— Ты занята? Я хотела спросить, будешь ли ты на субботнем ужине. Мы с папой тебя очень ждем.
На секунду позволяю себе задуматься, но мама перебивает мои размышления:
— Кимберли не будет. Кажется, у нее какие-то дела.
Я не хочу, чтобы мама думала, что заминка с ответом связаны с конфликтом с Ким, и тем более, чтобы организовывала для нас раздельные часы приема.
— Я бы все равно приехала, мам. Не собираюсь изменять традиции.
— Вот и хорошо! — динамик звенит воодушевленными нотками. — Я приготовлю твою любимую пасту.
— Твои родители не достойны твоего внимания. — презрительно цедит Финн, едва я возвращаю телефон на стол. — И ты не обязана к ним ездить. Неужели ты не видишь, что эти двое.… — он стискивает зубы, словно подыскивает подходящее слово: — они и ногтя твоего не стоят.
— Они моя семья..
— Они тебе не семья, Тони! Эти люди… неужели ты не видишь, как они с тобой обращаются?
— Я все прекрасно вижу, Финн. — удерживаю его гневный взгляд и скрещиваю на груди руки. — И я езжу к ним не ради них, а ради себя. Это мне важно думать, что я сделала все, что в моих силах, чтобы не потерять семью, и что если с кем-то из них, не приведи Господь, что-то случится, мне не в чем было себя упрекнуть. Ты должен знать, что я уже давно оставила надежду стать любимой дочерью и предметом гордости.
Финн молчит и едва заметно сжимает руки в кулаки.
— Так не должно было быть, Тони. Ты достойна самого лучшего. Лучших родителей… любви… всего.
Я сглатываю сидящую давней занозой боль и усилием заставляю себя кивнуть:
— Знаю.
И наверное, в эту минуту я впервые в жизни по настоящему в это верю.
Финн делает шаг вперед и крепко обнимает меня:
— Тогда я буду там с тобой.
глава 40
Тони
Я заранее звоню маме, чтобы предупредить что приду на ужин с Финном. Делаю это не только потому, что так велят правила приличия, а потому что хочу застраховать себя от неожиданного появления Кимберли на ужине, чтобы не провоцировать скандал.
Пытаюсь поставить себя на место Ким. Не могу не признать, что мне бы тоже не просто далась мысль, что моя сестра встречается с моим бывшим возлюбленным. По крайней мере, видеть их вместе было бы как минимум неприятно. В Бостоне моя соседка по комнате Сара перестала общаться с лучшей подругой после того, как та пошла на свидание с парнем, в которым она рассталась, и заявила, что расценивает это как предательство. Наверное, в чем-то это действительно так. Но в моих глазах у меня есть веское оправдание: я люблю Финна, а Финн любит меня. В игре по имени Жизнь счастье двоих бьет любую карту.
— Может быть, купить маме цветы? — вопросительно смотрю на Финна, стоя в дверях моей узкой прихожей. Это наш первый официальный выход в качестве пары, и кажется, я нервничаю.
— Дарят цветы, когда хотят произвести впечатление на кого-то или сделать приятно, — говорит Финн, дергая дверь и пропуская меня вперед. — А для твоей матери, как впрочем, и для твоего отца я не имею желания делать ни того, ни другого.
Я не собираюсь спорить с ним по этому поводу. Финн часто бывает резок, но это от того, что он всегда говорит то, о чем думает, не сильно заботясь о мнении других. И эта черта — одна из многих в нем, которая мне безумно импонирует, и я бы ничего не стала в нем менять. Наверное, так бывает, когда любишь — ты принимаешь в человеке все.
По дороге я все же заезжаю в кондитерскую лавку и покупаю упаковку радужных макарунс, перевязанных розовой атласной ленточкой и упаковку Эквадорского кофе, по уверению продавца, лучшего из у них имеющихся. Не позволяю Финну оплатить покупку, потому что мне приятна мысль, что я способна содержать себя сама. Мне была перечислена часть гонорара за проект АртСтудио, и я с уверенностью могу сказать, что за вычетом крупных приобретений, ближайшие пару лет могу позволить себе не экономить.
Финн помогает выйти мне из машины, и мы, взявшись за руки, шествуем вдоль ухоженного маминого газона к дому. Дверь распахивается еще до того, как мы успеваем позвонить. На пороге, ослепляя киловаттами приветливости, стоят родители: отец в брюках и рубашке, мама с укладкой и в нарядном платье, и я начинаю подумывать, что недооценила размах праздника, надев джинсы.
— Проходите, чего же вы стоите! — рассыпается в любезностях мама, и заметив, пакет в моей руке, вопросительно вскидывает тонкие брови: — Это нам?
— Да, мам. — протягиваю его ей. — Сладости к чаю и кофе для папы.
— Спасибо, милая! — мама прижимает пакет к груди и, окунув меня в облако парфюма, и переводит взгляд на Финна, возвышающего за моей спиной. — Очень мило с твоей стороны, Финн!
— Я ничего вам не покупал, — холодно отрезает он, оборачивая руку вокруг моей талии. — Это была идея Тони.
Мама проглатывает ледяную пику, не уронив улыбки с лица, и я невольно задаюсь вопросом, как ей это удается.
Мы проходим к столу и рассаживаемся. Отец предлагает Финну выпить, но тот отказывается. Также он не притрагивается к закускам, и когда мама спрашивает, может ли что-то еще ему предложить, отвечает, что не голоден.
— Так вы теперь вместе? — мама обводит нас сияющими глазами и поднимает фужер, с явным намерением произнести тост.
Я открываю рот, чтобы ответить, но Финн меня опережает:
— Тони собирается переехать ко мне.
За столом воцаряется эффектная тишина, в которой мама застывает с бокалом и улыбкой, отец смотрит на меня, а я комкаю в руках салфетку.
После того разговора у меня дома, мы больше не возвращались к теме моего переезда, и я так и не дала утвердительный ответ. Поэтому заявление Финна становится неожиданностью даже для меня.
— Так это прекрасно! — мама отмирает словно по щелчку и смотрит на отца: — Правда, Хейден? Подумать только, Кимберли столько лет… а тут… удивительно… — кажется, она сама не замечает, как начинает озвучивать вслух свои мысли.
— Поздравляю, дочка. — отец широко улыбается и салютует бокалом. — Я знал, что вернуться домой будет хорошей идеей. Проект и ваши отношения с Финном… В Бостоне бы все не сложилось так удачно.
— Это ведь была твоя идея, милый? — мама ласково похлопывает отца по лежащей на столе ладони. — Родитель всегда чувствует, что будет хорошо для его ребенка.
Финн не издает ни звука, но я чувствую исходящие от него флюиды ярости, способные разнести родительский дом в щепки. Нахожу его руку под столом и сжимаю. Здесь мне не в чем упрекнуть отца. Идея того, что я вернулась в Бостон действительно принадлежала ему, и сейчас я ему за это очень благодарна. Я могла бы и дальше продолжить прятаться от себя, и тогда не было бы всего этого. Счастья быть с ним.
— Всем привет! — раздается преувеличенно воодушевленное в дверях, от чего кожа рук покрывается неприятным ознобом. Обернувшись за спину, вижу Ким при полном параде: с замысловатой укладкой и броским макияжем. Рядом с ней стоит стоит мужчина лет сорока пяти, чьи раскаты элитного парфюма сотрясают обонятельные рецепторы даже на расстоянии в несколько футов. — Немного обидно, что меня не пригласили на семейное торжество, но это от того, что вы забыли, да, мам?
Кимберли сверлит маму тяжелым взглядом, а мне становится неловко. Я думала, это был выбор Ким — не присутствовать на сегодняшнем ужине, а оказывается, она о нем даже не знала. Мне слишком хорошо известно, каково быть изгоем в кругу избранных, и сейчас я не испытаваю ни намека на злорадство.
Если маму и застали врасплох, то она не подает вида:
— Мы с отцом решили, что будет лучше тебе пропустить сегодняшний ужин, Ким, — говорит строго. — У Тони с Финном большое событие — они собираются жить вместе.
Я прикусываю губу, потому что говорить Ким об этом вот так — слишком жестоко. Я все еще зла на сестру за произошедшее на праздновании, да и вряд ли когда-нибудь смогу забыть попытку ударить и то, что назвала меня шлюхой, но я бы никогда не бросила ей эту новость в лицо.
На мгновение Кимберли выглядит, словно ей с размаху стукнули по лицу: перламутровая маска потрескалась, и через нее проступает неподдельное страдание. Но быстро берет себя в руки и вновь вспыхивает истеричной веселостью:
— Что ж, поздравляю вас! — не взглянув на нас с Финном, она поворачивается к своему спутнику и в ее голос начинает звенеть торжественно: — Знакомьтесь, это Эрнан Медейрос, генеральный директор судостроительной компании «Оушен Пасифик». Эрнан, это мои родители: Лили и Хейден Эллис.
От меня не укрывается, что сестра не представила нас с Финном, но в данной ситуации не считаю возможным на нее обижаться.
— Приятно познакомиться, — говорит мужчина тягучим голосом с выраженным акцентом.
— Проходите к столу, — оживляется мама, соскакивая со стула. — Хейден, помоги усадить нашего гостя.
Я вижу кривую ухмылку на губах Финна, когда он делает глоток кофе, и, наклонившись к нему, тихо спрашиваю:
— Что?
— Мышиная возня, — отвечает, не делая попытки приглушить голос. Мягко касается губами моего виска и добавляет: — Жду не дождусь, когда Хейден назовет его своим коронным «сынок». Они ведь, кажется, ровесники.
Ким застывает, вцепившись в руку своем спутнику, и я с беспокойством смотрю на него, боясь, что своим замечанием Финн обидел этого мужчину. К счастью, тот выглядит так, словно его ничего не смущает: слегка кивает Финну и переводит взгляд на меня.
— А вы сестра Кимберли, верно?
Киваю и растерянно смотрю на протянутую ко мне руку с наманикюренными пальцами. Машинально вкладываю в нее свою и чувствую легкое жжение шершавого подбородка.
— Видел вас в журнале. Изумительное фото, но в жизни вы еще прекраснее.
Я не позволяю себе парить в облаке этого комплимента и предупредительно сжимаю колено Финна, которому, судя по участившемуся дыханию, доброжелательность спутника Кимберли отнюдь не по душе.
— Спасибо, мистер Медейрос. — вежливо киваю и перевожу взгляд на Ким. Она выглядит несчастной и злой одновременно, и я замечаю, что она, кажется, снова увеличила губы.