Сейчас в младшей школе уроки технологии, к счастью, остались и еще похожи на уроки труда. Хотя все зависит от учителя. Наша замечательная Лидия Андреевна, которая вела предмет и у старшего сына, и у дочери, учила детей – и мальчиков, и девочек – пришивать пуговицы, вязать крючком, вышивать. Они и квиллингом занимались, и валять пробовали.
Моему сыну Василию Лидия Андреевна всегда ставила пятерки, хотя прекрасно знала, что крестиком за него вышиваю я, аппликации же делают одноклассницы. Зато его вазочку хранит у себя в кабинете до сих пор – это была первая Васина самостоятельная поделка. И когда кто-то из мальчиков заявляет, что не будет клеить дурацкие розочки на открытку или пришивать пуговицы, Лидия Андреевна достает с полки Васину вазочку и трясет ею перед всем классом. «Вот, мальчик тоже не хотел, ничего не умел, а сделал! Сам сделал! И вы сможете!» После вазочки все мальчики послушно пришивают пуговицы.
Восемь лет назад, когда сын учился в шестом классе, дети записывали рецепты приготовления яичницы, а на дом им задавали сделать конспект по теме: «Определение сроков годности продуктов питания». Точно помню момент, когда Василий узнал, как проверить куриное яйцо на степень тухлости – несвежее яйцо всплывет, если его погрузить в воду. Заодно учительница рассказала, что этот способ не действует, если воду очень сильно посолить. Еще про консервацию огурцов и помидоров увлекательно рассказывала. Кажется, именно она, сама того не ведая, увлекла мальчишек экспериментами, причем физическими, а не кулинарными. Банки после Васиной «закрутки» на моей кухне взрывались регулярно.
А вот теперь, в том же шестом классе, моя дочь на технологии делает домашнее задание или читает. Уроки посвящены так называемой проектной деятельности, ставшей модной в последние годы. Детям, по идее, должны рассказывать про эту самую деятельность, но все проекты сводятся к тому, что одна из мам что-то снимает, другая монтирует, третья делает видеопрезентацию.
Сейчас все считается опасным. Год назад в параллельном классе разразился скандал. Кто-то из родителей предложил вернуть уроки труда, хотя бы выжигание на досках. Есть рисунки и для мальчиков, и для девочек. Раньше ведь все выжигали! Мамам на Восьмое марта гвоздику, папам на двадцать третье февраля танк. И кривую подпись-поздравление. Однако выжигание было признано крайне опасным занятием. «А если ребенок руку себе прожжет, вы будете за это отвечать?» – высказала общее мнение глава родительского комитета.
В моем детстве у всех девочек к изнанке юбки была приколота булавка. Не только от сглаза, но и в хозяйственных целях – подхватить разорванную резинку и сколоть булавкой. Я прекрасно помню ощущение, когда на физре или в игре вдруг лопается резинка от трусов, и они скатываются. Большего позора, чем найти трусы на уровне коленок, представить себе невозможно. Хотя нет, возможно. Если резинка лопается сразу и на трусах и на колготках, что тоже нередко случалось. Все девочки владели навыком молниеносно собрать резинку и вернуть белье на прежнее место.
Дочь чуть не плакала – у нее убегала вторая часть резинки, она не догадывалась, что нужно закрепить булавкой и только потом примерить. А мне в голову не приходило ее предупредить, что резинка может «убежать».
Сколькими еще подобными навыками, о которых наши дочки даже не подозревают, владею я, мое поколение родителей? Муж шутит, что меня воспитывали партизаны в окопах, поэтому я все умею. Дочь раскрывает рот, когда я начинаю вязать не крючком, а, например, на спицах.
– Вас этому в школе учили? – спрашивает Сима с завистью.
– Да, в школе.
Сколько раз мы прострачивали себе пальцы на уроках труда, на ножной механической машинке? Миллион. А сколько раз обжигались о плиту на тех же уроках труда? Никто не считал это особенным происшествием.
Я даже представить себе не могу, какой бы случился скандал в наши дни, если бы ребенка-первоклассника с густыми непокорными вихрами после уроков вернули родителям лысым. В нашей школе была оборудована настоящее парикмахерская – с зеркалами, мойкой и сушкой. Девочки специализировались на мужских стрижках. Клиентами становились первоклашки или второклашки, которые, с точки зрения учителей, ходили заросшими. Если стрижка не удавалась, а она, конечно же, не удавалась, наша учительница Оксана Михайловна брила клиента машинкой под ноль. Если в начале года у нас все первоклашки ходили лысые, то к концу мы навострились стричь всякие боксы, полубоксы, бобрики. В свободное время делали друг другу начесы и экспериментировали с завивками. Саниваныч, бывший электрик, задвинув табуретки подальше, учил мальчиков чинить проводку и ремонтировать розетки. Когда он уходил в запой, наши ребята выходили ему на замену в ЖЭК – прекрасная возможность подработать. Даже люстры «навешивали». Впрочем, они сами электрика и спаивали.
Я терпеть не могла конструировать, зато неплохо справлялась с постельным бельем – мы шили наволочки, пододеяльники с отверстием посередине, простыни. Лариса Витальевна устанавливала норму – сдать три наволочки или пять простыней. Все знали, что учительница торгует нашими «комплектами» на рынке.
Я умею шить, вязать, стричь. Владею десятипальцевым слепым методом печатания на машинке. Стенографирую. Делаю уколы, накладываю шины. И все эти навыки, пусть и в минимальном объеме, я получила в школе на уроках труда и на занятиях в УПК – учебно-производственном комбинате, который становился продолжением уроков труда для старших школьников.
Гендерное различие? Я с этим не сталкивалась. Если мне хотелось, я шла к мальчишкам. Трудовик как раз объяснял, как перетягивать мебель и зачищать поверхность перед тем, как покрыть ее лаком. Мальчишки могли приходить к девочкам, что не считалось зазорным. Илья, не справлявшийся с гвоздями, готовил лучше многих из нас.
Но мы – нынешнее поколение родителей, делаем все, чтобы наши дети не владели этими навыками. Сами, всеми силами, продлеваем им детство, делаем инфантильными. В этом нет нашей родительской вины. Наши родители передавали нам знания и умения, которые позволили им выжить – приготовить пять блюд из одной тощей курицы, поставить капельницу на швабре и сшить занавески. В результате мы умеем находить общий язык с любым коллективом, есть, что дают и когда придется, терпеть голод. Наш организм переживет обезвоживание, отравление и сочетание в одной тарелке, в одном блюде несовместимых для жизни продуктов. Да, наше поколение живучее. Но не хочется, чтобы наши дети выживали.
Недавно на одном мероприятии я совершенно случайно столкнулась с Риткой – своей одноклассницей уже по московской школе. Что меня поразило? Она вообще не изменилась. Ни капельки. Вот честно.
– Господи, ты знаешь секрет вечной молодости? – искренне удивилась я.
– Ага, ты тоже – рассмеялась она, – мы, вечно голодные дети реформ, прекрасно сохранились.
Да, Ритка права. Мы обе пошли работать в шестнадцать лет. Обе снимали квартиры, несмотря на московскую прописку – наши родители, потерявшие работу, сдавали семейные квадратные метры, чтобы выжить. Кажется, мы до сих пор не можем наесться досыта, потому что всю молодость стояли перед выбором – купить новые колготки или нормально поужинать? На то и другое денег не хватало. Обычно выбор делался в пользу колготок. Наше поколение застало продуктовые карточки.
А современные молодые родители? В прошлом году классная руководительница предложила ввести дежурства – девочки поливают цветы, а мальчики поднимают стулья на парты. Что тут началось! «Аллергия», «давайте наймем уборщицу». Одна мама сказала, что вместо сына стулья придет поднимать бабушка, если уж так надо. Обсуждение в чате перешло на пресловутые уроки технологии. Мнения разделились. Одни считали, что дети должны обучаться новым современным навыкам, например, компьютерной грамотности, а всем этим шитьем и выпиливанием лобзиком пусть занимаются выпускники колледжей, бывших профтехучилищ. Другие, как, например, папа мальчика Артема, искренне недоумевали – зачем его сыну нужно уметь пришивать пуговицу, когда это прекрасно сделают в ателье? Вот он попросил жену пришить отпоровшийся на плаще карман, так та все только испортила. А в службе быта сделали в лучшем виде. Мамы, конечно, возмутились и посоветовали маме Артема найти другого мужа, причем срочно.
Напомню, учительница всего лишь хотела, чтобы дети научились хотя бы класс держать в чистоте.
Я не вижу ничего ужасного в том, чтобы девочки шили, а мальчики забивали гвозди или наоборот – кому как больше нравится. Или делали и то, и другое, что в жизни может пригодиться. Старые уроки труда, на мой взгляд, куда лучше нынешней непонятной «технологии». А раскройный нож и оверлок на швейной машинке вполне могут конкурировать с тик-токами. Только покажите их детям.
Моя приятельница Лиля, которой я рассказала, как учила дочь вдевать резинку и у нее получилось раза с седьмого, хохотала. И вот что рассказала: «Мама завела во дворе собаку-водолаза. Назвала Зефиром. Этот пес – мы с сестрой его дико боялись – все время что-то грыз. Особенно ему нравилось драть наши колготки. Мама развешивала их во дворе, и Зефир сжирал нижнюю часть, ту, где пятка и носок. Мама, чтобы не мучиться, сшивала наши колготки по прямой. Отстригала нижнюю часть и сшивала на уровне щиколоток. Мы с сестрой вечно ходили с мотней почти до коленок. Резинка все время лопалась».
Конечно, я, как и многие родители, хотела уберечь и сына, и дочь от навыков выживания. Избавить их даже от мысли о том, что жизнь – борьба, как вбивала в мою голову бабушка. Мы поместили детей под колпак и не позволяли им оттуда выползти. Но подкорка, генетически заложенный страх остаться одной, без мужа, без работы, не иметь возможности выкормить детей, не дать им образование, заставляли мое поколение женщин работать, создавать крепкие семьи, заботиться о пожилых родственниках, добывать еду, готовить ее вкусно. Рожать не когда хочется, а чтобы «успеть» согласно требованиям не ВОЗа, а еще советской школы акушерства и гинекологии: первого ребенка до двадцати пяти, иначе навесят ярлык «старородящая», второго – до тридцати пяти, не позже, иначе ребенок родится больной. И непременно в браке, иначе косо будут смотреть.