Шэле Найсли этот метод помог. С помощью психотерапевта она научилась смотреть на холодильник, чувствуя, как неумолимо нарастает страх за Фреда, но не уступая побуждению открыть дверцу. Она прибегла и к разновидности ЭТ, которую можно было бы назвать экстремальной, принуждая себя браться за дверные ручки в общественных местах, даже если ей не нужно было открыть дверь, и есть с пола несколько раз в неделю, чтобы совладать с навязчивым страхом загрязнения. По словам Найсли, «это стоит риска подхватить простуду или другой пустяк» из-за намеренного контакта с микробами, главное — «что ОКР теперь под контролем». «Я все еще больна обсессивно-компульсивным расстройством, — сказала она. — Но хотя временами оно меня беспокоит, теперь это малость».
В среднем больные ОКР обращаются к трем психотерапевтам, прежде чем найдут компетентного, и получают эффективное лечение лет через четырнадцать после того, как обсессивно-компульсивное расстройство пустит первые корни у них в мозгу. Ни один из специалистов по ОКР, к которым обращалась Карли (с навязчивой потребностью считать буквы наряду с прочим), не владел методом экспозиционной терапии. И это в Нью-Йорке, где не наблюдается недостатка в психиатрах! Один применял гипноз, доказательства эффективности которого отсутствуют. Я пообщалась со случайно выбранными психотерапевтами на собрании IOCDF в Атланте, и добрая половина из них — в том числе утверждавшие, что лечили или хотели бы лечить обсессивно-компульсивные расстройства — не имели ни малейшего представления об ЭТ, тем более не знали, как ее проводить. «Сертификационных испытаний по лечению ОКР не существует, — сказал психолог Джерри Бабрик, специалист из Нью-Йоркского Института детской психики. — Врачи-клиницисты берут руководство по лечению ОКР, пролистывают его и заявляют, что умеют лечить эту болезнь. Нет ни стандартизации, ни фактически ответственности». Тем более что многие пациенты, состояние которых не улучшилось, винят в этом себя, а не врача.
Даже встреча с компетентным психотерапевтом еще не гарантия выздоровления. От четверти до половины людей с обсессивно-компульсивным расстройством отвергают экспозиционную терапию, порой еще до ее начала, поскольку просто не могут выдержать такое испытание. Как показывают исследования, у пациентов, реагирующих на ЭТ, выраженность симптомов заболевания снижается на 60–80%. Заметим, что эти цифры относятся только к тем, кто реагирует на терапию, и исключают больных, не сумевших вынести ни одного сеанса. Возникает подозрение, что экспозиционная терапия помогает в самых благоприятных для лечения случаях и что больные, которым она идет на пользу, — это люди, в принципе способные выдержать тиранию обсессивно-компульсивного расстройства.
Как же остальные? При отсутствии квалифицированных специалистов многие жертвы ОКР оказываются на попечении обычных терапевтов, способных разве что выписать рецепт на пароксетин, золофт, прозак и другие селективные ингибиторы обратного захвата серотонина. Любой пациент скажет, что банальное подсаживание на антидепрессанты оборачивается тяжелыми последствиями, нередко вызывая апатию, нервозность, тошноту, бессонницу и утрату сексуального влечения, испаряющегося быстрее, чем вода с раскаленной жестяной крыши.
У лекарств и экспозиционной терапии есть альтернатива, которая многим больным ОКР кажется как более эффективной, так и более переносимой. Это когнитивная терапия, основанная на осознанности. Изначально техника медитации, осознанность предлагает вам мысленно выйти за пределы своей личности и со стороны наблюдать содержание своего сознания без нетерпения, осуждения и эмоциональной вовлеченности. Определение «когнитивная» означает, что осознанность должна быть направлена на оценку ваших мыслей. Прием осознанности в терапии обсессивно-компульсивного расстройства впервые применил психоневролог Джеффри Шварц из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. К примеру, пациенты учатся объяснять себе, что их обсессия — всего лишь ложный сигнал мозга, а не индикатор реальной опасности. «Осознанность задействует эгодистонный характер обсессии», — сказал Шимански из IOCDF. Поскольку примерно для 97% больных ОКР сообщение мозга «что-то не в порядке» противоречит тому, что они считают истинным, они получают преимущество при отслеживании своих мыслей — им проще увидеть в источнике тревоги обычные помехи, аберрацию сознания, нейронный шум. Поэтому применение техник осознанности представляется простым делом, хотя простота эта кажущаяся. Шварц и другие специалисты накопили свидетельства того, что этот метод вносит в работу мозга изменения, сопоставимые с результатами занятий медитацией: снижается активность гиперактивных зон, вероятно, являющихся источником ОКР. Детальные сравнения когнитивной терапии и ЭТ как методов лечения тревоги о здоровье (именно от нее страдал Итан Смит) — например, группой психолога Флориана Века из Майнцского университета в Германии — показали, что при применении обоих методов в течение 12 месяцев достигается ремиссия в 55% случаев. (Результаты исследования опубликованы в 2015 г. в Journal of Nervous and Mental Disease.)
Сегодня, в эпоху повальной киберхондрии — когда люди выискивают в интернете свои симптомы и утверждаются в мысли, что больны страшным неизлечимым недугом, — это благая весть. Когнитивная терапия, основанная на осознанности, продемонстрировала огромную эффективность в борьбе с тревогами, навязчивыми мыслями и сверхнастороженным отношением к ощущениям в теле, которые очень легко вызвать, просто заметив покраснение, до ужаса похожее на поражение кожи при лихорадке Зика. Психиатры Оксфордского университета описывают следующий случай. Женатый мужчина немного за сорок перенес серьезную операцию на сердце и с тех пор в течение десяти лет страдал от тревоги по поводу здоровья. Он постоянно измерял параметры дыхательной деятельности и любую мелочь, включая небольшую одышку, считал признаком приближающегося инфаркта или другой беды, предотвратить которую могла только экстренная медицинская помощь. Когнитивная терапия, основанная на осознанности, помогла ему понять, что «его ум создает сценарии катастроф» (как было сказано в статье 2015 г. в журнале Mindfulness), однако он может научиться видеть в этих сценариях безосновательные выдумки, а в провоцирующих тревогу ощущениях — всего лишь небольшую боль или дискомфорт. После восьми двухчасовых еженедельных сеансов он начал понимать, «что мысли, приходящие ему в голову, — это "просто мысли" и что он может, "не сходя с ума", принять их и впустить в свой разум», писали далее исследователи, благодаря чему «теперь он физически находился в "здесь и сейчас", а не в этих сценариях». Через восемь недель его ипохондрическая тревога в значительной мере развеялась.
Вернемся к Итану Смиту, сбежавшему с сеанса экспозиционной терапии.
Уверенный, что умрет без экстренной врачебной помощи, но доведенный до ужаса мыслью, что его выгонят из больницы Маклина за обращение к врачам, Смит подхватил с тротуара острый камень и разбил себе голову. В панике он сочинил историю, что поскользнулся, упал и сильно поранился, но подумал, что ей не хватает достоверности, и для большей убедительности лег и сунул голову в сугроб. Смит замерзал в снегу 25 минут, пока случайный прохожий не набрал 911. Смит наконец получил свою томографию.
Его все-таки выгнали из Института обсессивно-компульсивных расстройств, раскусив его хитрость и решив, что жестокость из милосердия — единственное, что еще может ему помочь. Родители отвернулись от него, заявив, чтобы он не смел появляться на пороге их дома во Флориде, иначе они вызовут полицию. Совершенно опустошенный, Смит снял конуру в трущобах Южного Бостона и шесть дней пролежал в кровати.
Он не просто лежал, вставая только, чтобы сходить в туалет, на кухню перекусить или к двери, чтобы получить пиццу с доставкой. Нет, Смит буквально не покидал кровати шесть дней, в течение которых не ел, не пил и мочился под себя. «Смерть казалась единственным выходом, но я не хотел умирать», — вспоминал он. Он понял, что есть лишь один способ не умереть — встать с постели и пойти в магазин на углу. Жажда жизни сумела разорвать смертельную хватку болезни. Выживание стало важнее компульсии. Лечащие врачи в Маклине приняли его назад, он терпел сеансы экспозиционной терапии три раза в неделю и снова стал дееспособным. Нашел работу в магазине гитар, познакомился с девушкой и начал жить нормальной жизнью. В 2011 г. Смит переехал в Лос-Анджелес, где ныне работает писателем, режиссером и продюсером. На Международной конференции по ОКР в Лос-Анджелесе в 2014 г. он являлся основным докладчиком.
Смит не излечился, но навязчивое желание пройти компьютерную томографию больше не парализует его. То, что он понял в лечебнице Маклина и на улицах, каким-то образом подействовало, он научился отделять человека по фамилии Смит от патологии — его компульсивной зависимости от КТ и делает все возможное, чтобы они не слились снова.
Глава 4 В тени ОКР: когда добросовестность переходит грань разумного
Сначала Бьянка не имела ни малейшего представления, почему считает необходимым поддерживать в своем просторном трехэтажном доме порядок как в казарме и чистоту как в операционной. Каждый стул должен стоять в определенном месте и ни в каком другом. Полотенца в ванной складываются единообразно: светлые вверху стопок, темные внизу. Посудомоечная машина загружается по строгой схеме, не допускающей отклонений: принадлежности для готовки вертикально, большие тарелки (всегда ставящиеся первыми) у задней стенки, средние впереди, чашки и стаканы поверх остальной посуды в нисходящем порядке от больших к маленьким. На кухне высокие стаканы помещаются в правой части верхней полки серванта точно над низкими, а средние — в левой части, чашки одного цвета висят все в одном месте, тогда как разномастные ссылаются в кухонный шкаф. Между тем Бьянка не фанатичная домохозяйка, уверенная, будто дом должен быть похож на натюрморт. Когда в гост