Она не смогла приехать на Тимкин день рождения, уже второй год совпадающий с ее экзаменами, и радовалась этому обстоятельству. Видеть счастливую семью в полном составе, и еще эту Леночку! Нет уж, увольте, терпением Юлька не отличалась, могла не удержаться и наговорить лишнего. Да и Илью ей видеть не надо, она потом месяцами будет собирать себя из разбитых кусков.
Пришло лето, Юлька с друзьями съездили в Крым, отдохнули и оторвались на все сто! А набросков, эскизов и законченных работ она привезла оттуда целую охапку!
Начался новый учебный год, со своими проблемами, трудностями, победами и радостями. У Юльки появился постоянный ухажер, постепенно, шаг за шагом, сам себя определивший на роль ее парня.
Ванька нравился ее родителям и зависал у них дома до ночи, иногда приходил в Юлькино отсутствие и мило беседовал с мамой или папой.
Ее это раздражало.
— Вы что, его усыновили? — наехала она как-то на родителей за завтраком.
— Юль, ты чего? — не поняла претензий мама. — Он вроде бы твой парень?
— Да какой парень? — возмутилась Юлька. — Мы с ним и не спим, так, иногда целуемся!
— А можно без подробностей! — поперхнулся папа.
— Да ладно, папуль, чего ты пугаешься? Я большая девочка, мне уже двадцать лет!
— Не надо напоминать матери о ее возрасте! — рассмеялась мама.
— Какой возраст? Ты на себя в зеркало смотришь, мама? — спохватилась Юлька. — Ты всем девицам фору дашь!
— Спасибо! Было очень приятно услышать лестное мнение дочери! — поблагодарила мама смеясь.
— А Ваньку приваживать прекратите! — продолжила Юлька. — Нечего его баловать. Встречаться с ним я не хочу.
— А ему ты об этом говорила или используешь парня? — осторожно спросил папа.
— Да сто раз! — махнула рукой Юлька. — Но он не отстает. Нравится ему за мной таскаться.
— А, по-моему, он хороший парень, правда, я с ним совсем мало общался, — возразил папа.
— Хороший! — согласилась Юлька, откусывая от бутерброда, и добавила, вздохнув: — Но не орел!
Родители дружно расхохотались.
Ваня хоть и был не орел, но обладал завидным упорством. Он преподносил Юльке подарки, встречал и провожал ее, сидел с ней рядом на лекциях, держал за руку, демонстрируя всему потоку свои права на Рыжика. Она посмеивалась над ним, затаскивала спокойного, тихого Ванечку на отвязные вечеринки, эротические выставки, боди-арты, а один раз с веселой компанией, не предупредив, куда они идут, привела Ванечку на стриптиз.
Ваня терпел.
Юлька не выдержала и решила поговорить с ним всерьез, не отшучиваясь, как делала обычно. Когда он пришел к ней домой, она затащила его на кухню, налила кофе и спросила:
— Вань, зачем я тебе?
— Для сексу, — пошутил Ванечка, но, посмотрев на Юльку, понял, что она настроена на иной разговор, и объяснил: — Я тебя люблю.
— Вань, не надо тебе этого! — вздохнула она. — Я много раз тебе говорила, что я тебя не люблю и спать с тобой не буду.
— У тебя кто-то есть? — тихо спросил он.
— Какая разница?
— Большая. Если есть, ты скажи, я сразу отвалю, если нет, то, может, у нас еще получится, — рассудительно сказал он. — Сегодня не любишь — завтра полюбишь.
— Нет, Иван, — вздохнула Юлька. — Не трать время, лучше обрати свое внимание на другую девушку.
— Может, ты лесбиянка? — взорвался Ваня.
Юлька медленно поднялась со стула и тихим презрительным тоном сказала:
— А ну, пошел вон!
Ваня стал извиняться заискивающе-просящим тоном:
— Юльк, ну, извини, я пошутил! Само как-то вырвалось!
— Все, Вань, в сад! На выход!
Юлька, не слушая никаких оправданий, вытолкала его за дверь.
На следующий день Ванечка не сидел с ней рядом на лекциях. А еще через два дня к ней подкатила известная на весь институт Сонечка, активная лесбиянка.
— Милая, — томным голосом спросила она. — Что же ты молчала так долго?
— Сонь, ты ошиблась адресом, я не по этим делам, — ответила Юлька.
— Да? — удивилась Сонечка. — А я слышала другую информацию.
— От кого? — быстро спросила Юлька.
— Да все говорят! Может, встретимся вечером? Тебе понравится!
Слухи о Юлькиной розовой сексуальной направленности разнеслись по родному заведению с быстротой лесного пожара.
Вот вам и тихий интеллигент!
Другая девушка, будь она на Юлькином месте, расстроилась бы ужасно и постаралась восстановить репутацию перед подругами и друзьями. Наверняка она плакала бы, доказывала свою непричастность к гомосексуализму или попыталась бы спрятаться, уехать, забиться в угол, переждать сплетни.
Но только не Юлька!
Испытав на себе все прелести славы дурного тона — косые взгляды, перешептывание, хихиканье, интимное поглаживание по попке, Юлька в свойственной только ей манере пресекла все это.
Перед общей лекцией, на которой присутствовал весь курс, Юлька подошла к преподавателю и попросила у него пару минут, Чтобы сделать объявление.
— Прошу, Раскова, — разрешающим жестом указал ей на кафедру преподаватель, и близко не подозревавший, что дальше последует.
— Благодарю, — очень вежливо ответила Юлька.
Кафедрой она не воспользовалась — придвинула стул к длинному преподавательскому столу, постелила целлофановый пакет и, воспользовавшись стулом, как ступенькой, встала на стол, завладев вниманием аудитории.
— Дамы и господа! — обратилась она к народу. — Спасибо, что обратили на меня внимание!
К прискорбию некоторых барышень и к радости некоторых юношей, присутствующих здесь, сообщаю — я не лесбиянка! Чтобы не возникло иных вопросов, сообщу также, что и не садо-, не мазо-, и не все остальные «прелести» большого секса. Может, я зря отказываюсь от экспериментов в этом вопросе, руководствуясь исключительно нетленным учением «Камасутры», но меня вполне устраивает моя сексуальная ориентация.
В аудитории раздался дружный одобрительный смех. Юлька подняла руку, требуя тишины.
— Мне очень жаль, что некоторые представители мужского пола трудно переносят женский отказ, облекая свое разочарование в сплетни и наговоры. Но мы, девушки, терпимые, все понимающие и снисходительные к мужским слабостям. Это все, что я хотела сказать.
Юлька быстро спустилась со стола под громкий смех, аплодисменты и одобрительные выкрики. По крайней мере, представление она устроила не хилое.
— Ну, Раскова! — негодовал преподаватель. — Я доложу декану!
— Что? — невинно похлопала ресницами Юлька. — Что я не лесбиянка?
— На место! — грозно рявкнул доцент.
Юлькину речь пересказывали по институту как народную былину — из уст в уста, добавляя детали, расцвечивая подробностями и заменив пятиминутное выступление лекцией. Ни для кого не было секретом, кто и почему распустил слухи про Юльку. Ванечке приходилось непросто, и он предпочел «заболеть» после Юлькиного выступления.
А Юльку таки вызвали в деканат.
— Ну что, Раскова, — спросил декан, когда она предстала пред его ясны очи, — что ты опять натворила?
— А что я натворила? — спросила Юлька с невинным видом.
— Залезла на стол и рассказывала о своей сексуальной ориентации, так написано в докладной записке. — И он для пущей убедительности потряс этой запиской перед Юлькой.
— Я восстанавливала свою репутацию, — ответила она.
— По-твоему, это восстановление репутации?
— А что, Александр Михайлович, я должна была делать? — возмутилась Юлька. — Прийти к вам жаловаться, что меня оклеветали и теперь ко мне девушки пристают?
— Объясни мне, Раскова, почему с тобой вечно что-то происходит, — вздохнул декан, — и если на кафедре какое-либо происшествие, там обязательно фигурируешь ты?
— Вы преувеличиваете, я не везде поспеваю, есть еще парочка бойких ребят, — не согласилась Юлька.
— Вот скажи мне, почему из тысяч студентов ты единственная, которую я знаю не только в лицо, но и по фамилии, имени, отчеству?
— Потому что я яркая индивидуальность, — предположила Юлька.
— Ты рыжая и наглая индивидуальность! — отмахнулся устало декан. — Иди с глаз долой! И постарайся сделать так, чтобы я хотя бы месяц о тебе не слышал!
ИЛЬЯ
Илья ушел из института и из науки. Совсем.
Леночка все-таки добились своего. Впрочем, Леночка здесь была ни при чем — это было только его решение! Вряд ли кто-то мог заставить Илью делать то, чего он сам не хотел.
Нет, Илья не хотел уходить, он держался до последнего! Но любые силы не беспредельны.
Его семья стремительно и как-то незаметно нищала. Лена не работала, лечение и восстановление родителей требовало кучу денег. Как бы ни надрывался Илья, стараясь совместить все возможные работы, всех прокормить, одеть, обуть, жить становилось все сложнее.
Илья понимал, что чрезмерные нагрузки и тупой физический труд отвлекают его от науки, мешают продуктивно мыслить, работать. Иногда он уставал так, что не мог до конца записать формулу, или вырубался в прямом смысле слова, засыпая над собственными вычислениями.
Все это тормозило работу, превращало творческий труд в пустую, никому не нужную рутину. Житейские обстоятельства, которые сложились у Ильи, угнетали, пригибали к земле. Он стал раздражительным, начал много курить, осунулся и все время находился в состоянии напряжения, чувствуя отупляющую безнадегу, к которой прибавилась не менее отупляющая нищета.
Именно об этом они проговорили с Игорем всю ночь. Игорь, наблюдая за Ильей, не выдержал и сказал:
— Нам надо серьезно поговорить!
— Наверное, надо, — вздохнул Илья, неохотно соглашаясь.
— Поедем сегодня после работы к нам. Возьмем бутылку, сядем и поговорим!
Они взяли две бутылки, одну из которых Игоревым девочкам не засветили.
Согласитесь, когда ты настроился на мужской разговор за столом, вторая, взятая на всякий случай бутылочка может ох как пригодиться!
Вы не торопитесь, не суетитесь, не экономите, прикидывая, как бы поменьше налить, чтобы хватило на всю беседу, не отвлекаетесь по пустякам.