Сердце с шумом разгоняет кровь по венам, заставляя ладони влажнеть. Я ему доверяю, но от этого не становится менее волнительно.
— Можешь упереться ладонями в стену, — подсказывает Финн.
С треском оторвав от себя стыдливость, я так и поступаю: раздвигаю ноги шире и кладу руки на изголовье кровати.
— Идеальна, — успеваю услышать перед тем и как пронзительно ахнуть, когда теплый язык обжигает касанием влажные складки.
— Господи… — лепечу, вдавливая пальцы в дерево до побеления.
Влажное давление повторяется снова, и снова, и снова, заставляя вздрагивать в судорогах незнакомого острого удовольствия. Волна возбуждения размером с небоскреб сводит низ живота, заставляя ноги дрожать.
Широкие ладони снова смыкаются на моих ягодицах, мягко, но настойчиво тянут ниже. Меня словно ударяет током, когда я чувствую касание щетины на чувствительной коже. Кажется, Финн знает как это на меня действует, потому что трение усиливается, растекаясь огнем по беззащитной плоти, похищая из легких сдавленный крик. Жесткость прикосновения сменяется мягкостью языка, неспешно поглаживающего клитор, от чего по телу прокатывается сильнейшая дрожь ожидания.
— Я твой, Тони. Двигайся сама. Трахни меня перед тем, как я трахну тебя.
Я чувствую влажное вторжение внутри себя, и перестаю думать: оттягиваю бедра назад и снова подаюсь вперед, ощущая на себе нежность массирующего языка. Делаю это снова и закрываю глаза, чтобы наблюдать яркие фейерверки вспышек. Ком внизу живота натягивается туже, и становится совсем невозможно сдерживать стоны. Я охаю и всхлипываю, беспорядочно раскачиваясь на нем бедрами в поисках чистого, незамутненного приличием наслаждения.
Мыщцы дрожат от приближающегося апокалипсиса, и как только первый освобождающий спазм обжигает тело, твердые руки толкают меня вниз и крепко держат, пока набухшая плоть сливается в жадном поцелуе с требовательными губами.
Если измерять оргазм мощностью взрыва, этим можно было смести с лица континент. Пальцы скребут жесткие волосы, глаза закатываются к потолку, изо рта хрипло рвется имя Финна.
Мои ноги напоминают желе, когда Финн аккуратно стягивает меня вниз и переворачивает на спину.
— Я люблю тебя, — обессиленно шепчу и сквозь помутненное зрение вижу, как на его лице вспыхивает счастливая улыбка.
глава 39
Финн
Тони лежит, раскинувшись на простынях, невыносимо сексуальная в своей неискушенной невинности. Ее изумрудные глаза почти черные, губы — идеальная рекламная картинка для мужского журнала: влажные и припухшие. Стройное тело идеально настолько, чтобы быть определением слову «сексуальность»: женственные бедра с высокими округлыми ягодицами, тонкая линия ключиц, переходящая в хрупкие плечи и крупная грудь с соблазнительными розовыми сосками. А ее лавандовый вкус на моих губах придает этой картине завершенность.
Я настолько одержим Тони, что не могу представить, чем утолить свой голод по ней: еще даже не вошел в нее, а мне уже недостаточно.
— Я люблю тебя, — выдыхает Тони, за секунду превращая меня в самого счастливого мудака на земле.
Говорят, важнее семьи ничего нет. Мне наплевать, что считают остальные — Тони для меня важнее. Будь против нее на весах целый мир во всех чудесах его проявления, я бы ни на секунду не раздумываясь выбрал ее, его самое главное чудо. Неизлечимый вирус, циркулирующий в моей крови, вакцину от которого никогда не придумают. Уж точно не при моей жизни.
Тело Тони вздрагивает, когда я касаюсь ее между разведенных ног. Она закрывает глаза и беспорядочно ловит воздух губами, раскрывая себя шире. Эта раскованность сотрясает стену, удерживающую меня в трезвой реальности, а от того, как отзывчиво она реагирует на меня, едва удается держать первобытные инстинкты в узде.
Осторожно ввожу в нее два пальца, расширяя для себя. Она такая теплая и тугая, что член и мысли мучительно ноют в ожидании нашего слияния. Тони тихо постанывает и, выгнув спину, сама подается навстречу проникновению. Я пытаюсь все делать медленно. Хочу сделать медленно. Но эти сумасшедшие влажные звуки, которые она издает, и сладкие всхлипы не дают мне шанса, и я уже сам не замечаю, как отчаянно трахаю ее пальцами.
— Финн… — Тони мечется головой по подушке, комкая в кулаках простынь. — Пожалуйста…
Она распахивает глаза, и я вижу в них помутневшее безумие.
— Возьми меня…Хочу сильнее.
Ее страстный призыв — мое поражение. Я наваливаюсь на нее всем телом, потому что больше не в силах ждать. Длинные ноги мгновенно берут меня в тесный плен, прижимая горячую промежность к члену. Нахожу взглядом горящие глаза, чтобы успеть исправить то, что давно был должен:
— Я люблю тебя. Очень сильно. Очень давно.
В ее глазах сияют капли счастья, и губы дрожат. Глажу ее лицо и, прижавшись к губами, вхожу одним голодным толчком. Громкий стон эхом вибрирует в моих легких, поджигая сердце и вены. Я хочу остановить этот миг и остаться в нем жить, и, возможно, тогда смогу не испытывать этого вечного нестерпимого голода.
— Царапай мне спину, Тони, — приказываю и прошу. Выхожу из нее и врезаюсь глубже, утопая в ее тугой влаге.
В ответ слышен умопомрачительный стон, и плечи обжигает яркая боль.
— Еще, — сжимаю зубами ее подбородок. Мне это необходимо, чтобы продержаться с ней дольше и не свихнуться.
— Возьми меня всю, — требовательный шепот. — Не сдерживайся, потому что я хочу тебя таким.
Мне хочется сказать, что она не понимает, о чем просит, но, кажется, уже слишком поздно. С гранаты сорвали чеку, и взрыв неминуем.
Я стискиваю ладонями ее бедра и закидываю колени себе на плечи. Врезаюсь глубоко, утыкаясь в преграду, глушу губами ее стон, и выхожу снова. Тони рвет мою кожу ногтями, дарит мне еще один несдержанный крик.
— Тебе не больно? — хриплю, молясь услышать «нет», потому что не знаю, как смогу остановится.
— Сильнее, Финн. — освобождением простреливает уши. — Еще.
Ее стоны смешиваются с моим тяжелым дыханием, когда я начинаю исступленно трахать ее, без оглядки на чувство вины. Тони принимает меня с отчаянной жадностью, и в ее глазах я вижу то, что ее голод не уступает моему. Обхватываю полушария ее груди и сжимаю между собой, глуша собственный стон наслаждения от убийственной мягкости ее кожи. Нахожу языком твердый бутон и тяну его губами, вбирая в себя дозу лавандового вкуса. Тони жарко стонет, и горячая влажность начинает сжимать мой член так сильно, что лишает способности соображать.
Ее оргазм приближает мой собственный: горячая волна цунами несется по позвоночнику и ударяется в пах, уничтожая чувства и мысли. Пытаюсь покинуть пульсирующий плен, но тонкие пальцы Тони обхватывают мою шею и в нее летит глухая мольба:
— В меня. Хочу быть полностью твоей.
Цунами разбивает меня на части, и я со стоном извергаюсь в нее, даря ей еще одно обещание.
— Клянусь, это всегда будешь ты.
Тони
Облокотившись на кухонный табурет, Финн задумчиво наблюдает за тем, как я варю ему кофе на своей крошечной плите
— Ты ведь, кажется, пьешь без молока? — с улыбкой поворачиваюсь к нему. — И без сахара?
Финн смотрит на меня, не мигая:
— Переезжай ко мне, Тони.
Турка в моей руке начинает дрожать, и я чудом не переворачиваю ее на себя. Встречаюсь в серьезным взглядом темных глаз и пытаюсь подобрать вразумительные слова, но из горла, как назло, выходят лишь несвязные междометия. Он хочет, чтобы я к нему переехала? Жить вместе? Просыпаться друг с другом каждый день?
— Мы ведь еще ничего не успели обсудить. — бормочу, стискивая деревянную ручку. — Ты не думаешь, что еще рано о таком говорить?
Боюсь, что такой ответ его разозлит или обидит, но лицо Финна остается беспристрастным:
— Почему, Тони? — Он поднимается со стула во весь свой рост, от чего моя небольшая кухня начинает казаться совсем крошечной, и, подойдя вплотную, уверенно забирает из моих рук турку, отставляя в сторону, — Четыре года неплохой срок для проверки чувств, не находишь?
— Просто происходит слишком быстро… — повторяю фразу, под которой не подразумеваю ровным счетом ничего. Я говорю ее лишь для того, чтобы дать себе время привести мысли в порядок. — Мы ведь так мало друг друга знаем, Финн. Жить вместе — это серьезный шаг. Совместный быт… Вдруг разговариваю во сне…или ем в постели, а тебе это не понравится?
Финн кладет руки мне на талию и подталкивает к себе. Грейпфрут и сандал кружат голову, мгновенно уничтожая все желания, кроме одного: раствориться в его объятиях.
— Посмотри на меня, Тони.
Поднимаю глаза вверх, встречая теплое свечение:
— Можешь задать мне любой вопрос о том, что тебя беспокоит. Я отвечу на каждый.
Я молчу, потому что в голову не приходит ничего. Просто потому, что на самом деле все это кажется неважным. Повержено кручу головой и вздыхаю.
— Если у тебя нет вопросов, тогда скажу я: для меня совсем не имеет значения, умеешь ты готовить или нет, соблюдаешь ли ты дома чистоту или разбрасываешь вещи, лунатишь или храпишь по ночам. Мне все равно даже если ты захочешь завести у меня дома пятерых кошек. Я люблю тебя всю. Разве все эти мелочи имеют значения? Я планирую узнавать о тебе новое каждый день и влюбляться еще сильнее.
Моя сентиментальность по отношению ко всему, что говорит Финн в очередной раз подводит меня, и от переполняющих меня эмоций становится тяжело дышать:
— А если наоборот? Будешь узнавать меня и разочаровываться?
Финн чуть сильнее прижимает меня к себе и трогает губами волосы
— Это невозможно, Тони, потому что я люблю тебя. Соглашайся.
Наши объятия разрушает звонок телефона.
— Это наверное мама, — нехотя отстраняюсь и сгребаю со стола телефон. На экране и, правда, домашний номер.
— Дочка, как твои дела? — дребезжит ее голос в трубке.
— Отлично, мам. Что-то срочное? — я перевожу взгляд на Финна, который молча наблюдает за мной из угла кухни… И судя по стиснутым желвакам, он явно зол.