– Ну хорошо, – со вздохом сказала она, – диктуйте адрес, телефон и имя.
– Дугенец Маргарита Сергеевна, Севастопольский бульвар, дом 44…
– Как вы сказали? – перебила Настя. – Дугенец Маргарита Сергеевна?
Эту фамилию она видела в сводке. Только что видела, буквально десять минут назад. Она быстро перелистала лежащие на столе бумаги. Да, вот она, Дугенец М.С., Севастопольский бульвар, 44.
– Павел, – быстро сказала она, – будет лучше, если вы вернетесь в Москву.
– Почему?
– Поверьте мне, так будет лучше. Все равно вас уже завтра начнут разыскивать.
– Но почему?
– С вашей девушкой действительно беда. Она убита. Павел, послушайте…
Но в трубке раздался только сдавленный не то хрип, не то стон, а в следующую секунду загудели сигналы отбоя. Он бросил трубку.
Хорошенькое дело! Первое, что приходит в голову – Павел убил свою Маргариту Дугенец и теперь пытается выяснить, обнаружила ли милиция тело. Так случается очень часто. Но… Неужели Павел Сауляк может вести себя так стандартно и глупо? Что-то мало верится.
Телефон зазвонил снова.
– Простите, – послышался голос Павла, – я… С собой не справился. Как это случилось?
– А вас что, не удивляет, откуда я вообще об этом знаю?
– Да… Я плохо соображаю. Рита… В самом деле, откуда вы знаете?
– Разве ваш друг Минаев не сказал вам, что я работаю в уголовном розыске?
– Нет. Он просто дал мне ваш телефон. Что случилось с Ритой?
– Ее задушили. Павел, поверьте мне, вам нужно вернуться. Вы – первый, на кого падет подозрение, потому что вы судимый. Вы вернулись после отбытия наказания, и через две недели вашу девушку находят убитой, а сами вы неизвестно где находитесь. Вся милиция будет поставлена на ноги, вас все равно найдут и привезут в Москву в наручниках. Вы этого хотите? Возвращайтесь как можно быстрее и приходите сами. По крайней мере у вас не будет лишних неприятностей.
– Да, вы правы, – голос его стал более спокойным, видимо, первый шок от сообщения начал проходить. – Я вернусь. Завтра же. Так действительно будет лучше. Настя…
– Да?
– Вы в самом деле работаете в милиции?
– В самом деле.
– Я могу с вами встретиться, когда приеду?
– Конечно. Телефон у вас есть, звоните.
– Я имею в виду – могу я встретиться с вами до того, как явлюсь в милицию?
– Да. Когда вы будете в Москве?
– Завтра, часов в одиннадцать утра.
– Тогда звоните мне на работу. Запишите номер. Я могу вам пообещать, что завтра до полудня я никому не скажу про вас. Но, если вы не объявитесь, мне придется это сделать. И машина будет запущена. Я хочу, чтобы вы это понимали.
– Я понимаю. Я приеду, даже не сомневайтесь. До завтра.
Она осторожно положила трубку на аппарат. Вот так, Настасья. Мало тебе хлопот, вечно ты ищешь приключений на свою голову. А если он не приедет? Если использует время, которое она ему дала, на то, чтобы скрыться, уйти в тину, залечь на дно? Если она ничего в нем не поняла, и выяснится, что у него банальное мышление недалекого уголовника? Нет, не может быть. Павел может оказаться подонком любой степени, но то, что он не дурак, – это совершенно точно. Он не станет вести себя так глупо.
«Будь я проклят, если когда-нибудь обижу тебя».
«Помни, о чем я тебе говорил».
Очарование тихого одинокого вечера исчезло. Настя начала нервничать, снова и снова прокручивая в памяти разговор с Павлом и пытаясь понять, все ли сделала правильно, не допустила ли ошибку. Спала она плохо, ворочалась в постели и злилась на себя и на весь свет. То и дело пыталась вспомнить лицо Сауляка, но перед глазами вставали только отдельные детали – маленькие глазки в обрамлении бесцветных ресниц, высокий лоб, впалые щеки, узкий рот, тонкий длинный нос. А вместе все почему-то никак не складывалось.
Утром она встала разбитая и хмурая, и даже горячий кофе и ледяной сок не доставили радости. Придя на работу, она заперлась в своем кабинете с твердым намерением заняться делом, но все из рук валилось. «Пусть уж скорее настанет полдень, – думала она, – все равно Павел не приедет. Я напрасно ему поверила. Он меня обманет, никаких сомнений. Но я дала слово, и должна его сдержать. Пусть скорее настанет полдень, и я с чистой совестью позвоню в управление, которое занимается убийством Маргариты Дугенец. Пусть начинают его искать. Может, еще не поздно, может быть, он не успеет спрятаться очень уж далеко».
Но Павел позвонил в четверть двенадцатого.
– Я в аэропорту, – сказал он. – Куда мне приехать?
– Вся беда в том, что у меня нет алиби, – сказал Павел.
Они сидели в кафе, на втором этаже городского аэровокзала. Насте показалось, что вид у Павла еще более измученный и болезненный, чем тогда, когда он вышел из ворот колонии.
– Почему же его нет? Вы говорите, что уехали из Москвы неделю назад. Маргарита в это время была жива и здорова. По заключению экспертов, ее убили три дня назад. Где вы были всю эту неделю?
– Вы не понимаете. Я могу представить доказательства, но у меня другие документы. Да, я был в разных городах, у меня на руках остались билеты на самолет, я регистрировался в гостиницах, но не под своей фамилией.
– Да, конечно, – усмехнулась Настя. – Если вас так усиленно пасли, когда вы вышли из зоны, то смешно было бы думать, что вы будете жить по своим настоящим документам. Это Минаев вам удружил?
Павел кивнул.
– И вы должны понимать, что обнародовать этот факт я не могу, чтобы не подвести его. Я, собственно, и уехал только потому, что они продолжают меня искать. Две недели я пробыл в Москве, у Риты, я не мог не побывать у нее. А потом уехал, когда понял, что это становится опасным. Мне не нужно было вообще появляться у нее. Но я так скучал…
Настя недоверчиво взглянула на него, но ничего не сказала. Павел Сауляк не производил на нее впечатления человека, который может так сильно скучать по женщине, что забудет о собственной безопасности. Но как знать… В конце концов, она ведь совсем его не знает. Иногда внешне холодные и равнодушные мужчины оказываются способными на страстную и самозабвенную любовь.
– И как же мы будем доказывать ваше алиби? – спросила она. – Если вы не хотите подвести Минаева, у вас только один выход – сказать, что вы украли паспорт и переклеили на него свою фотографию. Или купили его у неустановленного мужчины на рынке. Возьмите грех на душу, признайтесь в том, чего не совершали.
– Это вы мне советуете как аферистка-актриса или как работник милиции?
– Я вам советую, как дура, – в сердцах сказала Настя. – Как последняя дура, которая неизвестно зачем пытается вытащить вас из беды. А вдруг вы сами убили свою девушку? А я тут с вами кофе распиваю и разговоры разговариваю.
– Не надо так, – тихо произнес Сауляк. – Вы же прекрасно знаете, что я ее не убивал.
– Откуда мне знать? Почему я должна вам верить?
– Вы знаете. И вы мне верите.
– Вот только не надо меня гипнотизировать этими вашими заклинаниями, – сердито откликнулась Настя. – И не надо меня уговаривать. У меня тоже есть свой профессиональный гонор. Не для того я вас с такими мучениями вытаскивала из Самары, чтобы меньше чем через месяц отдать на растерзание следователю и новому суду. Давайте-ка пройдемся по последней неделе, желательно по часам. Когда вы уехали из Москвы? Только точно. Часы, минуты, номер рейса – все подробно.
Павел снова сидел с прикрытыми глазами и старательно перечислял все свои передвижения за минувшую неделю, а Настя, отодвинув чашку с остывшим кофе и хилым бутербродом, записывала на клочке бумаги.
– В Белгороде я устроился в гостиницу «Юность», два дня подряд ездил за город, гулял. Потом, в понедельник вечером, приболел и весь вторник пролежал у себя в номере. В среду мне стало лучше, и я снова поехал за город…
– Кто-нибудь может подтвердить, что весь вторник вы провели в гостинице? – перебила его Настя.
Это было важно. Маргарита Дугенец была убита именно во вторник.
– Дежурная по этажу, горничная. Горничная в первый раз пришла убирать номер часов в одиннадцать, увидела меня, извинилась и сказала, что придет попозже, чтобы меня не беспокоить. Потом она пришла спустя часа два. Я сказал ей, чтобы она не стеснялась и убирала. Я лежал на кровати, и она заволновалась, спросила, не нужно ли врача пригласить. Я отказался. Она включила пылесос, а у меня очень болела голова, поэтому я вышел в холл, где сидит дежурная. Она оказалась очень милой женщиной, угостила меня чаем, пока горничная убирала номер…
– Как вы думаете, они хорошо вас помнят?
– Думаю, да. Горничная, во всяком случае, точно помнит. Вчера я столкнулся с ней в коридоре, и она спросила, как я себя чувствую.
– Они смогут вас опознать по фотографии?
– Надеюсь.
– Ладно. – Настя решительно поднялась из-за стола. – Посидите здесь, никуда не уходите. Мне нужно позвонить. Но я предупреждаю вас, Павел, моя доверчивость не безгранична. Если окажется, что вы меня обманываете…
Она остановилась, подыскивая подходящие слова. Ей очень хотелось сказать что-то вроде «я вас в тюрьме сгною» или «я вам никогда этого не прощу», но от этих слов за версту разило дешевой мелодрамой.
– То что? – спросил Павел очень серьезно.
– Ничего, – резко ответила она. – Но лучше бы вам меня не обманывать.
– Вы все забыли, – сказал он все так же серьезно.
– Что я должна помнить?
– То, что я вам говорил. Я никогда вас не обижу.
Он снова прикрыл глаза, скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула. На какое-то мгновение Насте показалось, что они еще не вернулись в Москву, что путешествие из Самары в столицу продолжается и неизвестно, когда и чем оно закончится. Все было так же: его поза, его непроницаемое лицо-маска с закрытыми глазами, стена недоверия и отчуждения, стоявшая между ними.
Она встряхнулась, вышла из кафе и пошла искать телефон. Вернувшись минут через двадцать, она застала Павла все в той же позе.