Когда вертеп был практически готов – особенно я гордилась ангелом и овечками, – пришел муж, критически оглядел работу и, естественно, нашел, к чему придраться.
– А почему у тебя Мария блондинка? И где, собственно, осел? Или хотя бы верблюд?
Марии я действительно сделала светлые волосы – другой пряжи в доме не нашлось, а для осла мне не хватило места в коробке и проволоки. Рассказала мужу про проблемы с материалами. Муж, очень трепетно относящийся к историческим соответствиям, ответил в стиле военрука:
– Это не вертеп, а бедлам какой-то.
Вертеп отнесли в школу. Дети и учительница были в восторге. За это время родители, естественно, пустились в теологические споры и делились сомнениями – признает ли православная церковь вертепы и зачем забивать детям этим голову? Православная церковь вертепы не только признает, но и поставила на коммерческую основу – фигурки святого семейства, а также домашний скот продаются в церковных лавках. Для детей наша поделка стала тем, чем и должна была быть – кукольным театром с фигурками. Даже мальчики подбегали к нашей работе и говорили: «Какие классные овечки!» Девочки пытались отодрать люльку и рассмотреть младенца.
На столе в холле стояли только две работы – наша и еще одного мальчика из параллельного класса. И все шло к тому, что именно наша работа займет первое место ввиду отсутствия конкуренции, о чем я гордо сообщила домашним.
– Я не поеду в храм Христа Спасителя, – объявил муж. – Я лучше в синагогу…
– Победителей еще не объявили, – ответила я, исключительно чтобы потянуть время: в победе я была уверена.
Так и случилось. Наш с дочкой вертеп, несмотря на Марию-блондинку и отсутствие осла, отправился на следующий конкурсный этап – в храм другого района. Требовалось присутствие конкурсантов-финалистов.
Я волновалась, поскольку не была готова к лекции про вероисповедания. Сына мы провели по всем религиозным объектам, объяснили разницу между католической мессой, намазом и православной службой. Я заодно рассказала про халяльное мясо. Мацу он и так всегда видел в доме – нет ничего вкуснее омлета с мацой. После курса по истории религий и экскурсий по святым местам сын в одиннадцать-двенадцать лет стал агностиком и до сих пор им остается. Дочку же мы просветить забыли.
Я боялась, что Сима испугается, если с ней грубо заговорят или одернут замечанием – в наших храмах истово верующие бабули не всегда выбирают выражения и тон. Чтобы проявить уважение, я надела юбку, на дочку платье. Накинула на голову платок. Для Симы тоже прихватила некое подобие платочка.
Храм оказался совсем новым и современным. Меньше всего он походил на место для молитв и общения с богом: забитая машинами стоянка, гардероб внизу, туалет направо, лифт, столовая, больше похожая на кафе. На втором этаже – лавочка с чаями, сладостями и прочими вкусностями.
– Ненастоящие картины, – сообщила Сима, посмотрев на иконы. Она занимается рисованием, но не это главное. Как все дети, она остро чувствует новодел и подделку.
Никто не требовал, чтобы девочки и женщины были в платках. Многие мамы стояли в джинсах. Детей напоили чаем с пряниками и баранками.
Потом мы голосовали, оставляя на бумажках номера понравившихся работ и бросая их в корзинку. Поскольку некоторые школы выступили коллективами и заранее договорились голосовать друг за друга, шансов пройти в суперфинал у нас не имелось никаких. Оказалось, что дочь это прекрасно понимала – победа в конкурсе не всегда бывает честной.
Сима попросила забрать поделку из храма, чтобы она хранилась дома. Я ей рассказала про полоски бумаги из моего детства, и она тоже решила совершить много добрых дел, чтобы младенцу было мягче лежать.
Школьные конкурсы тем временем шли бесконечной чередой. Но конкурсная комиссия неожиданно приняла решение не создавать конкуренцию между второклашками и, например, четвероклашками, и темы разделили. Малыши клеили кленовые листья и делали поделки из желудей и каштанов, старшим поручили самовыражаться в рисунках и макетах на тему «Курская битва». Я поинтересовалась у родительского сообщества, что делать, и получила ответ: вырезать танк из пенопласта. Вот чего-чего, а пенопласта у меня в доме не нашлось. Так что мы остановились на рисунке.
Сима сказала, что не хочет рисовать солдата, а танк – тем более. Поэтому мы с ней пошли к отцу семейства и попросили нарисовать танк. Но муж не может просто так нарисовать то, что просят. Он снял с полки книги и начал рассказывать дочке про Курскую битву. Потом достал несколько томов детской энциклопедии и принялся зачитывать абзацы про ход боевых действий. Затем случайно увлекся стоявшим рядом на полке альбомом с репродукциями литовского художника и композитора Чюрлениса, а мы с дочкой сбежали, чтобы не слушать еще и про Чюрлениса. Спустя некоторое время, покопавшись в еще каких-то толстых фолиантах, муж все-таки выдал эскиз. Сима, критически осмотрев набросок, согласилась его раскрасить. На Чюрлениса, по крайней мере, это не было похоже. Здоровенный Т-34 на постаменте, красная звезда фоном, на заднем плане стрелки наступления, с указанием населенных пунктов. Работу сдали. Все рисунки и поделки, как всегда, выставили в центральном холле.
Макетов было больше, чем рисунков – купленные пластмассовые танки, солдатики, тоже из наборов. Но смотрелось неплохо – рисунки на их фоне выглядели сиротливо. Муж спросил, оценил ли кто-то его гениальную идею. Мы с дочкой дружно сказали, что оценили, хотя и не поняли, что за основу картины была взята советская почтовая марка. Муж достал альбом и показал нам марку – в школьные годы он считал себя филателистом.
Сима сообщила, что выбирать победителей будут не учителя, как обычно, а первоклашки – тоже новшество. Дети станут бросать бумажки в коробки с именами участников конкурса, голосуя за понравившийся рисунок или макет. Тут я поняла, что мы проиграем: малышам, естественно, понравятся пластмассовые танки и солдатики. Но Сима была уверена в победе.
– Почему? – спросила я.
– Они меня любят. Я с ними в игры разные играю. И обещала в следующий понедельник новую игру показать, а голосование в пятницу, – ответила дочь, и я опять ничего не поняла.
Класс дочери раз в неделю дежурил по школе. Симин «пост» – третий этаж, где сидят первоклашки. На переменах дочка с ними играла в «колечко-колечко», «испорченный телефон», «ручеек» и другие игры, водила хороводы и пела песенки. Иногда приносила для девочек сокровища – бусины, из которых можно сделать браслет, – клубок ниток и крючок – можно повязать. В общем, всячески развлекала. Кажется, она и сама развлекалась и просто мечтала вернуться в первый класс. И малыши к ней бежали, обнимали ее и просили показать новую игру. Учителя Симу тоже уважали в качестве дежурной – ни одной разбитой коленки на переменке.
Так и получилось – все ученики первых «А» и «Б» проголосовали за Симин рисунок. Ее одноклассник Петя, который пожертвовал танками и солдатиками ради макета и ожидал победы на конкурсе, обиделся и даже расплакался. А сам макет клеила Петина бабушка, которая еще сильнее обиделась и расплакалась из-за того, что ее труды никто не оценил. Бабушка решила пойти на подкуп судей – Петя пришел к первоклашкам с большим пакетом конфет, печений и прочих сладостей, которые щедро раздавал на перемене. Первоклашки радостно ели. Но Петины результаты не улучшились – бумажек, в смысле голосов в коробке, не прибавилось.
– Как же так? – удивилась Петина бабушка, которая никак не могла поверить в то, что победа не покупается и не продается. – А ты, когда конфеты раздавал, говорил, чтобы они за твою работу проголосовали?
– Нет, а надо было? – удивился Петя.
– Ну ты весь в своего отца. Такой же бестолковый – ни дать ни взять не умеешь. От осинки не родятся апельсинки, – всплеснула руками бабушка, которая оказалась маминой мамой, то есть тещей.
– Родятся, бабушка, – спокойно ответил Петя. – Мне мама про Мичурина рассказывала.
На следующий день бабуля была поймана около урн для голосования – коробок с бумажками. Она вытряхивала бумажки из одних коробок и перекладывала в коробку с именем внука.
– И что это мы тут делаем? – ядовито спросил охранник.
– Тусуем, нет… перетасовываем, – стал подбирать слова Петя, который стоял рядом с бабулей. – А, вспомнил, подтасовываем. Бабушка, можно я пойду в столовую?
– Дети ошиблись, они в другую коробку хотели бумажки бросить. Вот прямо на моих глазах! – Бабуля сделала честные глаза.
В последний момент было решено, что к голосам детей добавят голоса учителей. Сима опять победила – учительница рисования, заслуженный педагог, тоже, видимо, бывшая филателистка, чуть не расплакалась, когда увидела рисунок, повторяющий советскую почтовую марку. И всем остальным учителям прочитала лекцию по истории филателии в СССР. Учителя согласились с ее выводами, чтобы побыстрее сбежать. А Петин макет опять не победил – пластмассовые танки и пластмассовые солдаты, приклеенные на картон, – это не творчество. Вот если бы танки были вырезаны из пенопласта, тогда да. Ну или хотя бы связаны крючком.
Общественник, звездочка и нужно ли вливаться в коллектив?
Лучшая подруга моей дочери была избрана старостой класса. И именно с ней советовалась классная руководительница на предмет поиска талантов у детей. Староста Аня честно отвечала, что лучше всех в классе рисует Сима, что она самая ответственная и что в младшей школе всегда побеждала на всех творческих конкурсах. А вот Женя Стрижов, назначенный заместителем старосты, ожиданий уже не оправдывает.
– У него внешность обманчивая, – авторитетно заметила Аня, – он ничего не делает и делать не будет. Без царя в голове. Мне такой зам не нужен.
Классная, обалдев от определения «без царя в голове», уволила Женю за несоответствие занимаемой должности. Аня голосовала за Симу в качестве зама, но учительница сказала, что моя дочь уже назначена главным художником класса, а замом будет Арина.
– Ну это мы еще посмотрим, – хмыкнула Аня.