– Это был последний раз, когда ты пила «Круонис», Лия!
В голове туман ярости, но я слышу и вижу его отчетливо, слишком отчетливо, и кроваво-черная ревность впивается в меня клыками и когтями, заставляя задыхаться. Нейл резко встал в полный рост, нависая надо мной.
– Конечно, хозяин, – усмехаясь, вставая следом, чуть пошатнувшись, опираясь на стол, – как прикажете, как пожелаете.
Посмотрела в синие глаза, которые в этот момент казались мне непроницаемыми. Проклятые глаза, которые каждый раз выносили мне приговор за приговором.
– Ты вспомнил обо мне? Зачем ты приехал? – Судорожно сглотнула, чувствуя, как дерет в горле и хочется закричать. – Ах да, это твой дом. Один из… Ты соскучился. Мне раздеться? Или ты уже утолил свой голод в другом доме? Как много домов… женщин. По чему именно ты соскучился, Нейл Мортифер? Чего не хватает могущественному Деусу?
И снова засмеялась, поворачиваясь спиной к столу, впиваясь в него дрожащими руками, чтобы чувствовать себя более уверенно.
Решение пришло мгновенно. Несмотря на ярость, вспыхнувшую в груди от ее слов, разум твердил, что сейчас не имело смысла спорить или доказывать что-либо пьяной женщине.
– Раздевайся! – кивнул головой на кровать. – А пока раздеваешься, попробуй сама ответить на свой вопрос.
Устроился в кресле напротив кровати, закинув ногу на ногу.
– Я не люблю ждать, малыш. Ты же знаешь это? – окинул взглядом ее растрепанное платье. – Как по-твоему, почему Нейл Мортифер оставил роскошные апартаменты во дворце императора и оказался именно в этом доме? В одном из?
– Не знаю. Я ничего больше не знаю. Я не ты. Я не умею читать чужие мысли. Я должна верить. И все. Это все, что у меня есть. И этого ничтожно мало, оказывается.
И не подумала раздеваться, наоборот, застегнула все пуговицы до самого горла.
Улыбнулся, глядя, как она застегивает платье, будто бросая вызов. Будто не знает, что стоит мне захотеть, и эти чертовые пуговицы сами разлетятся по полу в считаные мгновения.
– А ты бы хотела, Лия? Хотела бы прочитать мои мысли?
– Тебе правда интересно, чего бы я хотела? Или это такая игра?
Вцепилась в стол, с вызовом глядя ему в глаза. Где-то в глубине сознания понимая, что каким-то чудом все еще живая. Каким-то чудом Нейл все еще не сжал мое горло, перекрывая дыхание и затыкая рот дерзкой вещи, которая осмелилась говорить с ним как с равным. Которая вообще решила, что имеет на это право.
Поманил ее пальцем, не без удовольствия отметив, как сверкнули злостью ее глаза.
– Я бы не задавал тебе вопросов, если бы мне не было интересно, Лия.
И промолчать о том, что мне интересно всё, что касается Лии Милантэ. Её мысли, её предпочтения, её сны и тревоги. С ужасом понимаю, что с некоторых пор Лия Милантэ – это единственное, что меня интересует.
– Ну что, малыш, рискнешь? Или твоя храбрость не простирается дальше этого бокала?
Долго смотрела ему в глаза, пытаясь справиться с туманом в голове и с собственной яростью, в отчаянии понимая, что все равно сдамся. Все равно ничего не изменить. Не сдвинуть с места глыбу иерархии Единого Континента, даже если бы Нейл когда-нибудь этого захотел, но я не питала на этот счет ни одной иллюзии.
– Моя храбрость простирается дальше, чем ты думаешь. Мне нечем рисковать. У меня ничего своего нет. У меня нет даже свободы. Я сама не принадлежу себе. Поэтому – да! Хочу! Хочу знать, о чем ты думал, когда спал с ней, о чем думал, когда лгал мне, что этот брак ради меня. Хочу все знать. Хуже уже быть не может.
– Всегда бывает хуже, малыш. Запомни это. Нет той точки невозврата, о которой все говорят. Любая точка на дне бездны может оказаться началом прямой в самые глубины ада.
Резко схватив Лию за запястье, усадил ее на свои колени. Приподнял пальцами побледневшее лицо с красными пятнами лихорадочного румянца от спиртного:
– Мои мысли, Лия. Пусть тебе не станет хуже.
И отпустить на волю все свои чувства, сжимая ее подбородок, не позволяя опустить взгляд. Ты так хотела окунуться в это болото, малыш, что я тебе не дам вылезти из него до тех пор, пока ты не надышишься его зловонием всласть.
– Ты это хотела увидеть, Лия? Смотри, как я трахал свою жену… ты хотела убедиться, что я каждый раз представлял твое лицо? Что каждый раз я сдерживался, чтобы не разодрать ее на части за то, что она не ты?
Ей больно. Я знаю это. Ей больно, потому что отдаю ей эту энергию сплошным потоком, она проходит через нее, словно лезвие по маслу.
– Моя месть, малыш. За то, что посмела усомниться… – впившись в дрожащие губы, продолжать кидать ей жестокие картинки, – за то, что продолжаешь не доверять мне после всего.
Наверное, то же самое можно почувствовать, когда окунаешься в ледяную воду. Настолько ледяную, что она не просто охлаждает, а обжигает все тело. Я думала, что мне больно. Я наивно предположила, что знаю, что такое боль. Нет, я не знала, потому что его боль оказалась страшнее. Она сожрала во мне все. Туман превратился в огонь изо льда. Смешивая и его эмоции, и мои. Выворачивая мне мозги, вырываясь потоками слез из глаз и рыданиями из груди. Да, я все видела и ее с ним, и его презрение, и даже ненависть к ней, и меня со Стефаном. Торнадо боли. Человек не способен это вынести. Поцелуями яда на губах, и я впиваюсь в его волосы руками, прижимаясь всем телом. Я не смею кричать «Хватит». Какая-то часть меня сходит с ума от понимания, что везде в его мыслях только я. Меня так много, что я не вижу там его самого, и я тону в боли. Там, в его мыслях я и есть его боль. Персональная адская агония.
Содрогаясь от мучительной ломки, отвечаю на поцелуй, захлебываясь слезами. Никогда я еще не любила его настолько необратимо, как в эти секунды, никогда еще не чувствовала его любовь так сильно, как сейчас. Она прошла сквозь меня, заживляя все ожоги, все раны и шрамы, убивая сомнения. Торнадо, который испепелил меня дотла, чтобы, как и в природе, после апокалипсиса возродилась новая вселенная. Наша еще одна вселенная.
– Я просто хотела бы дать тебе то же, что и она, – целовать его до боли в собственных губах – понимаешь? Просто дать тебе это… Нас… От меня тебе. Навечно.
Качаю головой, потому что не понимаю.
– Это ты не понимаешь… – выцеловывая свои муки на ее губах, – это она никогда не сможет дать мне то, что даешь ты! Отстранил ее от себя, глядя в затуманенные глаза: – Никто и никогда не сможет мне дать то, что даешь ты, Лия.
И неожиданная потребность сделать для нее то же самое… стать для нее тем, кем больше никто и никогда не сможет стать. Дать ей то, что никогда и ни за что не даст ни один мужчина на всем Континенте.
Опустив руки, медленно скользить по ее ноге вниз, лаская кончиками пальцев, глядя, как расширяются зрачки, как учащается ее дыхание, ощущая, как каменеет собственное тело, наливаясь жестоким желанием завладеть ею после.
– Это не благодарность, малыш, – набрасываясь на искусанный рот, чтобы пить ее боль, пока когти вспарывают нежную кожу ноги, погружаются в мягкую плоть, нащупывая маленький металлический чип, – это моя просьба, Лия. Последняя. Просто верь.
Раскрыв ладонь, предложить ей взять свободу. От меня. Единственное действительно ценное, чем я когда-либо обладал.
Но я ничего ему не дала, кроме своей любви. Ничего, кроме слов, которые настолько бесформенны, абстрактны, бесполезны, что мне хочется онеметь, чтобы он мог только чувствовать меня.
Верить – это намного больше, чем просто любить. Верить – это значит взять собственное сердце, положить ему в ладонь и знать, что он никогда не сожмет пальцы настолько, чтобы раздавить его, а взамен держать его собственное и бояться пошевелиться, чтобы не причинить ему боль.
Скользит, лаская, по моим лодыжкам, а я чувствую, как начинаю оживать… Только он мог убить меня и воскресить одним лишь взглядом и прикосновением.
Впивается губами в мои губы, и я замираю, когда его когти вспарывают кожу на ноге, но он забирает все ощущения себе, а потом смотрю на его окровавленную ладонь, в которой блестит железная пластина с выбитыми на ней НМ13.
– Это моя просьба, Лия. Последняя. Просто верь.
Судорожно выдохнуть и почувствовать, как сердце остановилось. На доли секунды… чтобы начать биться в ином ритме. Никто и никогда не поймет, что только что сделал Нейл. Он подарил мне то, что никто и никогда не дарил никому в этом проклятом мире. Нечто безумно дорогое, но такое не нужное мне – свободу от него. Но именно в этот момент он дал мне возможность сделать подарок и для него самого. Отдать ему то самое ценное, что когда-либо могло быть у нихила.
Я видела, как подрагивают его пальцы, как лихорадочно блестят глаза. Протянула руку и взяла маленькую пластину. Шли минуты, а мы оба молчали. Нейл смотрел на меня, а я сквозь слёзы на это доказательство его любви ко мне. Никогда за всю историю Единого Континента ни один раб не получал свободу от хозяина. Но и ни один раб никогда бы не отказался от неё. Мы оба об этом знали, как и знали об особенностях чипа, который можно вживить в любое место под кожей, едва прикоснувшись к ней, а также и изъять из любого, не причинив вреда, кроме одного.
Медленно… очень медленно поднесла чип к груди и, прежде чем Нейл понял, что я собралась сделать, прижала его к воспаленной коже. Пластина мягко вошла в плоть, на секунду ослепив меня вспышкой дикой боли, остановив сердцебиение и дыхание. Распахнув широко глаза, смотрела на Нейла, пока не вернулась способность говорить, а боль начала стихать вместе с судорожными трепыханиями сердца.
– Я принадлежу тебе, Нейл Мортифер. И всегда буду принадлежать. Добровольно. Это мой выбор носить твоё имя у меня в сердце. Их больше никогда