— Нет, ничего не случилось. Просто… — Гарик запнулся и полез в карман куртки за сигаретами. Отвернувшись от девушки, прикурил, сделал пару затяжек, выбросил недокуренную сигарету и снова обернулся к ней. — Я приехал сказать тебе, что Катя ждет ребенка! — собравшись с духом, произнес он. — Моего ребенка!
— Здорово! Поздравляю, — спокойно отреагировала Мира, глядя прямо в его глаза. Ничего не отразилось на ее лице при этом известии. Девушка смотрела на Гарика, не очень-то понимая, зачем он все-таки приехал и что ему от нее нужно.
— Да, спасибо! — торопливо произнес Гарик, так, словно все предыдущие слова не являлись важными. — Я знаю, как порядочный человек должен на ней жениться, но… — Гарик шагнул к Мире и обеими ладонями взял ее безвольно повисшую руку, сжал пальцы. — Мира, уедем со мной! — сказал вдруг. — Давай уедем куда-нибудь далеко-далеко, забудем обо всем, начнем сначала и будем счастливы!
Но девушка лишь отрицательно покачала головой в ответ и высвободила свою руку.
— Мы не будем счастливы, Гарик! Неужели ты до сих пор ничего не понял? Со мной ты никогда не будешь счастлив! А Катя и ребенок… Ты сможешь оставить их, пожертвовать ими ради того, чего нет и не будет никогда?
— Я люблю тебя, Мира! Я всегда тебя любил! Знаю, я был идиотом, но если бы ты только позволила, я смог бы сделать тебя счастливой! Я бы на все пошел ради тебя! Если бы ты наконец отпустила его…
Мирослава невесело улыбнулась.
— Гарик, езжай домой! Женись на Кате, родите ребенка и будьте счастливы! Отпусти ты меня и пойми, как много ты теряешь, напрасно надеясь, что когда-нибудь я оценю это. Не оценю, Гарик! И счастья тебе не смогу дать! А Катя, я уверена, даст тебе то, чего никогда не было и не будет во мне! Прощай! — сказала Мира и, отвернувшись, подошла к калитке, отворила ее, вошла в сад и пошла, пригибаясь под яблоневыми ветками.
Гарик Юрьев остался стоять на месте, с сожалением и тоской глядя ей вслед.
Он женился летом. Мире они прислали чудное пригласительное, украшенное атласом и кружевом, но девушка на свадьбу не поехала. Сославшись на загруженность на работе, пожелала им долгой и счастливой совместной жизни. Катя немного расстроилась, она хотела бы продолжить знакомство с Мирославой. А Гарик, безусловно, понял, что не загруженность на работе помешала ей приехать. Мира просто не хотела, чтобы решительность Юрьева пошатнулась. Не стоило Гарику видеть ее. Лучше все забыть! К тому же не очень весело было бы, глядя на чужое счастье, еще глубже ощущать собственное одиночество.
Потом Андрей ей, конечно, в деталях рассказал и даже показал, как выглядели жених и невеста, сколько присутствовало приглашенных, в каком ресторане гуляли, кто были свидетелями и даже чем угощали и поили за столом…
После свадьбы Юрьевы улетели в Таиланд, вслед за ними в отпуск ушли Степик с Андреем. Отложив все дела и контракты, они две недели расслаблялись на Майорке. А Мира, погруженная в работу (летом всегда большой наплыв отдыхающих), мерила время отъездами и заездами и терпеливо ждала звонка Самарина. Он же звонить не торопился и, очевидно, не скучал, продолжая жить так, как ему хотелось. А хотелось ему, чтобы дома, в семье, царили полный покой и гармония, отношения с Линой не теряли остроты, и Мира, чтобы Мира тоже была, на всякий случай…
Но Мира не желала быть пешкой или игрушкой. Теряя терпение и самообладание, забывая обещания, данные ему и самой себе, она вновь и вновь набирала его номер.
Мира понимала, что теряет его. В те редкие встречи, которые все еще были, она изображала из себя веселую и озорную девочку, была страстной и искусной соблазнительницей, чувственной и неутолимой любовницей, ранимой и беззащитной красавицей, но все это уже не ново было для Вадима. Это не могло его удержать.
Самарин с легкостью и беспечностью пренебрегал тем, ради чего Гарик Юрьев и покойный Леша Поляков отдали бы все. Вадиму не нужно было столько, сколько девушка ему дарила. Он брал лишь необходимое количество, а остальное старательно не замечал, отворачиваясь спиной, и не видел, какую ей причиняет боль.
Его привлекала неприступность и недоступность Лины, ее властность и высокомерие. И пусть это подавляло его, пусть он не чувствовал себя рядом с ней мужчиной с большой буквы, зато как сладок запретный плод. Самоутвердиться же всегда было с кем.
Так прошло лето.
Однажды в сентябре, когда в «Береге роз» немного поубавилось отдыхающих, а заодно и работы, ближе к обеду Мира вышла на балкон и устроилась в плетеном кресле. В обеденные перерывы, когда освобождались номера, девушка часто так поступала. Ей нравилось сидеть на балконе и с высоты любоваться окрестностями.
Восстановившаяся теплая, ясная погода манила на улицу. На территории продолжали цвести розы, радуя разноцветьем красок, оттенков и неповторимым ароматом, особенно ощутимым к обеду. Небо было синим и густым, воздух прозрачен и хрупок, а легкий ветерок, то и дело срывающий с деревьев пожелтевшую листву, кружил ее в воздухе и опускал на землю, устилая тротуары и дорожки золотым ковром. Тонкие паутинки, предвестники бабьего лета, летали в воздухе, цепляясь за все, что попадалось на пути, и плели удивительное кружево.
К аромату роз примешивался горьковатый привкус осени. Он оставался на губах, впитывался в кожу, запутывался в волосах.
Мира, уютно устроившись в кресле, купалась в солнечных лучах и вслушивалась в тишину, которая была так желанна и приятна после несмолкающего лета.
Услышав, как кто-то говорит, девушка привстала и, выглянув с балкона, увидела Самарина. Неторопливо прогуливаясь по дорожкам, он увлеченно и эмоционально разговаривал по телефону. Руки сами собой потянулись к мобильному. Они не виделись несколько недель. В редкие, мимолетные встречи он отводил глаза, избегая ее взгляда, вежливо и сухо здоровался и уходил.
Она могла бы, смогла бы забыть его, уже смогла бы, если бы он не звонил ей сам, тогда, когда она уже и не надеялась. Предлагал встретиться, совершенно обыденно и невозмутимо, так, как если бы они расстались только вчера. И Мира соглашалась, хоть и не чувствовала прежней радости.
Не спуская с Вадима глаз, девушка подождала, пока он закончит разговор, и набрала его номер. Самарин взглянул на дисплей и поднял глаза на здание корпуса. Разумеется, он не смог не заметить ее.
— Да? — сдержанно ответил.
— Привет! — дрогнувшим от волнения голосом произнесла она.
— Привет! — поздоровался Вадим в ответ. — Что-то случилось?
— Нет, я очень соскучилась… Если ты не занят, я могла бы зайти к тебе…
— Я занят! То есть сейчас я уезжаю в город! Если это все, я отключаюсь! Мне кто-то звонит! Все, давай, пока! — сказал, как отрубил, Самарин.
— Давай! — сказала Мира, не уверенная, что он ее услышал.
Зажмурившись и подавляя желание выбросить телефон, девушка уткнулась лбом в шершавую поверхность перил.
И ведь знала, что так будет. Не важно, на самом ли деле он едет в город или это просто отговорка, главное, Самарин не желает ее видеть, просто не хочет…
После обеда Мира с коллегами-горничными вышла на территорию. Они часто так поступали, когда появлялось свободное время. Пройдясь до бара, купили по мороженому. Там же, в баре, съели лакомство и отправились обратно.
Мира совершенно неожиданно увидела Самарина. Воровато озираясь, он вышел из-за здания администрации, быстро прошел по дорожке и, поднявшись на высокое крыльцо, скрылся за дверями своего офиса.
Девушка почувствовала, как что-то будто оборвалось внутри.
Звук работающего двигателя заставил ее машинально обернуться — в ворота въезжала служебная машина, на которой Самарин предположительно уехал в город.
Так он соврал? Соврал, чтобы отделаться от нее, а сам сидел в приемной с Линой Владимировной, а потом короткими перебежками, боясь быть замеченным ею, возвратился в свой кабинет!
Так больше продолжаться не может, и она положит этому конец.
Всякому терпению есть предел. Сейчас она подошла к той черте, перешагнуть которую не могла. И пусть, пусть ее извечными спутниками станут одиночество и воспоминания, она готова к этому. Уж лучше вспоминать то хорошее, что случилось между ними, чем день за днем терпеть его ложь и унижения и чувствовать, как твоя любовь медленно превращается в ненависть.
Придумав какой-то неудачный предлог, чтобы отделаться от девчонок, Мира не пошла в корпус с ними, вместо этого свернула на дорожку и решительно направилась к зданию администрации. Легко взбежав по ступенькам, распахнула дверь и вошла в полутемный холл его офиса.
Самарин стоял у ксерокса и распечатывал какие-то документы. Когда она вошла, мужчина обернулся и окинул ее равнодушным взглядом, потом снова сосредоточился на бумагах.
— Ты был в городе? — спросила девушка, застыв в дверях.
— Был, — не оборачиваясь, спокойно ответил он.
— Врешь! — медленно произнесла девушка, глядя на него в упор. — Служебная машина только что приехала, но ты не ездил в город. Ты был здесь. Сидел в приемной, развлекая секретаршу! А потом, крадучись, прошмыгнул сюда! Ты боялся, что я, не дай бог, увижу тебя, подкараулю, приду, стану приставать… Ты что же, Вадим, кругами бегаешь от меня по базе отдыха? Мы уже до этого дошли? — голос Миры сорвался, она закусила нижнюю губу, чувствуя, как спазмы сдавили горло, а глаза щиплет от подступивших слез.
Губы Самарина плотно сжались.
— Ты пришла сюда, чтобы устроить мне сцену? — не глядя на нее, медленно произнес мужчина.
— Нет…
— Я должен перед тобой отчитываться?
— Нет, но…
— А не забываетесь ли вы, Мира Сергеевна? — собрав распечатанные документы, Вадим обернулся к ней.
Глядя на него с болью и тоской, Мира поняла, что проиграла. Проиграла ей, потеряв его.
А он даже не смотрел на нее, стоял, глядя куда-то поверх ее головы, будто ее вовсе здесь не было. И во взгляде его она видела равнодушие, полное, глубинное… Он жил своей жизнью, занимался своими делами, даже не вспоминая о ней. А она…