Мужчина обхватил ее обеими руками за плечи и прижал к себе.
— Чего? Уж не думаешь ли ты, что он способен навредить тебе?
Девушка тряхнула головой.
— Он может сделать что-нибудь тебе.
— Ну, я ведь не маленький, могу за себя постоять! — беспечно произнес Вадим. — Не волнуйся, не думай об этом! Все будет хорошо! Пойдем!
Ничто не нарушало застывшего безмолвия морозной ночи, хоть Вадим оглядывался несколько раз, будто в самом деле опасался увидеть Степика и его друзей.
Значит, Мирин братец все же не дурак и понял, в чем дело! Из достоверного источника Вадим знал, что Степик, Гарик и Леша кое-что подозревали. Знал он также и то, что они не станут сидеть сложа руки. Что-то обязательно произойдет! Вадим был готов к этому. Все к лучшему. Жаль только, времени оставалось катастрофически мало!
В маленьком домике, как всегда, было тепло и уютно. Мира подошла к печке-голландке и, стащив рукавички, прислонила озябшие ладони к горячей стене. Она видела, как Вадим задвинул засов на калитке, а потом и в сенях. Значило ли это, что он воспринял ее слова всерьез относительно Степика? Или это обычная мера предосторожности, ведь хутор отдален от деревни и кругом окружен дремучим лесом?
Мира предпочла бы второе. Она гнала прочь мысли о Степике, пусть и знала, что завтра ей придется что-нибудь рассказывать ему. Вот только что и как? Ох, как же хотелось, чтобы сегодняшняя ночь длилась бесконечно, а завтра не наступило никогда!
— Замерзла? — заботливо спросил Вадим и поставил самовар.
— Да, немного, — девушка застенчиво улыбнулась, наблюдая за его действиями и чувствуя, как покой постепенно воцаряется в душе. Обманчивый покой, завтра от него не останется и следа, но пусть это и будет завтра, а сегодняшняя ночь принадлежит только им двоим. Ни Степику, ни Старым Дорогам, ни целому миру в ней нет места.
— Сейчас я заварю чай, а вообще у меня есть идея получше, — Вадим улыбнулся ей и, оставив самовар, подошел к буфету, открыл дверцу и извлек оттуда початую бутылку настойки.
— За спаивание несовершеннолетних меня, конечно, могут посадить, но… — с сомнением начал он.
Мира рассмеялась.
— Уж не думаешь ли ты, что я никогда не пила спиртного? Я не такой уж и невинный ребенок, каким ты, возможно, меня вообразил! — заявила она.
— Да неужели? — удивленно приподнял бровь мужчина, а в глазах его заплясали веселые искорки. — И насколько же ты искушена во взрослой жизни?
— Ой! — воскликнула девушка, прижав пальцы к губам, не сразу осознав собственную оплошность.
Вадим засмеялся.
— Ах, Мира, Мира! Какой же ты еще ребенок, — без особого сожаления сказал он и налил в два стакана немного настойки.
— Это плохо? — серьезно спросила девушка.
— Нет. Плохо, когда жизнь раньше времени заставляет становиться взрослым. А когда юность цветет в душе и ничто ее не омрачает, это хорошо! — мужчина улыбнулся. — Ну что? Прошу к столу, — произвел пригласительный жест рукой. — Вчера мы не проводили старый год, зато сегодня есть возможность отметить наступление нового.
Мира села на табуретку, а Вадим снова вернулся к буфету и поставил на стол тарелку с фруктами.
— Может, ты покушать хочешь? — спросил он заботливо. — Я сегодня готовил что-то…
Но девушка отказалась. Кажется, с самого утра у нее ни крошки не было во рту, но и сейчас она вряд ли смогла бы что-то проглотить.
Вадим сел на стул и пододвинул Мире стакан с настойкой.
— Ну что, Мира, за Новый год? — улыбаясь, спросил он, поднимая свой стакан.
— За Новый год… — повторила она. — И за тебя, — тихо добавила.
Взгляды их встретились.
Вадим выпил залпом и потянулся к мандаринам.
Мира сделала несколько глотков и взяла очищенную половинку мандарина, которую он протянул ей. Они молчали, то и дело поглядывая друг на друга.
— Вот, блин! — внезапно воскликнул мужчина, нарушая тем самым молчание. — Совсем забыл, у меня же есть подарок для тебя!
— Не надо подарков! — запротестовала девушка. — Это уже не первый, и мне неловко, поскольку я не могу ничего подарить тебе…
— Что за глупости!
Он засунул руку в карман брюк и протянул ей на ладони голубой бархатный футляр. Такой маленький, квадратный, в каких обычно дарят кольца или серьги.
— Ну же, Мира, я обижусь, если ты его не возьмешь!
Девушка взяла коробочку и осторожно открыла ее. На белом атласе красовались серебряные сережки. Бирюза и фианит, закованные в серебро и соединенные между собой почти невидимыми звеньями.
— Знаешь, я все время думал, что такое твои глаза… И почему они мне кажутся столь необычными, а они как раз бирюза и фианит, слившиеся воедино. Я совершенно случайно оказался на днях в ювелирном магазине и, когда увидел эти серьги, сразу вспомнил о твоих глазах. Хочешь примерить?
Мирослава кивнула.
— Вон там есть небольшое зеркало, — указал Вадим ей за спину.
Мира подошла к зеркалу. Легко сняв серебряные кольца, вдела в уши сережки, подаренные Вадимом.
Мужчина подошел к ней вплотную и стал за спиной, любуясь отражением в зеркале. Осторожно убрав за ухо выбившуюся из косы прядь светлых волос, он коснулся пальцами сережек.
— Они удивительно подходят к твоим глазам, — заметил он.
— Спасибо, — Мира улыбнулась.
— Пожалуйста, — улыбнулся Вадим в ответ.
Девушка подняла руку и нерешительно коснулась пальцами его руки, все еще удерживающей сережку.
В зеркальном отражении их взгляды встретились.
Она осторожно погладила его пальцы, и их руки переплелись. Мира прижала его ладонь к своей щеке. Но вдруг улыбка погасла на ее лице, а в глазах отразились печаль и страх. Вадим не мог не заметить этого.
— Не думай ни о чем, Мира, — тихо сказал он и, склонившись, прижался щекой к ее виску. — Хотя бы сегодня забудь обо всех тревогах. Просто будь со мной.
Мира кивнула и, теснее прижавшись к нему, уткнулась щекой в его грудь.
Вадим обнял ее.
— Так хорошо с тобой, — прошептала девушка. — Если бы можно было до конца жизни вот так и остаться в кольце твоих рук…
«Если бы можно было…» — пронеслось в голове мужчины.
«Если бы можно было…» — подумал он с сожалением.
Но это невозможно. Этому не бывать никогда. А между тем, все сильнее сжимая ее в объятиях, он отчетливо понимал, как хотел бы никогда не размыкать их.
Как-то отстраненно Вадим подумал об Ирине.
После университета, вернувшись в райцентр, он устроился на приличную работу. Дед Максим к тому времени умер, и Вадим перестал бывать на хуторе. Студенческие годы, жизнь в столице закрутили его, а потом первые рабочие будни, самостоятельная взрослая жизнь, любовь…
Они с Ириной родились и выросли в одном городе. Она оканчивала университет и собиралась стать юристом. Порядочная, красивая, умная, девушка идеально подходила на роль жены и матери его будущих детей. Однажды выяснилось, что она знает деревню Старые Дороги. Там жила пожилая родственница Ирины, которую иногда навещала она сама или ее родители. О вражде между деревней и хутором девушка ничего не знала и ни с кем из деревенских не была знакома.
Позже Вадим ей рассказал обо всем, и она поверила, что в Старых Дорогах жили люди, заслуживающие наказания. Ирина любила молодого человека и, проникшись его историей, смогла распознать боль и обиду, таившиеся в сердце Вадима, которые он умело прятал за беспечной широкой улыбкой и веселым блеском глаз.
Он думал, что любит Ирину, но та нежность, которую пробуждала в нем Мира, не сравнима ни с чем. Именно она двигала его поступками, которые он не мог объяснить, поскольку в них не было логики, они возникали не по плану. Ему нравилось дарить Мире подарки и радоваться ее детскому восторгу. Он наслаждался ее смехом, забываясь, желая слышать его бесконечно. И прекрасно знал: девушка уйдет из его жизни если не по собственной воле, то по воле своего брата. А он не хотел ее отпускать. И сейчас, находясь рядом с ней, в ее объятиях, готов был со всем примириться, все простить, забыть. Видя глаза девушки, светящиеся любовью, готов был поверить в чудо.
— Поцелуй меня, — попросила она, отрываясь от его груди и поднимая к нему глаза.
Ее губы слегка приоткрылись, обнажая ровные белые зубы, а глаза смотрели в его глаза, не мигая. Вадим прикоснулся губами к ее губам, Мира, привстав на цыпочки, обвила руками его шею и теснее прильнула. Не закрывая глаз, Мира видела улыбку, прячущуюся в уголках его губ. Он дразнил ее, а ее сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Неведомая доселе дрожь желания, пробегая по телу, заставляла коленки подгибаться.
И снова легкий короткий поцелуй…
Игры кончились. Вадим вдруг понял, что теряет над собой контроль. Он держал в объятиях трепещущее юное тело, которое безумно хотел. Обхватив ладонями ее голову, он впился в ее губы страстным, глубоким поцелуем. Его язык, проникая в рот, затевал чувственную игру с ее языком. А она все прижималась к нему и прижималась…
— Мира, — выдохнул мужчина ее имя, обжигая горячим дыханием.
Его руки ласкали ее спину и, поднимаясь вверх, зарывались в волосы. Он успел стянуть резинку, которая удерживала их в косе, и теперь они светлой шелковистой массой струились вдоль спины.
Вадим подхватил ее на руки и отнес на кровать, наполовину скрытую ситцевым пологом. Опустив девушку на горку подушек, снова припал к ее губам.
Пальцы быстро и ловко расстегнули маленькие пуговицы на ее кофте и распахнули полы. Под кофточкой была еще водолазка, но она не остановила мужчину. Приподняв ее, он коснулся пальцами атласной кожи живота, погладил его и скользнул вниз.
Услышав Мирин полувздох-полустон, поднял голову и встретился с ее взглядом.
Стал отстраняться.
Вадим провел рукой по лицу, будто желая прогнать наваждение.
— Извини, Мира, я… Мне не надо было… Я увлекся. Я не должен… — он хотел встать и отойти, но девушка удержала его за руку. Стремительно поднявшись, она прижалась к нему.
— Пожалуйста, ничего не говори, — зашептала ему в ухо. — Тебе не за что извиняться, я не маленькая и меня не обижает то, что ты хочешь меня. Более того, я тоже тебя хочу… Не хочу, чтобы ты останавливался, — коснулась губами его уха. — Не хочу, чтобы ты в чем-то винил себя…