— К чему ты это говоришь? — удивилась Рина, услышав мое вступление.
— Сестра знает когда плохо другой сестре, а так же знает, когда у нее на душе неспокойно. У тебя сейчас так. Рассказывай, что случилось?
Рина поджала губы, закусила их изнутри, явно готовясь.
Что же такое она от меня скрывает, что ей не дает покоя? Мне даже стало интересно.
— Проблемы в фонде? — пришла в голову страшная мысль.
Со своей болезнью я совсем забыла о нем. Рина взяла на себя все обязанности по его ведению, я иной раз думала, что как бы я смогла все совмещать, если бы не она.
— Нет. Все решилось, — сразу же ответила она. Потом вдруг себя поправила. — Да.
— Так нет или да? — меня удивила ее противоречивость.
— И нет, и да. Я не знаю как тебе сказать. Одним словом, я накосячила. Взяла на себя принятие решения, которое делать не должна.
Я подняла бровь, вопрошая.
— Я тебя слушаю, — подбодрила подругу.
— Ирма, ты только сразу не кричи на меня, — попросила она.
Теперь я еще больше удивилась. Такого никогда раньше не было, чтобы Рина боялась моего гнева.
— За что я должна на тебя кричать? По-моему, такого никогда раньше не было.
— Ладно. Была не была, — произнесла подруга. — Я дала согласие на интервью одному известному журналу.
Я выдохнула.
— Ничего необычного. Тебе пора выходить из тени. И чего ты только переживала?
Неужели думала, что я не одобрю? Все я одобряю. Ты правильно сделала, — я не понимала волнения Рины.
— Ты не поняла, — перебила меня она. — Это ты должна давать интервью. Ты же у нас создатель фонда.
— Как это я? — опешила. Обычно я скрывала свою принадлежность к нему. Мне не хотелось светиться и портить его репутацию, своей репутацией. Не так много людей, которые в состоянии понять мои мотивы. Обязательно найдутся такие, которые все переиначат на свой лад, показав не только меня в невыгодном свете, но и то, что мной двигало.
— А вот так. Я знаю, что поступила неправильно. Я должна была с тобой посоветоваться, но надо было быстро принимать решение. И я его приняла. Прости меня. Но это наш шанс заявить о себе. Понимаешь? Я считаю, что нам пора выходить на новый уровень. А дополнительная реклама, за которую не надо платить, нам не помешает.
— Она то не помешает, это точно. Но ведь неизвестно как все повернется, — я пыталась просчитать в голове все возможные варианты развития событий.
— Ты же у нас звезда. Ты сможешь очаровать публику.
— Рина, я звезда, когда обнажена. А когда я одета, то становлюсь такая же как и все остальные девчонки из соседнего двора. Как ты не понимаешь?
— Я все понимаю, но, Ирма. Ты согласна? — Рина смотрела на меня с надеждой. — Или мне придется униженно извиняться за срыв интервью?
Я закусила губу. Пожевала, чувствуя напряжение во все теле, как будто собиралась прыгнуть в пропасть.
Как подать себя так, чтобы мой образ, моя работа сыграли мне на руку? Этого я не знала. Ведь, у меня никогда не было подобного опыта, пусть я десятки часов провела перед камерой, демонстрируя себя от и до.
— Хорошо. Я согласна.
— Спасибо. Спасибо. Спасибо, — Рина подскочила ко мне и начала обнимать. — Я знала, что ты согласишься. Ты самая лучшая.
— Только что ты говорила, что не была уверена, — рассмеялась.
— Так это было минуту назад, а теперь я просто лучусь уверенностью.
— А когда должно произойти это знаменательное событие? — меня интересовал момент времени.
— Нам обещали позвонить.
— Надеюсь, у меня еще есть достаточно много времени для обдумывания стратегии поведения.
— Конечно, есть. Кстати, девочки передают тебе огромный привет. Они собирались приехать и навестить тебя, но я их пока отговорила, объяснив твое желание побыть в одиночестве.
— Да. Я сейчас не самый лучший собеседник, — потупилась, вспомнив сколько раз на дню я грустила.
— Ты мне ничего не хочешь рассказать?
— По поводу?
— Почему ты все время вздыхаешь? И по ком? — вновь начала пытать меня Рина.
— Ни по ком я не вздыхаю. Я просто переживаю за сестру, — перевела стрелки на Аву.
— Никаких изменений?
— Лишь бы не хуже, — ответила подруге.
— Я не могу, — принялась стирать с лица косметику. За ватным диском тянулась темная полоса от размытой туши.
— Это как ты не можешь? — Родригес смотрел на меня с немым изумлением.
Режиссер прибежал следом за мной в гримерную со съемочной площадки.
— Вот не могу и все. Хоть режьте меня. Но на самом деле все. Я ухожу. Моей карьере пришел конец, — добавила в голос трагичности. Пусть я и не блистала на подмостках театров и зачастую за меня говорил язык тела, но кое-чему я все же научилась.
— Ирма, я понимаю, что ты долго сильно болела, но давай ты не будешь рубить с горяча. Возьми отпуск на месяц, на два, можешь даже на три. Хотя, нет. Три это очень много. Два самое то. Зрители как раз успеют соскучиться, вновь захотят видеть. Зато потом с новыми силами ты вновь появишься на небосводе, создав настоящий фурор.
Тебя любят зрители. Они тебя боготворят. Если бы ты знала сколько мне приходит сообщений, в которых упоминается о Сладких губках. Ты даже не представляешь.
Я скривилась, услышав свой псевдоним. Я его уже даже не ненавидела, у меня было полное отторжение не только к нему, но и ко всей жизни, которой я жила до этого времени. Внутри меня что-то надорвалось. В один миг я поняла, что больше не хочу. Не могу. И не буду жить как раньше.
— Я твердо решила. Я ухожу. Эту борьбу я проиграла.
— С кем проиграла. Что за борьбу? — воскликнул Родригес. Видимо он тоже учился на курсах актерского мастерства, ибо столько пафоса было в его голосе.
— Сама с собой. Я думала, что смогу жить так как раньше, оказалось, что нет. Это сильнее меня. Поэтому я и ухожу. Навсегда.
Когда сегодня я пришла на съемочную площадку, то ничего не предвещало трагедии. Меня встретили коллеги с теплотой, тот, кто был не в курсе моей болезни, начал расспрашивать что да как, я честно всем отвечала, что диагноз толком не определен. Потом уже я спрашивала как они жили тут без меня, что было интересного или же смешного. В мое отсутствие было несколько моментов, при упоминании которых съемочная группа просто каталась, хохоча. Оказалось, что Марийка чуть не сломала член Леону, усердно работая тазом. А Леон случайно выстрелил в глаз нашему оператору. У бедного парня начался конъюнктивит и он несколько дней не мог смотреть в объектив видеокамеры.
Все как всегда. Одни и те же приключения, случаются с разными актерами.
Потрепавшись с коллегами, начала готовиться к съемкам. Я как обычно накрасилась, переоделась, обратив внимание, что похудела сильнее, чем думала. И пошла на площадку. А вот там случалось самое интересное. Когда от меня потребовалось сделать то, что я делала сотни, если не тысячи раз, а именно приласкать своего очередного партнера перед камерой, то на меня накатило такое отвращение, что даже невозможно представить, вплоть до сильнейшей тошноты. Я вначале посчитала, что съела что-то не то за завтраком. Однако стоило мне оказаться в дамской комнате, как тошнота сразу же прошла. Но когда я вернулась на площадку все повторилось.
Когда это случилось третий раз, я поняла, что со мной что-то не так. Стоило мне только подумать о съемках более откровенных сцен, как меня сразу же начинало тошнить, чуть ли не до рвоты. И это я еще не воплощала задуманное в действительность.
Все попытки уговорит собственный организм не увенчались успехом.
— Ирма, да у тебя аллергия на секс, — произнесла Мими, стоило мне пожаловаться на симптомы.
Предположение ассистентки мне показалось очень верным. Я никогда не смотрела в таком ракурсе. И как оказалось зря. И тут мне в голову пришла великолепная мысль, что пожалуй, самое время поставить точку. Эта глава моей жизни закончилась и надо начинать писать новую. Сама судьба подсказывает мне план действий.
Сбережения у меня имеются, первое время после потери работы я не умру. А значит у меня есть шанс начать все сначала. В любом случае у меня есть занятие.
Мой фонд. Я могу заняться его делами, помочь Рине, разгрузив подругу. А там может быть и найду работу по душе. Может быть даже пойду учиться. О чем всегда мечтала.
Ясное дело, что на работу воспитателя детского сада меня с моим прошлым не возьмут, но есть же и другие достойные работы, взять хотя бы менеджера. А может быть я начну рисовать. Очень давно мечтала поступить в художественную школу и познать азы искусства. В любом случае, без работы не останусь, найдя занятие по душе.
— Ирма, ты меня слышишь? — кажется, Родиргес в очередной раз ко мне обращался. А я настолько ушла в себя, что ничего не слышала.
— Слышу, дорогой. Нет. Я не буду менять свое решение. Я ухожу. Обрадуй Марийку, мое место теперь свободно, как только я соберу вещи. Вот ведь девочка обрадуется.
— Слушай, не надо с нами так, мы же твоя семья, мы все сделали для тебя, на бросай нас. Марийка, конечно, хорошая актриса, но куда ей до тебя, — было видно, что Родригес на самом деле переживает.
— Ничего, научится. Свято место пусто не бывает. Может быть в скором времени найдете новую звездочку, еще лучше прежней, — я улыбнулась, закончив снимать с лица макияж. Мне сразу же стало легче, как будто я избавилась от ненужной кожи.
Все же мне больше нравилась естественная красота.
— Ирма, Рози подаст на тебя в суд. Я знаю ее, — принялся мне угрожать режиссер.
Я так была рада, что наша «мамка» уехала навестить свою родню, как будто Всевышний специально все предусмотрел. Будь она рядом, то тут бы уже стулья летали. А Родригес? Он такой же нанятый работник, как и все остальные, пусть и хорошо оплачиваемый.
— Пусть подает, если у нее нет инстинкта самосохранения. Главное, чтобы она помнила где и когда допускала ошибки, чтобы в любой момент могла их прикрыть.
На студии много чего творилось, и не всегда это было законно, хоть Рози и делала вид, что все в порядке. Но я то знала, хотя и молчала до поры до времени.