Так вот, наша любимая учительница тоже не то записала в дневнике, но детям устно объяснила, что читать надо другого «Кавказского пленника». Дети, естественно, кивнули и тут же забыли про всех пленников, вместе взятых.
Вечером родители спрашивали друг у друга, какого «Кавказского пленника» надо читать? Многие похвастались, что Лермонтова уже прочли. Мама Дани сообщила, что специально за книжкой в магазин съездила. Тут мама Лизы, которая обычно все знает, авторитетно заявила, что читать надо «Пленника» Пушкина. (Вот ровно то же самое происходило, когда в четвертом классе учился Вася. Один в один история повторялась. Тогда не только одна мама ездила в книжный, а все дружно, потому что книги в то время еще не скачивались, а покупались в бумажном виде. Еще и стыдно было, если книги в домашней библиотеке не обнаруживалось.)
Так вот, после сообщения, что «Пленник» не тот, а другой, все бросились искать Пушкина. Мама Дани отправила за «Кавказским пленником» старшего сына, понадеявшись на то, что десятиклассник уж точно знает, какой из «Пленников» нужен. Сын, не особо вникнув в проблему, вернулся со вторым экземпляром Лермонтова. Но тут мама Лизы написала, что провела расследование и «Кавказских пленников» оказалось целых три. Еще и у Толстого!
Тут родительский чат закипел, разволновался и потребовал конкретной ссылки и авторитетного мнения. Ведь Толстых тоже несколько. Фиг знает сколько. «Три Толстых!» – поделилась авторитетным знанием еще одна мама. «Не три, а трое!» – фыркнула другая мама. Тут на помощь пришел папа – счастливый обладатель школьной хрестоматии. «Лев Николаич! Сто процентов! Его пленник!» – написал родитель. Все вроде бы успокоились и пошли читать Толстого. Папа уж точно в брутальном чтиве понимать должен.
Данина мама отправила старшего сына в книжный и велела купить Толстого. Сын вернулся с томиком Пушкина, который ему выдала продавец. Да, там был «Кавказский пленник». Данина мама надавала сыну по голове книжкой, но тут опять разволновался родительский чат. Аж трое (а не три) детей сообщили, что нужен не «Пленник», а «Пленница». Кавказская. Вот прямо клялись, что именно так и услышали учительницу. Про пленницу родителям было известно только то, что это кино. Опять же, когда та же история развивалась в классе сына, мы усадили его смотреть Гайдая, да и сами, пользуясь случаем, с удовольствием уселись рядом пересматривать комедию. Вася веселился и пошел читать «Кавказского пленника» с другим настроением, решив, что и у Толстого комедия. Нет, потом он, конечно, сетовал на то, что его жестоко обманули, но было поздно.
Ошалевшие нынешние четвероклашки прочитали всех трех «Кавказских пленников». Родители и дети ругались в чате: «Вот ведь писатели. Поназывают одинаково, а нам потом мучиться!» В девятилетней давности «началке» мы, родители, пошли еще дальше и составили целый список произведений с одинаковыми названиями: Золушка есть у Шарля Перро и у братьев Гримм. У Шарля Перро все сплошное ми-ми-ми, а у братьев Гримм сестры Золушки занимаются членовредительством – одна ради принца большой палец отрубает ножом, другая – кусок пятки, чтобы в туфельку влезть. Стихотворение «Пророк» – у Пушкина и Лермонтова. «Узник» у Пушкина – это «сижу за решеткой в темнице сырой», а «Узник» Лермонтова – это про «отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня, черноглазую девицу, черногривого коня». Сыну я братьев Гримм подсовывала и Лермонтова, а дочке, понятное дело, Перро и Пушкина. «Детство» есть и у Горького, и у Толстого. В школе проходят Горького, про сиротское детство. Хотя, на мой взгляд, у Толстого любопытнее для семиклассников – любовь-морковь, страдания-переживания.
Данина мама оказалась самой стрессоустойчивой. Она сама поехала в книжный, где продавцы уже шарахались от покупателей, услышав, что те опять пришли за «Кавказским пленником», и купила-таки Толстого. Льва Николаевича. В книжном продавцы ее спрашивали, с чего вдруг такой ажиотаж – фильм, что ли, вышел, блокбастер какой голливудский? А то на «Войну и мир» после сериала тоже спрос пошел. Томик отряхнули от пыли и на видное место поставили. А после «Анны Карениной» с Кирой Найтли и Джудом Лоу все школьники, краснея и бледнея, требовали Толстого, будто там исключительно про секс. Даниной маме пришлось признаться, что блокбастера нет, а проблема есть – непонятно, каким именно произведением мучить ребенка. Продавцы посоветовали всеми тремя замучить, чтобы дите сразу поняло, что такое русская классическая литература. Это вам не «Лев Толстой для чайников», как называли голливудское прочтение «Войны и мира».
Моя бабушка курит трубку
Кажется, что родительские собрания в старшей школе уже не нужны. Ведь все понятно заранее – классный руководитель расскажет про внешний вид, который должен соответствовать требованиям, опоздания, которые нужно искоренить, покажет на интерактивной доске график проведения контрольных, ВПРов (всероссийских проверочных работ) и напомнит, что пропускать школу больше трех дней можно только по справке от врача. Явка родителей и энтузиазм резко снижаются, ведь пока можно выдохнуть – до ОГЭ и ЕГЭ еще далеко, а прописи и решение «домашки» коллективным родительским разумом уже потеряли жизненно важное значение. Но именно в старшей школе на родительских собраниях можно узнать о своем любимом чаде то, что и представить-то невозможно. И обнаружить, что классная руководительница или учитель математики знают о нем больше, чем ты сам. Впрочем, в этом смысле многое не меняется не только годами – десятилетиями.
На нашем последнем родительском собрании именно так все и произошло. После официального вступления все расслабились и заговорили о наболевшем.
– Родители, пожалуйста, проверяйте рюкзаки своих детей! Это очень важно! – сказала классная руководительница. – Я бы сказала, жизненно! Они иногда приносят опасные… вещества!
– Сигареты, что ли? – пошутил чей-то дедушка.
– Ох, неужели алкоголь? Или наркотики? – ахнула чья-то бабушка. Она произносила слово «алкоголь» с ударением на первый слог.
– «Звездочку»! – Учительница возвела глаза к потолку, имея в виду, что это зло почище сигарет, спайсов и прочих ужасов.
– Это еще что за дрянь такая новая? – удивился дедушка.
– Это старая дрянь. Вьетнамский бальзам «Звездочка». Ну ладно, он себя мажет, хотя запах стоит такой, что у меня глаза на лоб лезут, так он еще и одноклассников мажет! А если в глаз попадет? – рассказывала классная.
– Так он что, специально? И, кстати, кто у нас такой лекарь? – поинтересовался дедуля.
– Нет, не специально, от всей души. Помочь хочет. Гоняется за одноклассниками, в угол зажимает и мажет. Некоторых, кто не очень быстро бегает, по два раза мажет. Но это опасно! Он всех залечит!
– Это ведь не мой? – осторожно спросил Петин папа. – Что-то я нервничать начинаю.
– Нет, не ваш, – ответила классная руководительница.
– Хорошо. А то очень подходит по описанию. Портфели проверять надо, это правильно. Я у своего из портфеля позавчера Нюсю вытащил. Уже около лифта. Хорошо еще, бедная девочка голос подала, звать стала. А так бы Петя унес ее в школу.
– Ну это вообще, конечно. Сестру в рюкзак запихивать! – возмутилась бабуля.
– Зачем сестру? Нюся – наша кошка. Но ей тоже было неприятно, – ответил Петин папа. – Уже два дня под диваном сидит, вытащить не можем.
– Вот, родители, пускаю по рядам наш классный дневник замечаний! Два тома уже, то есть две тетради. Почитайте, полюбопытствуйте.
– А можно краткое содержание? – попросила чья-то мама.
– Можно, – с готовностью ответила учительница. – Вот, ваш Максим спит. Посмотрите в дневник – замечания от каждого учителя на каждом уроке. Максим все время спит. На математике, пожалуйста, комментарий: «Опять спит!» Уже на русском мы что читаем? «Максим заразил сном Гошу!»
– Так, может быть, его сонливость в нужное, так сказать, русло направить? Например, на Леву, – с искренней завистью предложила мама Левы, который с первого класса страдает гиперактивностью. Лева так быстро бегал, что у учительницы младших классов, следящей за его передвижениями, начинала кружиться голова и подступала тошнота.
– Пробовала! – объявила учительница. – Я посадила Максима за одну парту с Левой, надеясь, что тот заразится сном и хоть один урок поспит спокойно. Так нет. Максим теперь тоже бегает.
– А Гоша? – тихо спросила Гошина мама.
– А Гоша так и не выучил таблицу квадратов до двадцати! Вот придет учитель математики, он вам все скажет!
– Простите, пожалуйста, я не понимаю, вот тут написано, что мой Степа принес на физру электрические провода и бил током ребят, – подняла руку мама Степана, очень тихая и всегда исключительно вежливая и тактичная женщина. – Мне очень неловко, я хочу извиниться за поведение сына перед всеми пострадавшими, но как такое… возможно? Я не физик, конечно, но мне кажется, провода должны быть подключены к источнику энергии, чтобы начать вырабатывать ток.
Все лихорадочно вспоминали начальный курс физики, кто-то с задней парты начал подсказывать про закон Ома, и вдруг на весь класс заорал Гарик Сукачев: «Моя бабушка курит трубку, черный-пречерный табак». Все дружно посмотрели в сторону сумки бабули, которая с ужасом говорила про «а́лкоголь». Бабушка делала вид, что сумка не ее, а она заучивает времена английского языка по таблице, вывешенной на стене. Дедушка с соседней парты посмотрел на бабушку другими, очень заинтересованными, глазами.
– Вот, очень вовремя! – перекрикивая Сукачева, сказала классная руководительница. – У детей тоже телефоны звонят на уроках. И знаете, что они говорят? Что это вы звоните все время! Просто учиться спокойно не даете! А Даша вообще заявила, что ей соседка звонит, и она обязана ответить!
– Это правда, – подтвердила Дашина мама. – У нас соседка – одинокая старушка. Никого нет из близких. Боится, что умрет в одиночестве. И если до меня не дозванивается, звонит Даше. Иногда случайно. Она же старенькая, видит плохо.