Увидев, как наполнились слезами ее глаза, тут же покрыл их поцелуями.
— Мира, ты же взрослая девочка, должна понимать, так нужно! — сказал Самарин.
— Да-да, конечно, извини! — девушка смахнула слезинки и, быстро одевшись, позволила Вадиму проводить себя до машины, возле которой они еще долго целовались, рискуя быть замеченными охранником, а потом Мира села за руль, он захлопнул дверцу и еще некоторое время, засунув руки в карманы куртки, стоял и смотрел вслед удаляющимся габаритным огням.
Потом Самарин машинально вскинул руку и взглянул на часы. Стрелки показывали два пятнадцать ночи. Прошло всего несколько часов с тех пор, как Мирослава переступила порог его кабинета, а кажется, минула вечность.
Габаритные огни исчезли за поворотом, Вадим медленно побрел к корпусу. Его действительно ждали дети, но не только они. Мире он не сказал о жене, которая тоже его ждала в номере.
Глава 25
Мира не помнила, как вернулась домой. Мокрый снег превратился в дождь. Дорога была ужасной, и сосредоточиться на ней не получалось. В какой-то момент на извилистом повороте Мирослава утратила контроль над авто и почувствовала, как машину заносит. Холодный пот выступил на лбу. Мира съехала на обочину и заглушила мотор. Ее бил озноб, сердце болезненно ныло.
Может быть, еще не поздно?.. Она могла бы завтра написать заявление, уйти с работы и больше никогда не видеть Самарина. Но сможет ли она так поступить? Конечно, нет!
Мира завела мотор и осторожно поехала дальше.
Загнав машину во двор и закрыв ворота, растопила печку. Заварив чаю, переоделась в домашнее, забралась с ногами в кресло-качалку, натянула на колени старый плед и долго сидела, погруженная в собственные мысли. Ее обступала тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в печи да тиканьем часов на стене.
В субботу погодные условия не улучшились. Непроглядная серость и унылость за окном угнетающе действовали на Мирославу. Рассвело поздно, потом быстро стемнело. В доме целый день царил сумрак. Не включая свет, не зная, чем себя занять, девушка бесцельно бродила по дому, переходя из одной комнаты в другую, пила чай и слушала капли дождя, стучавшего в окна.
В какой-то миг Мирослава поняла, что, если и дальше останется в доме, сойдет с ума.
Быстро одевшись, она вышла на улицу и, засунув руки в карманы куртки, пошла по дороге. Потом свернула на тропинку, петляющую между деревьев. Через какое-то время оказалась у мостков, перекинутых через речку. Здесь она однажды провалилась под лед, здесь оплакивала Вадима, думая, что тот погиб, и своего не родившегося ребенка, здесь, поднимая глаза к небу, просила Бога вернуть ей Вадима…
Сейчас снова поднимала глаза к небу…
Прошедшая ночь стала сном. Поверить в то, что было, казалось сложным. Тоска сжимала сердце. Хотелось хоть на мгновение, хоть мельком увидеть темные глаза Самарина. Услышать его голос, звонкий, жизнерадостный, пронизанный искорками смеха и нежности. Весь день Мира не расставалась с мобильным телефоном, проверяя, нет ли сообщений или пропущенных звонков. Но телефон безмолвствовал. Самарин не звонил, а мог бы, мог…
Сердце рвалось к нему.
Не до конца понимая, что делает, Мирослава бегом бросилась к машине, завела ее и покатила в «Берег роз». Нет, она не собиралась ни звонить ему, ни тем более появляться там. Просто безумно хотелось быть хоть чуточку ближе к нему…
Мира остановилась на остановке, как раз напротив жилого корпуса, без труда нашла окно его номера, в котором горел свет, и стала внимательно вглядываться в него, надеясь увидеть Самарина.
Дождь стучал по крыше машины, тонкими струйками стекал по лобовому стеклу, неоновым светом светилась приборная панель, Мира смотрела в окно. Вспоминал ли Самарин о ней? Или, овладев ею и утолив желание, уже и думать забыл? А может, и не думал ни о каких отношениях с ней? Он ведь женат! Ему не нужны неприятности в семье! Хватило одной ночи! А она катилась в пропасть, и остановить ее стремительное падение не мог никто. Мирослава долго сидела вот так. Она не плакала, нет, хоть спазмы и сдавливали горло так, что трудно становилось дышать, и сердце ныло, но уехать не могла. Лучше уж быть в машине, в нескольких десятках метров от него, чем в пустой, глухой деревне. Мира терзала себя, и все же здесь, поблизости от него, ей было легче.
Она с нетерпением и страхом ждала понедельника. Не представляя, как посмотрит в глаза Вадиму, вместе с тем жаждала заглянуть в них, увидеть нежность, теплоту, желание. Прошедшие выходные показались вечностью. А сколько передумано было, сколько переосмыслено, перечеркнуто и воскрешено в памяти…
Когда Мирослава пасмурным утром после выходных шла к корпусу, то чуть не упала, услышав возле котельной его голос. Стало трудно дышать. Миновав изгиб дорожки, скрывший ее от посторонних глаз, девушка опустилась на мокрую скамейку, не заботясь о новых джинсах, и прижала пальцы к пылающему лицу. Стараясь дышать глубоко, она чувствовала, как теснит в груди, и понимала, что, если не успокоится, спровоцирует приступ. Лихорадочно порывшись в сумочке, извлекла пузырек с таблетками, открыла крышку, высыпала на ладонь две и бросила в рот, проглотила не запивая. Как она будет работать в таком состоянии? Как сможет что-либо делать, не выглядывая каждую минуту в окна, чтобы увидеть его?
По плитке дорожки застучали каблучки.
Мира выпрямилась и постаралась придать лицу непринужденное выражение. Не хватало еще, чтобы работники заподозрили, что с ней что-то не так…
Скоро из-за поворота вырулила Катерина.
— Ой, Мира, привет! А ты чего здесь сидишь? Меня ждешь?
— Да… — неуверенно пролепетала девушка, поднимаясь со скамейки.
— Пойдем скорее, мы, кажется, уже опаздываем!
— Да, — Мирослава пошла следом, то и дело оглядываясь назад. Но увидеть Самарина не удалось.
Работа валилась из рук, сосредоточиться на чем-то не получалось. Убираясь в номерах, она подходила к окнам, стараясь рассмотреть сквозь голые ветки деревьев знакомую фигуру. Пару раз видела, как он выбегал из своего кабинета, направляясь в офис начальника, потом бежал обратно. Без куртки и шапки, с кипой каких-то бумаг в руках. Он занимался своей работой, а у девушки сердце разрывалось на части от отчаяния. Ей нужно было его увидеть! Нужно! Нужно! И казалось так странно, что они, в общем-то, рядом, но далеко друг от друга.
После обеда Мира и Катя обычно задерживались минут на пятнадцать в комнате для горничных. Так было и сегодня. Они пили чай, но разговор не клеился. Мирослава весь обеденный перерыв простояла у окна, а Самарин преспокойно уехал обедать домой.
— Мира, у тебя все в порядке? Мне кажется, ты вот-вот расплачешься. Что-то случилось? Может, плохие новости? Может, муж расстроил чем-нибудь? — спрашивала Катерина, внимательно глядя на девушку.
— Муж? — переспросила Мира, не совсем понимая, о чем она. — Да, нет. У меня все в порядке. Не обращай внимания. А как отдыхающие на выходных? Не очень доставали?
— Да не более чем всегда! Самарин надоел… — сказала она. — То сауну ему, то еще что.
— Да? Он ведь с детьми был…
— Да, с детьми и женой.
— Женой? — недоверчиво переспросила Мира, вскидывая на Катю глаза. — Кажется, они были записаны втроем.
— Записаны, да, но она тоже с ними была. В пятницу на последнем заплыве с детьми плескались, а потом в номер пошли. И в субботу она здесь была и в воскресенье.
— Я пойду, Катя! — отодвинув чашку, Мира встала и направилась к выходу, не желая, чтобы коллега увидела выражение ее лица. — У меня куча работы!
— Мира, у тебя что, с ним роман? — спросила Катерина, но Мира не обернулась, понимая, что, если останется хоть на секунду, не совладает с собой.
Так значит, он был с женой!
Девушка зажмурилась. Он пришел к ней, уложив спать не только детей, но и жену, а потом вернулся к ней, после Миры. Все выходные чудно отдыхал в кругу семьи, даже не вспоминая о ней, получив желаемое, а она каждую секунду думала о нем, ждала его звонка. Как глупо было думать, что ее мало волнует его семейное положение. Как самонадеянно было уверять себя, что это ничего не значит для нее. Мира хотела Самарина и наивно предполагала, что ее устроит одна-единственная ночь. Но эта ночь лишь разожгла пожар страсти, тлеющий в ее душе. И не утолила желания. Она хотела его и ревновала к жене. Только сейчас она поняла, что такое на самом деле делить мужчину с другой. Оказывается, Мирослава не из тех женщин, которые могут легко с этим мириться. Она поняла, что хочет, чтобы Вадим принадлежал лишь ей одной, но знала, что этого не будет никогда. Она стала его любовницей! Какое ужасное, грязное слово, и исправить уже ничего нельзя. Что случилось, то случилось. Назад дороги нет.
Одинокие слезинки катились по щекам.
За окном быстро стемнело. В целях экономии, которой на базе отдыха строго следовали, Мира не включала электричество в коридоре, обходясь светом в номерах, которые мыла один за другим. После обеда к ней никто не поднимался, и даже Катя не заходила, чему Мирослава была несказанно рада. Она никого не желала видеть. Ей хотелось, чтобы этот бесконечный день поскорее закончился, сесть в машину и уехать домой. Забиться в угол и в полной тишине и отрешенности от всего мира предаваться горестям.
Когда скрипнула дверь в коридоре, Мира даже не выглянула, чтобы посмотреть, кто там бродит в темноте. Быстро вытерла мокрые щеки, не желая, чтобы Катерина, а Мира не сомневалась, что это она, увидела ее слезы. Наверняка молодая женщина пришла осведомиться, не заработалась ли Мирослава.
Ковер в коридоре заглушал шаги; в какой-то момент, оторвав взгляд от раковины, которую девушка усердно мыла, в отражении зеркала увидела Самарина. Он стоял в проеме двери и смотрел на нее. Мира резко обернулась и ухватилась руками за край раковины, чтобы не упасть. С минуту они стоя ли молча, глядя друг другу в глаза.
Вадим первым сделал шаг навстречу. В то же мгновение, оторвавшись от раковины, Мира бросилась к нему. Обвив руками его шею, прижавшись щекой к его груди, вдохнув аромат его парфюма, сводивший с ума, она вдруг поняла, что примет все, лишь бы он был рядом. А он все понял, увидев ее глаза, в тот миг, ко