Накопительство — это не банальная бесхозяйственность, обычно являющаяся следствием хронической неорганизованности или наплевательского отношения к состоянию собственного жилища. Безалаберный человек охотно принимает чужую помощь в наведении чистоты и избавлении от хлама. Страдающий компульсивным накопительством, напротив, скорее позволит отнять одну за другой собственные конечности, чем сделает выбор между пунктом сбора вторсырья, мусорным баком и секонд-хендом.
Таких компульсивных накопителей, как Бонни — рискующих лишиться домов или оказаться вне пределов досягаемости спасателей в случае пожара или другого бедствия, — довольно много. Настолько много, что по всем США создаются специальные группы, призванные помочь им расчистить свое жилье, чтобы оно хотя бы стало пригодным для обитания (с точки зрения властей). Финансируемые правительством или действующие на добровольных началах, эти группы обычно состоят из социальных работников, психотерапевтов, пожарных и представителей учреждений, помогающих престарелым (последние особенно склонны к накопительству). Первая такая группа была организована в Фэрфаксе (штат Виргиния) в 1989 г. К 2007 г. их стало пять, а к 2016-му уже двадцать семь в одном только Массачусетсе и более сотни по всем США (примеру которых последовали Канада, Британия и Австралия).
Сколько именно человек подвержены патологическому накопительству — вопрос дискуссионный. Повторное национальное исследование коморбидной патологии 2008 г., в ходе которого около 10 000 совершеннолетних отвечали на вопросы о своем психическом здоровье, установило, что у 14% в определенный период жизни наблюдались симптомы патологического накопительства. Однако аналогичный европейский опрос выявил проявление этих симптомов на протяжении всей жизни только у 2,6% респондентов. Эксперты, с которыми я обсуждала эту проблему, сошлись на том, что самая реалистичная оценка содержится, по-видимому, в эпидемиологическом исследовании расстройств личности Медицинской школы Джонса Хопкинса за 2008 г.: 5,3% населения в любой момент времени. Ученые опросили 735 человек с целью выяснить, отвечают ли они критериям компульсивного накопительства. Пример вопроса: «Находите ли вы почти невозможным выбросить вышедшие из строя или бесполезные вещи? Приведите несколько примеров. Является ли это проблемой для вас или для других людей?»
Данное исследование позволило составить представление о демографических характеристиках патологических накопителей. Накопительство почти в два раза чаще наблюдается у мужчин (5,6%), чем у женщин (2,6%), хотя согласно другому исследованию среди обращающихся за медицинской помощью преобладают женщины. Это заставляет предположить, что мужчины неохотнее признают свою тягу к накопительству или менее склонны усматривать в ней проблему. Фактором риска, по-видимому, является вдовство. Распространенность заболевания увеличивается с возрастом: в возрастной группе 34–44 лет больны 2,3%, а среди лиц старше 55 лет — уже 6,2%. Этому способствуют, по меньшей мере, три фактора. Во-первых, с течением времени хлам порождает все больше хлама, и для того, чтобы от него избавиться, нужно больше усилий. Во-вторых, по мере старения воспоминания зачастую становятся все более ценными для нас, памятные записи — жизненно важными. Более спорным представляется третье объяснение, согласно которому ослабление когнитивной функции, в той или иной форме сопровождающее процесс старения, повышает риск развития этой проблемы.
До 80% людей с синдромом патологического накопительства являются также компульсивными покупателями, но остальные подобны Бонни. Они покупают не больше вещей, чем любой из нас. Они попросту никогда ничего не выбрасывают: ни единой записки, ни журнала или газеты, ни даже упаковочной тары, пакетов, оберточной бумаги и емкостей, поступающих в дом в ходе удовлетворения повседневных нужд.
СМИ эксплуатируют тему патологического накопительства со времен документальных сериалов «Барахольщики»[46] и «В плену ненужных вещей»[47]. Начав собирать материал и опрашивать людей при работе над этой книгой, я установила в Google оповещение на поисковое слово «накопительство». Не самый разумный мой шаг! Я узнала о несчастной женщине из Коннектикута, погибшей в июне 2014 г., когда пол ее дома провалился под тяжестью «почты, свертков, бутылок, множества бумаг, газет, журналов и прочего», как сообщил репортерам сержант полиции. Хлам «громоздился до потолка в большинстве комнат». Властям пришлось прорезать отверстие в стене одноэтажного дома и ковшом экскаватора вычерпать часть мусора, чтобы войти.
Годом раньше в Сент-Поле (Миннесота) пожарные сделали все возможное, чтобы проникнуть внутрь горящего дома и спасти его владельца, — даже расширили оконные и дверные проемы бензопилой, — но обнаружили его уже мертвым в окружении гор из вещей, высившихся, по словам пожарного эксперта-криминалиста, «от пола до потолка». Книги, коробки из-под хлопьев, безделушки… В апреле 2016 г. тело шестидесятивосьмилетней Элис Ли, пропавшей двумя месяцами ранее, было обнаружено под кучей одежды, одеял и мусора в спальне дома в Нью-Милфорде (Нью-Джерси), где она жила. Домовладелец как раз получил судебное разрешение на выселение Ли из-за многомесячной просрочки арендной платы. «Ее тело мумифицировалось, а трупный запах перебивала вонь мусора и оставшихся без присмотра кошек», — сообщил шеф полиции на местном новостном сайте.
Ужасы этих крайностей мешают увидеть ключевую особенность накопительства. Как и за любой другой компульсией, проявления которой зачастую очень далеки от диагноза «обсессивно-компульсивное расстройство», за накопительством стоят побуждения, свойственные большинству из нас. Прежде всего — склонность хранить предметы, имеющие для нас сентиментальный смысл, значительно превосходящий их объективную, реальную ценность. Дершовиц следующим образом объяснил свое компульсивное коллекционирование иудаики — таких вещей, как конфискованное нацистами блюдо для трапезы на иудейскую Пасху, фронтиспис Торы с китайской иероглификой и многое другое со всех концов света: «Я старался купить как можно больше, чтобы спасти эти предметы. Каждый значим для меня»[48]. Если вы считаете, что вам это не свойственно, поройтесь в картонных коробках в своей кладовой, в сейфе или в других местах, где храните «ценности», и наверняка найдете, что выбросить: диплом вашего колледжа (зачем он вам, если в учебных заведениях имеются данные о выпускниках!), приглашение на свадьбу, табель успеваемости вашего ребенка, картонные спички из ресторана, где у вас с супругом было первое свидание (мой случай), фотография со свадьбы ваших родителей, спортивные награды — ваши или детей, люлька вашего первенца (и снова мой случай). Утратив привязанность к такого рода предметам, мы в каком-то смысле перестанем быть людьми. Понимание крайнего проявления этой склонности — патологического накопительства — проливает свет на общее свойство человеческой природы.
Накопительство в прошлом
Несмотря на массовость явления и интерес к нему литераторов от Данте до Гоголя, накопительство фактически оставалось за рамками изучения психологов и психиатров вплоть до 1990-х гг. Время от времени описывались случаи этого расстройства, но значительно реже, чем в современных СМИ. «Психиатрия обратила внимание на накопительство не ранее поколения назад, — сказал психолог Рэнди Фрост во время ежегодного собрания Международного фонда изучения ОКР в 2013 г. — Возможно, потому что это нарушение не попадает ни в одну категорию DSM, и многие специалисты из сферы психического здоровья не видят в нем медицинскую проблему, даже если сталкиваются с ним на практике. Они объясняют его ленью или неряшливостью и предлагают "просто перестать это делать". Понятие "компульсивное накопительство" впервые появилось в статье 1966 г., посвященной единичному случаю странного поведения и преследовавшей цель отделить нормальное сбережение и коллекционирование от патологического».
Нежелание психиатрии и общества видеть в компульсивном накопительстве психическое расстройство в значительной мере сохранялось и в 1990 г., когда Фрост вел семинар по ОКР для двенадцати студентов Колледжа Смита. Одна из студенток задала вопрос о накопительстве, поскольку «мать часто призывала ее "наводить порядок в комнате, чтобы не кончить как братья Кольер"».
Среди жителей Нью-Йорка, чье детство пришлось на середину XX в., братья Кольер были не менее известны, чем мэр или президент. Начало этой известности положил звонок в один из полицейских участков города утром 21 марта 1947 г. Некто сообщил о «трупе в доме Кольеров». Несколько полицейских были направлены в особняк на северо-западном углу Пятой авеню и 128-й улицы, где жили братья — младший, шестидесятипятилетний юрист Гомер, и старший, инженер Лэнгли. Однако войти в трехэтажный кирпичный дом на двенадцать комнат полиция не смогла: кипы газет, слежавшиеся до прочности кирпичей, мешали открыть дверь в подвал, а горы мусора заблокировали входную дверь и даже окна верхних этажей. Патрульный в конце концов протиснулся внутрь через окно второго этажа и увидел лабиринт узких ходов. Они змеились сквозь залежи старья, в которых обнаружились духовки, книги, ящики, велосипеды, журналы и газеты, картофелечистки, верхняя часть конного экипажа, каноэ, бесчисленные зонты, детали автомобилей, одна из первых моделей рентгеновского аппарата, четырнадцать роялей, старинные кабриолеты, шасси автомобиля Ford Model T, и прочее, и прочее — в общей сложности 170 тонн вещей, нагроможденных от стены до стены и практически от пола до потолка во всех комнатах, в подвале и на чердаке.
Из страха перед взломщиками братья понаделали мини-ловушек, одна из которых, видимо, случайно сработала за несколько дней до прибытия полиции. Через два часа пробивания завалов один из полицейских нашел тело слепого, прикованного к постели Гомера — очевидно, скончавшегося от голода. Рабочие восемнадцать дней выбрасывали мусор из окон и 8 апреля обнаружили тело Лэнгли, погребенного под лавиной барахла. Накопительство поглотило этих выходцев из богатой нью-йоркской семьи (их отец был врачом), некогда успешных профессионалов, и довело их до неуплаты налогов, отчуждения заложенной недвижимости, отключения коммунальных услуг и прочих атрибутов нищеты. В том же году особняк снесли.