«Идея революции хороша только до тех пор, пока длится сопротивление. Что потом ты предложишь этой разношерстной публике? Посадишь за круглый стол Высших и Низших, рабов и хозяев? Брось, Мортифер, ты далеко не юнец, тебе не идет быть идеалистом. Тем более в обществе, где одни – это еда для других».
Алерикс по-прежнему не открывал глаз, теперь уже молча впитывая энергию своих сторонников.
«Эта стена не спасёт тебя, Алерикс. Рано или поздно тебе придётся выйти из-за неё. Уже сейчас мои Деусы окружают вас, отрезая возможные пути отхода. Что будете делать, когда проголодаетесь?»
«То же, что и вы. Будем есть тех, кто слабее. И может, к тому времени, когда на поле останемся только мы с тобой, твою чёртову голову посетит грёбаная мысль о том, что ни одна шалава не стоит всех тех жертв, которые ты приносил во имя неё эти дни».
Рычание зародилось непроизвольно. Ублюдок намеренно дразнил, задевая каждым словом, точно зная, что они ранят острее любого оружия, куда больнее и безжалостнее.
«Где она?»
Алерикс стоял, всё еще не открывая глаз, слишком спокойный для того, кто сомневается в своей победе.
«Хм… а где должна быть женщина в минуты опасности, пока её мужчина сражается на поле битвы? Правильно, дома. А если у женщины на этом поле битвы сразу несколько мужчин? Неужели ты думаешь, я оставлю рядом с собой такую дрянь, рискуя получить очередной удар в спину?»
И сердце срывается вниз в отчаянной тревоге: что мог с ней сделать подонок, я отлично себе представлял. Единственное, в чём я был уверен, так это в том, что чувствовал – она жива. По крайней мере я не ощутил разрыва нашей связи. До сих пор. Тело как по команде инстинктивно сосредоточилось, стараясь уловить ее присутствие неподалеку. Но в Мрачном городе её не было. Как и в его окрестностях. Вашу мать, я не ощущал её нигде на Континенте. Напрягся, представляя нашу связь в виде красной нити, тянущейся от меня к ней, и едва не взвыл, когда отчетливо увидел, как она прерывается, как треплется на ветру ее тонкий конец.
«Где Лия, ублюдок?»
«Понял, да?»
«Где. МОЯ. Женщина?»
Алерикс резко открыл глаза, вскинув голову. Туман вокруг зашипел, зазмеился вверх, уплотняясь, всё больше скрывая противника и жаля острыми иглами открытые участки кожи.
Сзади раздавались уже проклятия и выкрики, предлагающие еще раз попробовать разнести грёбаную преграду.
– Ещё рано, – снова голос Герда. На этот раз в моей голове. – Еще минуты три, господин. Но меня волнует, чего ждёт император? Почему он не нападает?
– Он ждёт подкрепления.
И я знал, от кого. Мантелла. Только у него была возможность предоставить императору необходимое количество воинов. Если бы не одно но. Конкретно сейчас Мантелла проклинал тот час, когда пошел на поводу у императора и решил отомстить за свою сучку дочь. Приказ о его поимке и доставке на тренировочную базу был отдан еще за два дня до суда, но сам захват должен был произойти только после нашего наступления. Трудно было не догадаться, кого задействует Алерикс, кто с огромной готовностью предложит свою помощь правителю с целью выслужиться перед ним в очередной раз и в то же время в полной мере насладиться абсолютным триумфом надо мной.
Вот только так неосмотрительно владеть лучшими солдатами государства и тем не менее относиться недостаточно внимательно к их нуждам. Экономить можно на всём, кроме армии. И эту прописную истину со временем забывают те, кто достаточно долго ведет не бои, а праздную жизнь аристократа.
Впрочем, согласно сообщению второго сына Лиама, Маора, Мантеллу задержали лишь несколько суток назад, и он вполне мог успеть дать соответствующие распоряжения командованию своей армии.
– Две с половиной… – снова голос Герда, и я зарычал, оглянувшись на него. Парень явно нервничал. Один из немногих, кто знал, что будет дальше, но тем не менее его руки не просто тряслись, они ходуном ходили. Он поджимал губы, прищурившись и не отрывая взгляда от противника, однако туман сводил на нет любые попытки Низшего увидеть что-либо на той стороне долины. Казалось, я вижу, как отсчитывает секунды стрелка часов в его голове.
«Я достаточно долго с ней порезвился, чтобы по достоинству оценить твой вкус. И в очередной раз готов выразить свое истинное восхищение им».
Тихим шёпотом в сознание, смакуя каждое слово. Намеренное унижение, манипуляция эмоциями. Я видел не только его силуэт, но и выражение лица, с которым он говорил.
«Скажи, куда ты ее спрятал, и твоя смерть будет легкой. Обещаю».
Процедил сквозь зубы, сжимая кулаки, представляя, как размозжу череп самоуверенному мерзавцу.
«Она мертва».
Выплюнул эти слова, едва не зажмурившись от удовольствия, предвкушая мою боль, но я знал, что это ложь. Я не чувствовал её здесь, но готов был заложить собственную голову, что Лия жива. Я бы понял, если бы ее не стало. Дьявол меня раздери, я знаю, что почувствовал бы, если бы вдруг она умерла.
«Ты лжёшь! Куда ты спрятал её от меня?»
– Две минуты… – монотонный голос Герда.
«Хочешь увидеть, Нейл». Не вопрос, констатация факта. Император скалится, склонив голову набок и внимательно следя за моей реакцией.
«Как много ты готов сегодня увидеть, Мортифер? А впрочем, не важно. Будем считать, что это последнее желание приговоренного. Подойди ко мне, Нейл. Проклятая стена напичкана аурой настолько, что я переживаю за качество картинки и звука».
Что не мешало ему контролировать природу, однако. Но я шагаю вперед, понимая, что это очередная уловка ублюдка, и всё же не могу поступить по-другому. Я хочу увидеть её. Прямо сейчас. Пусть даже его глазами. Мне нужно это именно сейчас. В то время, как Герд отсчитывает последние мгновения. В то время, как носятся по долине голодные звери, добивая своих же раненых, под шёпот тумана, лижущего подошвы сапог и пробирающегося по спине вверх тысячами липких пальцев.
– Полторы минуты, господин…
«Обидно видеть тебя таким слабым».
Император пожимает плечами. Нас разделяют шагов пять-шесть.
– Одна минута…
Он не просит подойти ближе, и я останавливаюсь, ожидая, пока он не откроет мне часть своего сознания, глубоко вдыхая сгустки его воспоминаний. Его глазами её слёзы и истерический смех, её разбитые губы и порезанные вены, снова и снова, как кадры документального кино. Её голос и отчаянная ненависть, звучащая в нём. Насилие, так много насилия, что начинает тошнить и шумит в висках.
Её беззвучный призыв, после которого меняется даже пространство вокруг, исчезают тысячи солдат и срывающийся шёпот Герда, отсчитывающий последние секунды жизни императора. И этот голос вдруг заглушается отчаянным стуком. Так бьётся сердце… Крошечное сердце, отбивающее ритм еще не рождённой жизни. И сквозь пелену осознания ухмылка Алерикса, с самого начала знавшего о нём.
Герд никогда не видел ничего страшнее в своей жизни. Он никогда не боялся больше, чем в эту самую долгую за его столетия минуту. Говорят, что влюблённые часов не замечают. Так вот, идущие на смерть следят за каждой секундой, потому что каждая следующая может оказаться последней.
Герд оглядывался вокруг себя и видел на лицах своих союзников ту же упрямую решимость, которая не покидала его. Пусть даже за ней прятался самый настоящий животный ужас при взгляде на огромную полупрозрачную стену, пропитанную могуществом тех, кто стоял за спиной императора. Низшему казалось, что он вдыхает не воздух, а капли крови, и на этот раз Деус не мог в полной мере насладиться болью и страданиями других. Впрочем, он был уверен, что и остальные чувствуют то же самое. Возможно, потому, что все они насытились за эти три непродолжительных дня самой кровожадной войны в истории Континента. Возможно, потому, что страх умереть всё же обитал в чёрной прогнившей душе каждого бойца, выступившего против режима. А возможно, потому, что сейчас все мысли и взгляды противоборствующих сторон были обращены к двум высоким фигурам в самой середине поля битвы.
Когда Нейл Мортифер уверенным шагом направился к самой стене, Герд едва не взвыл, ему чудом удалось сдержаться от того, чтобы не схватить своего господина за руку, но помешал привычный страх перед ним. Хотя сам парень не был уверен, чего боится больше – того, что Мортифер вырвет ему сердце прямо тут за подобную дерзость, или того, что он намеренно подставляется, и Герд, как никто другой, знал, из-за кого.
Он методично отслеживал убегающие мгновения, сжимая и разжимая ладони и не отрывая взгляда от своего хозяина, стоящего с прямой спиной перед императором. Ему казалось, что между ними нет никакой стены, а точнее, что эта преграда из плотного густого мрака не толще стекла для двоих Высших, наполненных самой отборной ненавистью друг к другу. Ненавистью, которую не нужно было видеть сквозь туман, она ощущалась в самом воздухе.
– Десять… девять… восемь… – Герд дёрнулся вперёд, увидев, как кинулся на стену Нейл, его громкий животный рёв прокатился над всем полем, заставив содрогнуться даже Высших.
– Шесть… пять… четыре… – Мортифер словно не обращал внимания на полученные ожоги, он буквально разрывал когтями стену, которая казалась теперь такой же мягкой, как живая плоть. Его ладони дымились, сзади нетерпеливо рычала и переминалась его армия.
– Три… два… один… – побелевшими губами, потому что по ту сторону произошла заминка, и сердце Деуса сорвалось вниз, чтобы тут же взлететь до самого горла, когда вдруг несколько десятков солдат из-за спины ошарашенного императора бросились на стену, взламывая её и круша на части. Предатели не делали даже попытки нанести вред императору, словно кто-то заранее запретил им подобное, и Герд отлично знал, кто. Они ожесточенно боролись с солдатами правителя, долину заполнили звуки борьбы и дикие крики, сейчас, здесь, подобно раковой опухоли, распространялась вся боль Континента, она пульсировала, увеличиваясь и судорожно сокращаясь, пожирая всё живое, настоящая боль тех, кто отчаянно сражался за свои жизни.