— Ага, — отвечает и начинает плакать сильнее. — Я просто переживаю… Говорили, что операция будет длиться всего шесть часов, но уже прошло семь… И никаких вестей нет… Лев, мне так плохо… Так страшно! Что если что-то пошло не так? Что если он умрёт? И я буду виновата в этом всем? А? Это я заставила его проходить эти операции. Я всему виной! Я не переживу, если он умрёт… опять.
— Что-то с Алексом? — непонимающе уточняю.
— Нет, он в порядке… — произносит, а затем замолкает. — Лёва, я… — хочет что-то сказать, но вновь замолкает, не решаясь признаться в том, что твориться у неё на душе. — … забудь. Я просто так позвонила! Пока!
— Стой! Аня! Стой! — кричу в трубку, не зная, поднимет ли она после своего «Пока» трубку. Иногда она проворачивает такой фокус и мне приходится звонить Алексу, чтобы быть уверенным, что с ней всё хорошо. И каждый раз я слышу: «Плачет! Не берёт, потому что не хочет, чтобы ты знал…».
— Мне надо идти. Лев, правда… это был обычный порыв. Хотела услышать твои голос. Когда я его слышу мне спокойнее, но сейчас я должна идти в палату и ждать врача, — сбивчиво тараторит, вмешивая все слова и мысли воедино.
— Аня! Ты больна? Зачем палата? Прошу ответь! Я переживаю, что не знаю, что с тобой сейчас, где ты и что у тебя происходит! Дай мне ответ хотя бы на один вопрос, — молю, даже не надеясь, что она ответь.
— Нет, не я… — всё же сдаётся через продолжительную паузу, за которую я начал сомневаться. Что она вообще у трубки ещё. — Рома… Он болен…
— Ань, Рома мёртв…
— Нет, Лёва, — вздохнув, произносит. — Он не мёртв. Он живее всех живых! Лежит в операционной и ждёт момент, когда приедет ко мне! Прибежит! И мы… мы приедем в Россию, а там…
Жив?
Разве это возможно?
Хотя… если всё это было из-за Романа, то многие её поступки встают на своё место.
Деньги, вероятнее всего, нужны были на операцию, если он сейчас в операционной.
Она столько месяцев в чужой стране, потому что в России такие операции не проводят.
И не приезжает она, потому что с ним там!
— Где вы? — спрашиваю её.
— Неважно!
— Важно! Скажи и я приеду, — настаиваю, понимая, что в этот раз не отстану. Защита и бронь в её отчуждённости дала сбой, теперь я могу пробраться и вновь оказаться в её жизни.
— Не нужно, Лев! Со мной Алекс! — протестует, испуганно проговаривая. — Больше никто не нужен. Алекс со мной и нам комфортно! Работай! Не отвлекайся! Можешь звонить и… не надо, Лев!
— Нужно! Адрес! — перебиваю её.
— Мы в Германии, — отобрав у Ани трубку, произносит Гринберг таким тоном, словно случилась катастрофа. — Я вышлю тебе адрес, а Анюте пора в палату. Врач пришёл и новость… не из приятных.
— Что? — восклицает Аня и я слышу звук бега.
— Приезжай, — проговаривает в трубку Алекс. — Ты ей сейчас нужен, — и бросает трубку, отправив с этого же номера мне название клиники Мюнхена.
Бросив все дела, мчусь в аэропорт, покупаю первый билет до Германии и уже через час вылетаю из России налегке.
Глава 43
Анна
— Что? Что с ним? — накидываюсь на врача с вопросами, представляя самое ужасное, ведь брата в палате нет, а доктор ждала меня, чтобы сообщить исходит операции. И почему мне кажется, что прогноз не утешителен.
— Операция пошла не по плану, Аннабель, — наконец заговаривает женщина. — В какой-то момент пульс Романа начал пропадать, а сердце остановилось…
— Он мёртв? — со страхом в голове прерываю её, боясь этого больше всего.
— Нет, что вы, Аннабель, — успокаивает она меня, сочувственно взяв за руку. — Нам удалось завести его сердце, и завершить операцию, но её исход теперь непредсказуем. Возможно, всё это лечение до многочисленной операции было напрасны. Но мы все знали о рисках и были готовы к ним. Сейчас состоянию здоровья вашего брата ничего не угрожает. Точный прогноз результатов операции, я смогу дать лишь, когда мы переведём его из реанимации обратно. Но… шансов мало. И вы должны быть готовы к тому, что ваш брат так и останется в коляске. Нам удалось вернуть его речь и верхнюю часть туловища. Это уже победа.
— Что дальше? — спрашиваю её. — Его скоро переведут в палату?
— Должны в скором времени. Какое-то время ваш брат пробудет в медикаментозной коме, — рассказывает мне женщина. — И ещё какое-то время в реанимации. К сожалению, вы не сможете его навещать там, Аннабель, но я готова помочь вам и могу передавать вашему брату записки. Это единственное, что я могу сделать для вас и вашего брата к нынешней ситуации.
— Спасибо, — искренне благодарю женщину. — Всё очень серьёзно? С операцией? Есть хотя бы надежда, что всё обойдётся, и он пойдёт на поправку. Встанет на ноги?
— Шанс, что он встанет на ноги один к тысяче, но он всё же есть и мы не будем отчаиваться, — одаривает меня грустной, но ободряющей улыбкой. — Мы будем бороться за него и дальше!
— Как мы можем ему помочь? Операции? Массажи? Что?
— Это будет зависить от вашего брата и его состояния. Я не могу сейчас вам ничего обещать и ничего сказать. Извините… — произносит и вздохнув, разворачивается, чтобы уйти.
— То есть шанс есть? — задаю вопрос, схватив её за руку. — Хотя бы какой-то?
— Да, есть. Но он ничтожен.
— И он наш! Я знаю и верю в своего брата! Он сможет ходить!
— Аннабель, мне нравится ваш настрой. Со своей стороны, я тоже обещаю помощь во всём. Я тоже верю в вашего брата. Он уже добился многого в его непростом положении. Поверьте, не у всех получается шевелить пальцами даже через год, а у нас прогресс уже через полгода. Он упорный, а вы для него хорошая поддержка! Вы справитесь!
Лев
Три часа полёта, и я в Мюнхене. Со всех ног лечу в нужную клинику. Впервые сам и без охраны. Артём долго настаивал на том, чтобы отложить полёт и полететь позже, когда будут места не только для меня, но и для моей охраны или, по крайней мере, его самого, но билет был всего один и тот в эконом классе, но я не принц, чтобы брезговать этим. И все же орущие на соседнем сидении дети исстрачивали остатки моих нерв.
На входе в клинику меня встречает Алекс и, отдав мне второй халат, указывает правильное направление по пути к Анне и другу, которого я считал мёртвым и в воскрешение, которого до сих пор не могу поверить.
— Это правда? Он жив? — спрашиваю Гринберга, по пути надевая халат.
— Да. Мой отец помог ему, — отвечает, серьёзно глядя перед собой, то и дело здороваясь с кем-то из медперсонала.
— Твой отец? При чём здесь он? — непонимающе интересуюсь.
— Долгая история, — бросает недовольно. — Беги к Ане. Она уже не плачет, но её потряхивает.
— Что случилось? — задаю вопрос, заходя первым в лифт.
— Операция прошла не очень удачно. Шансы на выздоровления резко упали вниз.
— Объяснишь?
— Что здесь объяснять? — раздражённо восклицает и выходит на четвёртом этаже вместе со мной. — Аня долгое время боролась за состояние брата и всё это время была с ним. Верила, что он встанет на ноги, но… ничего не получилось. Она расстроена, хоть и пытается казаться сильной и продолжает верить, — мы останавливаемся к одной из палат. — Она там. Иди. Я подожду здесь.
— Хорошо, — выдыхаю и, не медля ни секунды, вхожу внутрь, даже не представляя, что меня ждёт за дверью.
Одноместная светлая палата класса VIP пахла медикаментами и выглядела так одиноко и грустно, что девушка, сидящая на кровати со слезами на глазах, удачно вписывалась в эту картину. За время нашей разлуки она похудела, лицо стало бледным, с синяками под глазами, а волосы, которые она остригла, когда решила меня проучить, отрасти и теперь были аккуратно собраны в два милых хвостика.
— Привет, — аккуратно приветствую её, но она не отзывается и тогда я подхожу к ней и сажусь рядом. — Бельчонок… — шепчу и она в тот же миг прижимается ко мне, зарыдав по-новому.
Она цеплялась в меня и пыталась прижаться сильнее, спрятаться во мне и заглушить ту боль и пустоту, что воет в ней. Я чувствовал её, как никто другой… Хотел помочь и мог, но не знал, как это сделать, не разрушив то, что получилось выстроить с трудом.
— Лёва, я так устала, — начинает, уткнувшись в моё плечо. — Устала бороться и быть весёлой ради него. У меня больше нет сил… Но мне нужно их откуда-то взять, чтобы подержать Рому дальше, когда он очнётся, — всхлип. — Мы так долго шли к этой операции и брат столько терпел ради меня… и всё это впустую?! Я видела, как ему даётся каждый подвиг и верила, что дальше всё будет хорошо… но врач сказал… шансов практически нет. Что мне делать? Я не знаю… Я устала бороться… Хочу уже перемотать свою жизнь на тот момент, когда всё будет хорошо.
— Верить, — отвечаю ей. — Я пять лет верил, что всё наладится и у меня появилась ты. Ты вернулась ко мне, потому что я верил. Вера, любовь и надежды… только они могут тебе справиться со всем.
— А что, если у меня не получится? — спрашивает, подняв на меня мокрый взгляд. — Что если я больше не могу?
— Всё получится. Я буду рядом и всегда поддержку, — приобнимаю её и прижимаю к себе. — Ты мне веришь?
— Да… — выдыхает и я наклоняюсь, оставив на её губах лёгкий поцелуй, но вовсе не для того, чтобы вернуть наши отношения, а чтобы расслабить её и дать понять: она теперь не одна.
Глава 44
Аннабель
Как и говорил доктор, через несколько дней Рому вывели из комы, но ещё несколько дней он провёл в реанимации под наблюдением нашего врача. Все эти дни я его не видела, и единственная связь была через миссис Гарси, которая всё своё свободное время проводила около Ромы.
На десятый день после операции моего брата перевели обратно в обычную палату, где я наконец смогла бы его увидеть.
— Жаль, что тебя так долго держали в той коробке, — тараторю, пытаясь казаться позитивной. — Я скучала без тебя. Лев даже приехал тебя поддержать, — рассказывая Роме, споласкивая овощи, чтобы нарезать их для брата. — Он обещал зайти к тебе чуть позже.
— Лю…би…шь? — слышу голос брата и оборачиваюсь к нему, всё ещё шокируясь каждый раз, когда он начинал что-то говорить. И пусть его реплики были короткими и чащу всего состояли из одного слова, я понимала, чего он от меня хочет.