегося поднять с пола пластмассовую бутылку из-под газированной воды, оставленную кем-то из пассажиров. Бомж поднял на Вадима глаза, полные испуга. Очевидно, ему показалось, что тот хочет отобрать трофей — бутылка была выпита только наполовину. Вадим оторопело остановился. Перед ним было подобие человека, возраст которого затруднился бы определить самый опытный судмедэксперт. Лицо бомжа было покрыто толстым слоем грязи, сквозь которую проступала такая же грязная, клочкастая щетина. Его руки тряслись, выглядывавшие из-под рукавов драного пиджака кисти были покрыты не то ошметками грязи, не то коростами. Вадим хотел извиниться, но вдруг услышал позади себя трескучий, надломленный голос:
— Давай сюда! Чего остановился.
Он обернулся. За его спиной стояла такая же опустившаяся женщина и протягивала руку к бутылке, которую прижимал к груди бомж. У нее был щербатый рот и разбитое, в засохших кровоподтеках лицо. Вадиму стало жутко от этой, невесть откуда взявшейся пары и он рывком дернул на себя дверь, чтобы быстрее скрыться от кошмарного видения.
Самолет из Эмиратов прилетел вовремя, но пассажиров не выпускали из зала таможенного контроля. Как оказалось, вчера вечером, который уже раз за последний месяц, были изменены таможенные правила, и теперь за каждый килограмм груза надо было вносить дополнительную плату. Таможенный зал был наглухо закрыт, но сквозь его стены доносилось недовольное гудение челноков. Вадим понимал, что сколько бы они не гудели, деньги с них все равно сдерут. Он даже обрадовался задержке: не придется оправдываться перед Люськой за опоздание. А что касается дополнительной оплаты, ее возместят покупатели. Государство дерет с челноков, челноки — с трудового народа. Таков закон рынка.
Вадим огляделся. В зале было немноголюдно. Лишь у одной секции собрался народ, там начиналась регистрация на очередной рейс. Когда он входил в здание, дикторша как раз объявляла об этом. Самолет авиакомпании «Люфтганза» отправлялся из Новосибирска во Франкфурт-на-Майне.
Из дверей таможенного зала никто не выходил и Вадим решил пройти в буфет, выпить стакан пепси-колы. С похмелья всегда хочется пить. Он уже почти дошел до буфета, когда увидел недалеко от очереди, выстроившейся на регистрацию, девушку в широкополой черной шляпе и элегантном темно-сером пальто. Ее загорелое, красивое лицо, на котором выделялись большие глаза и чуть припухшие, сочные губы, невольно задерживало на себе взгляд. В нем отражались уверенность и большое чувство собственного достоинства. Он старался не обращать внимания на таких девушек, потому что наметанным глазом сразу определял: они не для него. Они совсем из другого мира, в который ему нет и, по всей видимости, никогда не будет доступа. Но эта поразила его. В ней все было настолько совершенно, что не заглядеться на нее было невозможно. Вадиму показалось в ней что-то неземное. И еще подумалось, что где-то он ее уже видел. Но рассматривать незнакомую девушку, стоявшую в одиночестве посреди зала, было неудобно. Проскочив мимо нее, он подошел к стойке буфета и попросил стакан пепси-колы.