Эми Донахью, стендап-комику из Феникса, было немного за сорок, когда женщина, которую она читала в Twitter, обратилась с отчаянной мольбой: ее мать нуждалась в пересадке почки и стояла в списке ожидания. Не согласится ли кто-нибудь стать прижизненным донором? Лишь отбив ответ: «Конечно, почему бы нет?» — Эми решила немного порыться в интернете, чтобы понять, на что она идет.
Мгновенное решение, принятое сердцем, а не головой, характерно для работы мозга, наблюдающейся на функциональных МРТ доноров почки и свидетельствующей, что ими движет острая восприимчивость к чужому страданию. «Откуда она берется?» — спросила я Эми. Она задумалась, пытаясь разобраться в себе самой, и признала, что друзья и родственники часто отмечают ее необыкновенную сострадательность. Скажем, когда мать выгнала из дома отца-алкоголика, восьмилетней Эми пришлось взять на себя заботы о младшей сестре. Ей навсегда запомнились бесконечные ужины, собственноручно приготовленные в долговарке. И тут ее прорвало. «Что за чертовщина случилась с человечеством? — вскричала Эми. — Когда мы разучились помогать друг другу? Люди даже кровь не хотят сдавать. Сколько в нас лицемерия! Когда я вижу, как много людей нуждаются в почке, то клокочу от возмущения!» Возможно, решение Эми отдать почку по просьбе в Twitter было продиктовано ее инстинктивной сострадательностью, но осуществить свое решение ее заставило более агрессивное чувство: зрелая, принципиальная решимость не быть одной из миллионов эгоистичных, самодовольных людей, которые ее приводили ее в ярость. Немного успокоившись, Эми добавила, что я должна еще кое-что знать о ее поступке. «Мне это дало больше, чем ей, — сказала она, имея в виду женщину-реципиента. — У меня нет детей». Бездетность заставила ее искать другой способ оставить на земле свой след, водрузить свой флаг, свидетельствующий, что и она жила на свете.
Я не хочу рассматривать любое явление через призму тревожности, уподобляясь герою афоризма Марка Твена, который, имея на руках лишь молоток, во всем видит гвозди. Однако, слушая Эми, я ощущала тревогу в основе ее стремления оставить что-то после себя, сделать что-то значительное. Этого хочет большинство людей, но лишь у некоторых эта потребность сопровождается глубинной тревогой. Тревога Эми не была патологической, но оказалась достаточно сильной, чтобы подвигнуть ее на благородный поступок.
Кара Езавич, успешный творческий работник в рекламной сфере, получившая множество наград и живущая в пригороде Чикаго, стала донором почки в 2010 г. в возрасте пятидесяти четырех лет. Она собрала всю информацию о выживаемости и здоровье прижизненных доноров и была абсолютно уверена в безопасности операции, однако дождалась, когда вырастут двое ее сыновей, — просто на всякий случай. Всякому интересующемуся она охотно объяснит, что «прижизненное донорство — единственный способ сократить список ожидания и спасти жизни». (Она стала участницей сложной цепочки, позволившей пересадить пожертвованные почки восьми пациентам.)
Поначалу Кара говорила только о деле: забрасывала меня статистикой (ожидание почки нередко растягивается на пять лет, в списке стоят десятки тысяч нуждающихся в пересадке, и пять тысяч больных каждый год умирают), сетовала, что слишком мало центров диализа и программ трансплантации информируют пациентов о существовании прижизненного донорства. На вопрос о причинах, заставивших стать донором ее саму, дала ожидаемый ответ: «Чтобы помочь кому-нибудь. Я хотела сделать что-то важное и знала, что способна изменить чью-то жизнь. Хотела, чтобы у кого-то появилась возможность жить, быть рядом с близкими, чтобы какой-то человек получил второй шанс». Однако этого хотят многие люди, не совершающие подобного поступка. Что заставляет доноров переступить грань, у которой останавливаются другие? Кара, принимавшая участие в исследовании Абигейл Марш с использованием МРТ, вспомнила фразу, которую часто повторял ее отец: «Почему ты так вовлекаешься в чужие проблемы, Кара?» Медленно, размышляя вслух, она проговорила: «Верно, я улавливаю эмоции других людей. Не могу смотреть, как кто-то страдает. Знаете фразу "чувствовать чужую боль как свою"? Думаю, это про меня».
Тревожные альтруисты
Тревожность, заставлявшая Джоан Риверс работать без устали, толкнула Кару и Эми на высшее проявление альтруизма. Тревога как питательная среда для побуждения творить добро у людей определенного психологического типа недавно привлекла внимание ученых. Их работы опираются на теорию привязанности, предложенную британским психиатром Джоном Боулби в середине XX в., в которой объясняются первопричины, почему люди чувствуют себя несчастными, испытывают тревогу, злость, демонстрируют отклоняющееся поведение. Согласно этой теории, дети на первом году жизни обретают чувство эмоциональной защищенности, усваивая, что взрослые, которые о них заботятся, являются надежным источником безопасности и комфорта. Во всяком случае, так происходит в норме. Дети, которым не повезло в жизни, запоминают, что не могут положиться на людей, обязанных защищать и опекать их (скажем, родителей): то они обеспечивают комфорт, то не обеспечивают. Безопасная привязанность — это внутреннее убеждение, что ты заслуживаешь любви, и что близкие тебя не бросят, особенно в тяжелые времена.
Боулби пытался объяснить поведение детей самого раннего возраста, особенно возникновение у младенца зависимости от матери как источника комфорта и безопасности. Однако по мере расширения теории привязанности ее создатель и его последователи обнаружили, что младенческое чувство проявляется и в подростковом возрасте. Дети, испытывающие «безопасную привязанность» к близким — уверенность, что кто-нибудь всегда будет рядом и поможет, — растут хорошо адаптированными, не боящимися близости и взаимозависимости, способными формировать тесные отношения. Они считают проблемы решаемыми и верят, что любые препятствия можно преодолеть. Если же безопасная привязанность отсутствует, подобное доверие к людям и миру у растущего ребенка не формируется. Рядом с людьми он чувствует не безопасность и защищенность, а дискомфорт и одиночество, и приходит к выводу, что не может рассчитывать даже на самых близких. Вследствие этого может развиться так называемый тревожный стиль привязанности. Такой ребенок отчаянно пытается сблизиться с людьми, добиться их защиты, заслужить их любовь и поддержку. Став взрослым, он сохраняет эту жажду близости и испытывает ужасную тревогу при мысли, что партнера не будет рядом в трудную минуту, что его оставят один на один с проблемами или вообще бросят. Обычно такой человек сомневается в собственных способностях и силах справиться с трудностями или болью.
Теория привязанности связана со склонностью творить добро — скажем, становиться донором почки — следующим образом. Неуверенные люди в целом менее щедры и альтруистичны, чем имеющие чувство защищенности, замечает психолог Омри Гиллат из Канзасского университета, изучающий связь между привязанностью и альтруизмом: «Ощущение безопасности — ваш душевный НЗ. Если его совсем мало, вам приходится направлять весь этот ресурс на себя, чтобы справляться с возникающими угрозами. При большем ощущении защищенности появляется своего рода избыток, которым можно поделиться. Ваши эмоциональные потребности, по большей части, удовлетворены, что позволяет вам перенести внимание и эмоциональные ресурсы на других». Это мнение перекликается с замеченной Марш корреляцией между психологическим благополучием и готовностью к прижизненному донорству. Человеку, практически не имеющему собственных неудовлетворенных эмоциональных нужд, есть чем поделиться с окружающими. Для тех, кто не вылезает из трясины эмоционального неблагополучия, это непозволительная роскошь.
Однако у этого правила есть любопытное исключение. Для тревожного стиля привязанности характерна острая психологическая реакция на проявления чужого страдания. Ее носители могут испытывать неодолимую тягу помогать другим, совершая альтруистические поступки или иными способами проявляя благородство, «поскольку их переполняют эмоции из-за страданий других людей», по словам Гиллата. «Это может случиться и со мной», — думают они, и эта мысль вызывает огромную тревогу, от которой есть лишь одно средство — немедленно сделать что угодно, лишь бы уменьшить страдание. «Когда эмоционально незащищенные люди с высокой тревожностью становятся волонтерами, их уровень тревоги снижается, — сказал Гиллат. — Они фактически обретают чувство безопасности».
Много лет назад я прошла недельный семинар в Дармсале, во время которого нейроученые рассказали далай-ламе об изучении способности человеческого мозга перестраивать собственную структуру и функции под влиянием опыта и умственной тренировки. Один из буддийских ученых, монах французского происхождения Матье Рикар, по этому поводу заметил: «Это работает, потому что вы очень хотите помочь, а еще потому, что настолько переживаете при виде страданий, что действуете, лишь бы меньше страдать самому». Таким образом, некоторые люди чувствуют необходимость помогать другим, потому что испытывают слишком сильное давление из-за существования в мире больших и малых бед. Зачастую тревожные люди становятся волонтерами именно по этой причине.
Эти выводы согласуются с данными исследований с участием прижизненных доноров почки, эмпатия которых, оказалось, проистекает из острой восприимчивости к страданиям других. В других случаях облегчить тревогу удается менее сильными средствами.
Когда в США начался массовый перевод стационарных больных на амбулаторное лечение, Кен Дадек пошел работать в дом-интернат за минимальную зарплату. «В те времена многие болезни, как мы сейчас знаем, попросту неверно воспринимались, — объяснил он. — Одного человека поместили в лечебницу из-за заболевания, которое теперь называется биполярным расстройством. Он рассказал, что играл на трубе в биг-бэнде, и меня мучила мысль, как могло случиться, что он здесь оказался! Он был достойным и интересным человеком, но болезнь мешала ему жить нормально. Я видел, что в обществе есть целая группа людей, с которыми ужасно обращаются, в том числе и те, кто лечит психические заболевания. Тогда массово применялись аминазин и другие мощные седативные нейролептики. Больным шизофренией и биполярным расстройством их буквально горстями скармливали. Люди от них превращались в пускающих слюни сомнамбул и двигались еле-еле».