Скамья была видна из дома. Если они будут сидеть, а Рик выйдет на террасу… Она отрицательно покачала головой.
— Раз так, пройдемся.
Брет был исполнен спокойной решимости. Мона поняла, что переубедить его не удастся. А если спор затянется, их наверняка увидят.
— Ладно, — неохотно согласилась она. — Но только недолго. — Если Рик хватится ее, скандала не избежать.
Она повернулась и быстро пошла к воротам. Брет, шедший следом, тщательно закрыл их на засов.
В нескольких метрах от ворот стоял белый «мерседес», развернутый в сторону шоссе. Правая передняя дверь была открыта. Проходя мимо, Мона с любопытством посмотрела на машину. Почему кто-то из гостей припарковался здесь, а не на гравийной площадке вместе с остальными?
Если только это был гость, а не… Додумать она не успела.
Брет схватил ее, втолкнул в машину и захлопнул дверцу.
Не успела Мона опомниться, как он оказался на сиденье водителя.
— Что ты делаешь? — возмутилась она.
— Давай проедемся.
— Никуда я не поеду! — Она попыталась открыть дверь, но ручка не поддавалась.
— Не трать время попусту. Я ее запер, — спокойно сказал Брет, включил двигатель и застегнул ремень безопасности.
— Открой сейчас же! — крикнула она. — Я не собираюсь ехать с тобой!
Он протянул руку и защелкнул ее ремень безопасности. Ручка двери была заблокирована намеренно… Значит, Брет рассчитал эту поездку заранее. Сердце Моны застучало как сумасшедшее.
Добравшись до магистрали, Брет свернул направо, на менее оживленное шоссе.
Когда первая паника прошла, Мона собралась с силами и, пытаясь держаться как можно спокойнее, сказала:
— Не знаю, чего ты хочешь этим добиться.
— Как минимум, немного побыть с тобой наедине. Поговорить и кое-что выяснить.
— Это надолго? У меня нет времени.
— Зависит от тебя.
Иными словами, от того, насколько охотно она будет отвечать на его вопросы… Слегка приободрившись, она спросила:
— Значит, мы немного проедемся и вернемся?
— Не совсем.
У Моны сжалось сердце.
— Тогда как это называется?
— Попыткой дать тебе время опомниться.
— Это больше похоже на похищение.
— Не сгущай краски, — насмешливо ответил Брет.
— Однако полиция называет это именно так.
— А кто позвонит в полицию?
— Рик.
— Сомневаюсь.
— Если я исчезну, он сойдет с ума! Ох, Брет, пожалуйста, не надо. Ты делаешь только хуже… Я не хочу волновать его. Он болен, а сегодня ему и так досталось.
— Если все пройдет благополучно, он даже не догадается, что ты куда-то уезжала.
— Нет, догадается! — в ужасе воскликнула Мона. — Скоро будут разрезать торт. И я должна при этом присутствовать!
— Кларис успокоит его.
— Как это?
— Я поговорил с ней и все устроил.
— Хочешь сказать, что она знает про это…
— Похищение? — подсказал Брет. — Да, знает. К счастью, она называет его по-другому.
— И как же?
— Спасательной экспедицией.
— Я не нуждаюсь в спасении.
— Как посмотреть.
— А как это называешь ты сам?
— Возвращением своего.
Мона вздрогнула. Она чувствовала себя костью, за которую грызутся два рычащих пса. Заставив себя вернуться к теме разговора, она язвительно спросила:
— Так чем же Кларис успокоит его? Рассказом о моем спасении? Сомневаюсь. Особенно если она назовет имя спасателя.
— Да уж… Нет, мы договорились о другом. Когда Рик начнет проявлять беспокойство, Кларис пойдет тебя искать. Через несколько минут она вернется и скажет, что ты ужасно расстроилась и под предлогом головной боли ушла спать. Он не забыл твои жалобы. Лифтов в «Голубой лагуне» нет, так что проверить это он не сумеет.
Мона на мгновение успокоилась, но потом поняла, что никакие ухищрения не помогут. Брет просто не понимает, с чем он столкнулся.
Заметив мрачное выражение ее лица, Брет немного смягчился.
— Не забывай, там полно гостей и слуг. Кроме того, с ним Кларис. Так что без помощи он не останется.
Да, конечно, но Рику нужна только она. Рядом или в крайнем случае поблизости.
Если он обнаружит, что Мона тайком сбежала, достанется не только ей, но и Кларис. Поэтому надо молиться, чтобы он ничего не обнаружил. Нужно убедить Брета, что все бесполезно, и заставить его вернуться. Причем как можно скорее. Скоро включится система охранной сигнализации, которая будет действовать до рас-света…
— Поверь мне, все будет в порядке, — послышался голос Брета. — Он поднимет шум только в том случае, если завтра ты не спустишься к завтраку.
— К завтраку? — недоверчиво переспросила она. — Ты что, хочешь продержать меня всю ночь?
— Я продержу тебя ровно столько, сколько понадобится.
Мона ахнула и, проглотив комок в горле, спросила:
— Понадобится — для чего?..
— Не делай такие большие глаза, — насмешливо сказал он.
Как он может дразнить меня в такой момент? — гневно подумала она. Но, может быть, именно этого он и хочет? Может быть, это маленькая месть не столько Рику, сколько ей?
Они ехали в дальнюю часть острова. Сосны, росшие по краям дороги, отбрасывали длинные тени. Приближался закат.
Мона испустила тяжелый вздох и осторожно сказала:
— Ты ведь не собираешься возить меня всю ночь?
— Нет.
— Тогда что ты собираешься делать?
Тут Моне представилась картина: Брет останавливает машину, обнимает ее, а потом они занимаются любовью… Он ведь сам сказал, что желает ее и что у него давно никого не было…
Брет покосился на нее и покачал головой.
— Нет, ты ошиблась, — слегка насмешливо сказал он. — Я уже не мальчик, чтобы заниматься любовью в машине. Нет, теперь мне нравится делать это не торопясь и со вкусом. Иными словами, в постели и как можно дальше от посторонних глаз.
Мона вспыхнула и закусила губу. Спустя мгновение она собралась с силами и ровно напомнила:
— Ты так и не ответил на мой вопрос. Голос Брета был полон иронии:
— Я собираюсь отвезти тебя в одно романтическое место, где можно будет поужинать, поговорить по душам и сделать все, что нам захочется…
Пытаясь не обращать внимания на вторую половину фразы, она холодно спросила:
— Ты имеешь в виду мотель?
— Ни в коем случае. Тем более что во всех мотелях слишком тонкие стенки…
От этого замечания по спине Моны побежали мурашки.
— Я предпочитаю места, где мы будем совершенно одни и где нас никто не сможет подслушать.
— Например?
— Например, старый сельский дом в глуши. — Он перешел на вкрадчивый шепот — Хочу, чтобы все было как прежде. Чтобы ты была такой же теплой, нежной, страстной женщиной, трепещущей от наслаждения, когда я прижимаюсь лицом к твоим грудям…
— Перестань! — гневно крикнула она.
— Я смущаю тебя? — невинно откликнулся Брет.
Приказав себе успокоиться, Мона сделала еще одну отчаянную попытку вразумить его:
— Пожалуйста, Брет… Ты же знаешь, что возврата к прошлому нет. Ты даром тратишь время…
— Вряд ли.
— Теперь я обручена с Риком.
— Ты была обручена с ним и вчера, но ответила на мой поцелуй так, как я не смел и мечтать.
— Я не собиралась отвечать. Ты застал меня врасплох. Я больше не хочу тебя. И не захочу никогда.
— Поживем, увидим.
Мона закусила губу и погрузилась в молчание.
Они проехали две деревушки, оставили позади старую водяную мельницу и оказались на бескрайнем картофельном поле.
Вставала бледная луна, и ее зловещий свет, который шотландцы считали магическим, озарял ровные ряды ярко-зеленых картофельных кустов. Чуть в стороне стояла постройка, напоминавшая пряничную избушку. Из ее окон лился желтоватый свет.
— Ферма Грантов. Наших ближайших соседей, — небрежно бросил Брет, сворачивая на узкий ухабистый проселок.
Через пару минут показался старый сельский дом, часть которого скрывали росшие полукругом высокие деревья. Слуховые окна и темно-коричневая крыша из дранки напоминали широко открытые глаза с удивленно приподнятыми бровями. Впечатление довершала деревянная терраса. Казалось, этот дом пришел из волшебной сказки. Заросший сад был полон цветов — розовых и пурпурных азалий, желтых роз, темно красных рододендронов и раскидистых кустов с голубыми цветами, названия которых Мона не знала. О вмешательстве человека говорил только подстриженный газон.
Брет оставил машину на подъездной аллее, вышел и открыл Моне дверь.
Она проигнорировала протянутую руку. Тогда Брет прошел к багажнику и достал оттуда большую парусиновую сумку.
Мона беспомощно уставилась на нее. Неужели они останутся здесь? Но она ничего не захватила с собой. Ни ночной рубашки, ни зубной щетки, ни чистого белья… Что она наденет утром? Впрочем, по сравнению с остальными проблемами Моны это не имеет никакого значения. Интересно, что подумают соседи, увидев в этой глуши двух людей в вечерних костюмах? Прочитав ее мысли, Брет сказал: — Отсюда до цивилизованных мест полтора километра. Сложись обстоятельства по-другому, мы могли бы пообедать в ресторане Манти. Но придется довольствоваться тем, что есть в холодильнике… Пойдем-ка.
Он обнял Мону за талию, повел по гравийной дорожке к деревянному крыльцу с шиферной крышей. Достав из кармана кольцо с двумя ключами, он открыл дверь и зажег свет.
Мона очутилась в просторной гостиной с лестницей, которая вела на второй этаж. Стены были покрыты белой штукатуркой. В комнате стоял черный кожаный гарнитур и несколько разрозненных сосновых стульев. На полулежали яркие половики; окна прикрывали плотные домотканые шторы.
— Как видишь, я еще не успел навести здесь порядок.
— Так это твой дом?
— Да.
Он поставил сумку на пол, снял пиджак, бросил его на стул, с видимым облегчением освободился от галстука-бабочки и положил его на книжный шкаф.
Мона, у которой от дурного предчувствия пересохло во рту, следила, как он расстегивает рубашку.
Одолев три верхних пуговицы, он сделал паузу и насмешливо спросил:
— Чего ты так испугалась? Я не собираюсь набрасываться на тебя, едва переступив порог. Ведь я уже сказал, что не люблю торопиться и предпочитаю заниматься любовью в кровати. — Когда щеки Моны залил румянец, он предложил: — Не хочешь освежиться перед ужином? — Потом взял сумку, повернулся и пошел наверх.