У меня теперь только одна цель: Вернуть себе то, что принадлежало Роме и достойно править его бизнесом.
Открыв дверь, наконец выхожу из комнаты, натолкнувшись взглядом на помощницу по дому Катерину Сергеевну.
— Я не подслушивала. Стояла здесь, потому что боялась вас оставить, — оправдывается она. — Вдруг девушке или тебе было бы плохо, я бы сразу помогла.
Глава 26
Аннабель
— Ничего! — обнимаю её за плечи, и мы в обнимку направляемся в гостиную. — Катерина, как думаете всё будет хорошо?
— Обязательно! — улыбнувшись, ободряет меня женщина. — Когда у нас с Мишей сгорел дом, мы не знали, куда идти. Сестра моя, конечно, приютила нас. Да, только не могли мы долго у неё на шее сидеть. Работать никуда не пойдёшь. Кому старики-то нужны? А потом вы с Ромачкой появились. И наша жизнь наладилась, — она приобнимает меня. — Запомни, дорогая, хорошим людям бог всегда поможет.
— Но Роме он не помог… — грустно выдыхаю, а в голову приходит воспоминание аварии, когда он говорил, что любит. Ему было больно, но он был счастлив, что я всё ещё жива.
— Да… Бедный мальчик! Мой мальчик… — по щекам Катерины Сергеевны скатывается слеза. — Я же его с пелёнок помню. Маленького, крохотного… Помню, нашкодит где-то, бежит ко мне и просит починить, чтобы мама не ругалась. Или спрячется засранец и хрен его найдёшь, — тихо начинает смеяться. — А когда болел? Ой… сколько бессонных ночей я у его кроватки провела вместе с его мамой. Я же почти всю его жизнь рядом с ним. Первую любовь с ним пережила… Ох, как психовал, когда девчонка с ним гулять отказалась идти. Ой… Беллочка, ты даже не представляешься, что с нами было, когда нам сказали, что вас двоих нет. Вы же мне как дети, а какого матери пережить своих детей?
— Я скучаю по нему… — признаюсь, входя в гостиную. На мои глаза вновь навернулись слёзы словно всё горе, накопившееся за эти года, навалились разом.
— Он всегда говорил, самое ценное, что у него есть это — ты! — Катерина понемногу начинает отходить от слёз и грустных воспоминаний. — Для него не было бы больше счастья узнать, что ты жива!
— Эй, девочки! Вы чего? — восклицает Алекс, подойдя к нам, тотчас заключив нас двоих в объятия. — Сырость здесь разводить не надо! А то потонем! — выпустив нас из своей хватки, поочерёдно подмигивает каждой, приятно смутив помощницу по дому.
Кажется, у черты бабник, есть свои плюсы. Найдёт подход к любой женщине.
Как же хорошо, что у меня есть такой друг.
— А ты плавать не умеешь? — подыгрываю ему, шмыгнув носом.
— Не-а, — искреннее улыбнулся друг и, взяв меня за руку, потащил к месту главных событий.
За столом, на котором мы недавно ужинали сидели Лев, Герман Олегович, Константин Степанович, Артём и ещё один незнакомый мне человек. Алекс усадил меня на один из свободных стульев, таким образом, что теперь я сидела между ним и следователем, намеренно отсадив меня от Льва, словно знал, что я не вынесу сейчас близости с ним.
— Девушка, нам надо опросить вас, — обратившись ко мне, произнёс Константин Степанович, открыв папку, из которой достал листок и ручку. — Представьтесь!
— Анна Соколова. Ой! — начинаю, но понимаю, что не знаю, что мне сказать. Вопросительно смотрю на друга, но тот лишь пожимает плечами, так же как и я, не зная, что мне ответить.
Анна Ветрова?
Белла Кравских?
Анна Соколова?
Кто я?
Я не знаю… Я не чувствую себя ни одной из этих личностей.
— Давайте я начну с самого начала, а вы сами делаете все выводы, — предлагаю, тяжело выдохнув. — У меня довольно запутанная биография. В ней много имён, прозвищ и образов.
Дождавшись кивка от следователя, начинаю свой рассказ.
— Я родилась двадцать первого апреля тысяча девятьсот девяносто седьмого года, в семье Натальи и Вадима Ветровых. Мне дали имя Анна Вадимовна Ветрова, — делаю паузу, дождавшись, пока Константин Степанович сделает пометку на листочке. — На тот момент у моего отца уже был сын от другой женщины. Его имя было Роман Кравских, — бросаю быстрый взгляд на Льва. — Позже я сменила имя и фамилию на Белла Кравских, как того хотел мой единокровный брат. Я жила в его доме до того момента, пока не случилось та ужасная авария, — сглатываю. — После аварии, в которой я потеряла память, мне вернули старое имя и новую фамилию родителей. Так я стала Анной Соколовой. По сути, Анна Соколова и Бэлла Кравских два разных человека, — заканчиваю, почувствовав, как Алекс ободряюще сжал мою руку в своей.
— Вы хотите вернуть своё старое имя? Бэлла Кравских? Объявить о том, что вы живы? — спрашивает меня Константин Степанович, взглянув на Льва и Германа Олеговича.
— Да! — не задумываясь, отвечаю. — И вернуть себе то, что принадлежало мне и моему брату. Прошу называть меня Аннабель.
Единственное, что не даёт мне покоя, так это отец Льва. Мужчина единственный ни в чём не виноват, но когда я начну забирать всё у Крамера — младшего, то и старшего заденет. Мне очень перед ним стыдно, но… я позже поговорю с ним, всё объясню. Он понимающий человек и, надеюсь, поймёт, что я просто хочу вернуться в ту жизнь, где было всё что мне дорого. Да… в ней будут изменения… В ней нет Ромы… но есть родители. В ней у меня нет жениха.
— Значит, Аннабель! — заключает, чиркнув на листочке. — Вы готовы выступить в суде в качестве пострадавшей и свидетеля аварий?
Подтверждающее киваю, уверенно столкнувшись глазами с Германом Олеговичем, ожидая увидеть там осуждение, злость, ненависть, но вижу… улыбку и радость.
Он не понимает, что я собираюсь отобрать у них половину компании?
Или он думает, что я буду со Львом? Да, он не знает о наших разногласиях.
Наверное, так!
Да! Он не знает, что я чудовище.
— Прекрасно! — тянет следователь, закрывая папку. — Мы вызовем вас на днях в участок официально.
— Хорошо.
— С ней будут мои адвокаты, — вмешивается в наш разговор Алекс.
— У меня один вопрос, — нерешительно начинаю, когда Константин Степанович уже приготовился встать. — Что на флешке? Из-за чего погиб мой брат?
— Мы просмотрели только несколько файлов, но уже ясно, что на флешке чёрная бухгалтерия Исаева и типовые договоры. Несколько зашифрованных файлов, но с ними разберутся наши программисты.
Глава 27
— Анна… Белла… — обращается ко мне начальник службы безопасности «Крабеллы», пытаясь определиться с именем, которым меня теперь называть. Следует за мной по пятам и не отстаёт ни на секунду.
— Называй меня Аннабель, — произношу, развернувшись к нему, выдавив из себя улыбку. — А вообще называйте, как нравится. Это не имеет сейчас никакого значения, пока я официально не представлюсь перед всеми.
— Белла, я прошу прощения за все сомнения по отношению к вам. Я не знал, что… всё так! — начинает оправдываться мужчина. — Мы со Львом в какой-то степени друзья и я переживал, что ты разобьёшь ему сердце. Да и непонятно было что с твоей биографией и биографией твоей семьи. Теперь-то я всё понимаю! Я переживал как за друга, так и за компанию.
— Артём, не переживайте! Я прекрасно вас понимаю, — успокаиваю его, взглядом выискивая Алекса, который обещал отойти на минуту, чтобы ответить на телефонный звонок, а теперь я одна и вынуждена говорить с Артёмом.
А что будет, если Лев решит подойти?
Сейчас я не смогу с ним говорить! Мне нужно время, чтобы точно понять, чего я хочу.
— А ты вовсе не такая, как о тебе рассказывали… — задумчиво проговаривает Артём, не дав уйти.
— Не стервозная истеричка? — спрашиваю его, усмехнувшись, вспоминая прозвище, что мне давали в офисе компаний, когда я заявлялась туда либо ко Льву, либо к Роме и вечно всех строила, считая, что успех зависит от дисциплинированности.
Мои слова заставляют мужчину, стоящего передо мной, смутится, но при этом улыбнувшись, подтвердив мои мысли. Именно такой я и была. Поэтому все так плясали передо мной, потому что боялись моего взрыва, который мог произойти от всего. А если Белла на кого-то злилась, то это значило, что тот, кто разозлит Кравскую вскоре не оберётся проблем.
— Ты и правда изменилась, — доносится до меня голос Льва, неожиданно для меня подошедшего к нам и, вероятнее всего, услышавший часть нашего с начальником безопасности разговора. — Стала мягче, добрее и ранимее.
— Я притворялась! — кидаю, бросив на него всего лишь один короткий взгляд, но даже его хватает, чтобы понять, что всё ещё люблю его и… хочу быть с ним. Но нельзя! Что если он захочет опять так же со мной поступить? Нет! Нельзя!
— Мы можем поговорить? — спрашивает меня, и я хочу ответить отказом, но словами сами слетает с губ, выдав мои истинные желания.
— Можем, но какой смысл? — задаю вопрос, сделав ещё одну непростительную для моего состояние сейчас вещь: нахожу его глаза и тону в них, почувствовав, как по щеке скатывается одинокая слеза, которую мой бывший жених хочет стереть, но видит, что я его к себе сейчас не подпущу.
— Ты не можешь сейчас просто взять и уйти, не сказав мне ни слова, — восклицает он, не выдержав того, что происходит между нами. Он определённо чувствует вину и знает, почему я с ним сейчас так холодка.
— А что я должна тебе сказать, Лев? — спрашиваю его притворно спокойным голосом. — Между нами больше не осталось ничего. Твой поступок, совершённый несколько лет назад, уничтожил всё самое прекрасное, что когда-либо было между нами.
— Выслушай меня, Аня — просит, сделав всего один шаг ко мне, я же делаю три назад, не подпуская мужчину к себе, неожиданно заплакав от непонимая того, чего я всё же хочу. Быть с ним или наказать его.
— Отойди от меня, — растерянно прошу, видя, как он идёт ко мне. — Потому что я всё вспомнила и больше не могу быть с тобой, — спешно стираю слёзы.
— Ты никуда не уйдёшь, — рычит он, схватив меня за руку и грубо притянув к себе. — Я не позволю!
— Уйду, — кричу сквозь слёзы. — Однажды ты меня уже уничтожил. И я не позволю тебе это сделать вновь!