ала и в отчаянии, теряя самообладание и выдержку, набирала его номер. Но Самарин не отвечал, сбрасывал ее звонки и никогда не перезванивал.
Когда однажды в апреле в разгар рабочего дня зазвонил ее мобильный, девушка вздрогнула. Не сразу сообразила, что звонит именно ее телефон. Вытащив его из кармана униформы, Мира несколько секунд тупо смотрела на дисплей, не веря собственным глазам. Высветился номер Самарина.
— Да? — дрожащим голосом произнесла Мирослава, поднеся телефон к уху.
— Ты занята? — спросил Вадим, не сочтя нужным поздороваться.
— Вообще, да. Но не так чтобы очень. А что?
— Зайди ко мне в кабинет!
— Чуть позже я пойду выносить мусор и зайду…
— А сейчас что, не можешь?
— Ну… — растерянно протянула девушка, не зная, на что решиться.
— Зайди сейчас! — решительно изрек он и отключился.
Мира сунула телефон в карман, зашла к себе в «горничную», прихватила шаль, которую набросила на плечи, выходя из корпуса.
Быстро пробежав по дорожке от корпуса до здания администрации, она поднялась по ступеням высокого крыльца, остановилась перевести дыхание и унять бешено бьющееся сердце.
Последние несколько месяцев Мирослава часто представляла себе их встречу. Воображение рисовало, как он позвонит ей и попросит прийти. И она придет, но только затем, чтобы сказать ему то, что думает относительно его поведения, а потом уйдет и не обернется.
Но сейчас, стоя у дверей его кабинета, Мира могла думать только о том, что снова увидит его, увидит так близко, будет разговаривать с ним, слушать его, смотреть в его глаза. Неужели он решил положить конец бойкоту, объявленному ей?
Отдышавшись, потянула дверную ручку и вошла.
Самарин сидел за столом, небрежно откинувшись в кресле, и что-то сосредоточенно разглядывал в мониторе компьютера. Когда девушка переступила порог кабинета, он поднял на нее глаза, но не улыбнулся, как раньше. Мира, сбившись с шага, застыла на месте, растерянно глядя на него. Вдруг стало очевидно, что позвал ее Вадим не за тем, чтобы немедленно раскрыть объятия.
— Проходи, не стесняйся! — сказал он, заметив ее колебания, и для пущей убедительности даже рукой махнул.
— Что-то случилось? — спросила она, медленно преодолевая расстояние от порога к столу.
— Случилось, — кивнул Самарин и жестом руки предложил подойти поближе.
Мирослава обошла стол и остановилась рядом с его креслом.
— Хочу, чтобы ты мне сделала вот так же… — сказал он и кивнул на монитор компьютера.
Девушка проследовала за его взглядом, легкий румянец смущения выступил на ее бледных щеках. Мира не была ханжой, и секс в разных его проявлениях никогда не вызывал у нее каких-то категорических отрицаний. Она всегда считала: если любишь человека, с радостью сделаешь ему приятно. Сейчас, в двадцать первом веке, не пуритане ведь живут. Но после всех обвинений, предъявленных им претензий, после его молчания и упорного игнорирования пойти навстречу не могла. Все-таки она ему не девочка по вызову!
— А что, больше некому? — медленно произнесла она, чувствуя, как обида сдавила горло.
— Некому! — с усмешкой ответил он, поднимая на нее глаза.
Их взгляды встретились. Мира отвернулась, чтобы не заплакать, и вознамерилась сбежать. Она и убежала бы, если бы Вадим не остановил ее. Схватив за руку, притянул к себе.
— Иди сюда! — охрипшим голосом сказал, прижимая ее к столу.
— Нет, пусти меня! — вырывалась Мира. — Я не стану… Да как ты смеешь!..
Однако мужчина быстро пресек все ее протесты, прижав к себе, припал к ее губам страстным грубым поцелуем.
Мира, конечно же, сдалась. Отвечая на его поцелуй, обвила руками его шею, зарылась пальцами в его волосы, прижимаясь сильней всем телом.
Девушка откинула голову назад, позволяя мужчине касаться губами ее шеи, а руки его в это время лихорадочно блуждали по ее телу, забираясь под кофточку и кружевной бюстгальтер, сжимая ладонями маленькую грудь…
То, что последовало после, было тем, чему противостоять у Мирославы не хватило сил.
Она таяла в его руках, упивалась его прикосновениями. Снова и снова целуя его, не представляла, как смогла прожить без этого столько дней, жизнь без него казалась пустой и ненужной.
Потом, когда все закончилось и они смогли перевести дыхание, Самарин привел в порядок одежду и, пригладив волосы, усадил Миру к себе на колени и заглянул в ее глаза. Взгляд его потеплел, в улыбке появилась нежность. Не удержавшись, девушка провела пальцами по его щеке, покрытой мягкой темной щетиной, и прижалась лбом к его виску.
— Я так скучала без тебя, — прошептала она.
— Да неужели? — поддел ее Самарин. — И когда ж ты успевала? У тебя же отпуск был. А в Минске, я уверен, тебе скучать не давали!
— Я не была в Минске! — сказала девушка.
И увидела, как мужчина недоверчиво приподнял брови.
— Нет, была, конечно, раз ты меня все равно там видел. Но я почти сразу уехала! Весь отпуск я пробыла в Старых Дорогах! Вадим… — хотела сказать Мирослава что-то важное.
— Мира, — перебил ее Самарин, чуть отстраняясь. — Давай договоримся, ты ни с кем и никогда больше не станешь обсуждать наши отношения. Никто, ни одна живая душа не должна знать, что мы снова вместе!
— Я не знаю, почему ты так уверен, что я с кем-то обсуждаю наши с тобой встречи! Ты же знаешь, у меня нет друзей! У меня их нет вообще! — проговорила Мира. В его голосе ей слышались обвинения, а в своем — вина и оправдание. Но ведь она говорила правду, она…
— Серьезно? — удивленно приподнял он брови. — А вот мне кажется, у тебя есть друзья! — сказал он, глядя на нее снизу вверх.
Мира недоуменно смотрела в его глаза, не понимая, о ком он говорит и куда клонит. Потом до нее дошло. Гарик и Степик! Именно о них говорил Самарин. Именно их снова в чем-то подозревал. Не без оснований, конечно! Вот только Мира была уверена, сейчас они не виновны. Они ничего не знали о нем, пока не увидели на катке и по ее реакции не догадались обо всем остальном. Да и в том, что произошло много лет назад, Мирослава уже не так категорично винила ребят. Да, они сожгли хутор, и благодаря им она потеряла Вадима, оказалась в больнице, но теперь, оглядываясь назад, девушка сомневалась, а раскрыл бы ей любимый объятия, если бы она пришла в ту ночь на хутор? И как долго они прожили бы вместе? Незыблемая вера в его безгрешность и любовь, коей Мира жила все эти годы, пошатнулись.
Что-то отразилось в ее глазах, что-то темное, страшное, заставившее Самарина вздрогнуть и отвести взгляд.
Мира убрала от себя его руки и встала. Обойдя стол, прошлась по кабинету и остановилась у дверей.
— Им ничего не известно о нас, — медленно произнесла она, оборачиваясь.
— Ты так уверена? — усмехнулся Вадим. — А впрочем, ну да, конечно! Почему бы и нет? Ты ведь замужем за одним из них!
Ирония в его словах заставила Миру вздрогнуть, а скрытая горечь больно резанула по сердцу. Она не знала, что ему ответить на это. Ей бы броситься к нему, обнять и все-все рассказать, но девушка не сдвинулась с места. Стояла, опершись о дверной косяк, и не сводила с него глаз.
— Видишь ли, Мира, есть некоторые обстоятельства, — тяжко вздохнув, заговорил снова Самарин. — И отмахнуться от них сложно!
— Какие обстоятельства? Твое семейное положение? Или разные социальные ступени? Ты ведь начальник, а я горничная…
— Нет, дело не в этом! Мне вообще-то не хотелось бы говорить о них! Это довольно неприятно, и тебе совершенно не нужно забивать свою хорошенькую голову подобным… — Вадим улыбнулся, явно жалея, что вообще затеял разговор.
— Нет, скажи мне! Я хочу знать, в чем дело! Я не могу и не хочу жить зная, что случится что-то еще и ты снова обвинишь в этом меня!
— Мира, я вообще-то всегда честен и откровенен со своими женщинами! Я не хочу тебя обижать, но, видишь ли, то, что произошло в канун Нового года, в общем-то, цветочки, по сравнению с тем, что за этим последовало!
Самарин выпрямился в кресле, мельком взглянул на монитор компьютера, щелкнул мышью и поднялся из-за стола.
За спиной Мирославы заработал большой офисный ксерокс.
Девушка вздрогнула и обернулась. Самарин прошел мимо и, остановившись у ксерокса, стал разглядывать какие-то распечатанные документы.
— Скажи мне! — настоятельно попросила Мирослава.
— Незачем тебе это знать!
— Скажи!
— Ладно, раз ты просишь. Знаешь, оказывается, о наших с тобой отношениях известно не только здесь, в «Береге роз». О них известно и в Минске, где находится головной офис нашего предприятия. За прошедшие после Нового года месяцы я не раз бывал там, да и оттуда приезжали сюда. И здесь и там я замечал на лицах ухмылочки и слышал грязные намеки. Более того, не стесняясь в выражениях, меня прямо спрашивали об интимных подробностях, которые касаются только нас с тобой! Намекали, что здесь, на базе отдыха, я твоя «крыша», так сказать, и только благодаря мне ты вообще работаешь! — рассказал Самарин.
Мира, потрясенная услышанным, глядела на него широко открытыми глазами и не могла поверить, что он говорит правду. Это немыслимо! Подобными подробностями даже с близкими подругами не делятся, а он говорит о начальстве из головного офиса! Но что же это такое? Зачем? Кому все это нужно?
Слезы выступили на глазах у Миры.
Заметив их, Самарин сделал шаг в ее сторону.
— Ты только не обижайся, ладно? Ну вот, я так и знал, что не следовало тебе все это говорить! Глаза на мокром месте! — он протянул руку и погладил ее по щеке.
Как же могла она думать, что он ее не любит и она не нужна ему, если из-за нее ему приходится терпеть такое, сносить грязные намеки и оскорбления! Да другой бы на его месте не только бы обвинил ее во всем, другой бы за такое просто голову оторвал и не стал бы ни в чем разбираться и выслушивать жалкие оправдания. Его же не просто оскорбили, унизили, задели. Его уязвили и затронули самое больное — мужское самолюбие!
Мирославе вдруг так жалко его стало. Да и себя тоже. За что им все это? Почему бы окружающим просто не оставить их в покое? Почему бы не позволить быть хоть чуточку счастливыми? Они ведь никому не причиняют вреда, не вмешиваются ни в чью жизнь, да и семье Вадима особого ущерба их отношения не наносят…