е стесняюсь!
Как по заказу, замок в кабинетной двери щёлкнул, и к ним присоединился Бардин. Он начал что-то говорить, но ему сдавило горло, и никто с первого раза понять его не смог. Наконец, он немного овладел голосом, и выпучив глаза, повторил «Давай, нюхай, нюхай».
— Чего тебе тут надо, Бардин? — язвительно поинтересовалась Люба. — Хочешь присоединиться и тоже понюхать, или что-нибудь другое? Как ты вообще вошёл в мой кабинет через запертую дверь?
— Твой? Я думал, это его кабинет. А когда-то был и мой тоже. У меня даже ключик завалялся.
— Давай его сюда! — рявкнул Нежный. — Хотя нет, у тебя наверняка есть ещё копии, я лучше завтра прямо с утра замок поменяю. Так чего ты припёрся? Приключений ищешь на одно место?
— Я вычислил, что Хоттабыч был один, — растерянно пролепетал Бардин.
— Вычислитель, блин! Ты, когда следующий раз дважды два вычислишь, снова побежишь мне докладывать? Спасибо, мне оно ни к чему. Я и без тебя всё это знаю.
— Но я нашёл доказательства!
— Я тоже. Мне моих хватит. А ты, конечно же, что-то хотел взамен?
— Хотел. Но вижу, что не получу. Ничего страшного, обойдусь как-нибудь.
— Иди, доделывай бумаги по супермаркету! Небось, даже не приступал!
— Приступал. Но не закончил. Ладно, сейчас пойду. Знаешь, Нежный, теперь я видел всё. Она — голая, а ты нюхаешь её трусы. В это невозможно поверить, но я всё равно всем расскажу, — с этими словами Бардин ушёл.
— Расскажет? — хмыкнула Люба, начиная одеваться.
— Конечно, — подтвердил Нежный. — Он даже не скрывает своего природного скотства. Но ты не переживай — ему никто не поверит.
— Я вовсе и не переживаю, даже если кто-нибудь и поверит. Можно одеваться?
Почти все, не считая дежурной смены, разъехались по домам, даже шеф, постоянно повторяющий, что на службе он проводит круглые сутки. Впрочем, ему всё равно никто не верил, кроме жены, да и та, скорее всего, только делала вид, чтобы сохранить семью. В своих кабинетах продолжали трудиться всего двое — Бардин и Нежный. Майор очень удивился, увидев, что Бардин усердно пытается заполнить протокол очередного допроса, и ему даже стало немного жаль несчастного сотрудника, погрязшего в ненавистном занятии. Но тут он вспомнил турецкий отель, и жалость куда-то исчезла.
Сам он ждал звонка от подполковника, борца с террористами, который скрывал даже свою настоящую фамилию. Ладно, пусть будет Федераловым, раз его это устраивает. Мастера допросов из спецслужбы уже почти час работали с ювелиром, который изготовил патроны с серебряными пулями, Нежный хотел поскорее узнать результат, но на его звонок Федералов ответил: «Допрос идёт успешно, я вам сам позвоню, когда мы закончим», и прервал связь.
Вокруг подполковника неразборчиво звучали радостные не то детские, не то женские голоса и глухой стук вилок о тарелки, а вовсе не вопли человека, которого пытают. По всему выходило, что Федералов ужинает в кругу семьи, а не лично ведёт допрос. От этой мысли Нежному тоже захотелось что-то съесть, и он полез в стол Сорокиной. Все ящики были заперты, но замки там стояли далеко не сейфовые, и недолгая работа отмычкой принесла успех. В одном из ящиков нашлась пачка рассыпчатого печенья, которое майор с аппетитом употребил к чаю. А Федералов всё не звонил. Зато позвонил шеф, и начал расспрашивать о деловых качествах Сорокиной.
— Ничего не могу сказать, товарищ полковник, — бесстрастно ответил Нежный. — Я видел её меньше, чем полдня. Рановато делать выводы. Предварительно — годится. Но, может быть, у неё просто был удачный день.
— Нежный, а скажи мне такую вещь. Правда, что сегодня ты сорвал с неё труселя и нюхал их, а она в это время пыталась отстрелить тебе причиндалы, но промахнулась?
— Никак нет, товарищ полковник. Для того, чтобы сорвать трусы с одетой по-зимнему женщины, необходимо предварительно снять с неё обувь и колготки. Это всё невозможно выполнить за один раз.
— Вообще-то мне говорили, что она была голая, — неуверенно добавил шеф.
— Голая, и с пистолетом? — с любопытством уточнил Нежный.
— Глупо звучит, конечно. Но именно так и говорят. Хотел бы я сам это увидеть.
— Чтобы такое увидеть, нужно быть Бардиным. Иначе — никак. Вы хотите быть Бардиным, товарищ полковник?
— Нежный, давно тебя хотел кое о чём спросить, но всё как-то к слову не приходилось. Скажи, почему ты обращаешься ко мне по званию, а не называешь шефом, как все нормальные люди?
— В разговоре с нормальными людьми я вас всегда именно так и называю.
— Хамло ты, Нежный! И не стыдно?
— Так точно, хамло. Никак нет, не стыдно.
— Ладно, лучше скажи, ты скоро найдёшь кого-нибудь из той банды с серебряными пулями, и полностью передашь дело федералам?
— Это сразу два вопроса, и они друг с другом не связаны. Я хоть сейчас могу отдать Федералову одного из них, но у спецслужбы в этом деле другие интересы.
— Какие?
— Не могу знать, товарищ полковник! Интриги — это ваше, а не моё. А тут как раз какая-то непонятная интрига.
— С чего ты взял, что они не ищут боевиков?
— Вижу, что они не горят желанием допросить циркача. Будто не понимают, что он напрямую связан с убитыми стрелками. А Федералов — далеко не дурак. Значит, на самом деле плевать ему на всех этих как бы террористов.
— Ты сказал «как бы»?
— Так точно, товарищ полковник. Эти ребята воюют только с другой бандой, условно назовём её «чудовища». Посторонние в их разборках не гибнут. Я представлял себе терроризм немного иначе. Так вы не подскажете, чего ему нужно в этом деле?
— Нет, Нежный. Сам разбирайся.
Шеф дал отбой, а Нежный вяло попытался разобраться, в чём интерес Федералова в деле с серебряными пулями. Если ему не нужны «Ван Хельсинги», значит, нужны их враги, какие-нибудь ведьмы, вампиры, оборотни и прочая нечисть? Но и до них проще всего добраться через их врагов. Оказать серьёзную помощь банде с крестами на запястье, и вампиры будут быстро разгромлены. Но для этого всё равно нужен контакт с «Ван Хельсингами».
Может, Федералову нечисть нужна не для того, чтобы её уничтожить, а наоборот, он хочет с ней сотрудничать? По слухам, спецслужбы многих стран интересовались всякой магией и мистикой, контора Федералова — в их числе, хоть и называлась тогда иначе. Но и для сотрудничества с ведьмами их сперва ещё нужно найти, так что контакт с их врагами вовсе не помешает.
Размышления Нежного прервала противная трель звонка местного телефона. Это мог быть только Бардин, и майор понадеялся услышать нечто вроде «Нежный, я закончил, наконец, оформление этого долбанного дела». Но он и сам понимал, насколько это маловероятно, так что ничуть не удивился, услышав совсем другое.
— Слушай, Нежный, я тут застрял на протоколе допроса одного кадра. Помоги, а?
— Чем тебе помочь, мерзавец?
— Понимаешь, там надо указать год рождения.
— Чей? Твой?
— Нет, этого кадра. Грабителя. То есть, подозреваемого в грабеже. Пока подозреваемого.
— И в чём твои затруднения?
— У него два года рождения.
— Как это может быть?
— А вот может.
— Посмотри у него в паспорте.
— В каком? У него их два.
— Внутренний и заграничный? Бери из внутреннего.
— Нет, у него два внутренних.
— Один из них фальшивый?
— Оба подлинные, — потерянным голосом сообщил Бардин. — И отличаются только годом рождения. Я вот думаю, может, среднее арифметическое вычислить?
— Бардин, ты задолбал! Вычисляй, что хочешь, я тут при чём?
— Тогда передам задание экспертам. Они же учёные, значит, знают математику.
— Погоди. Не стоит сносить мозги ещё и экспертам. Паспортов два?
— Два.
— Бери данные из того, который выдан раньше.
— Нежный, я и сам хотел так сделать, но они выданы в один день.
— Тогда бери тот, у которого номер меньше.
— Одинаковые у них номера, понимаешь, Нежный? Говорю же, паспорта только годом рождения отличаются.
— А в нашей базе этот тип есть? Ты смотрел?
— Смотрел. Есть он у нас, даже два раза. По обоим паспортам.
— А сам этот деятель что говорит?
— Что не помнит, в каком году родился. Совсем маленьким тогда был.
— Знаешь, что? Спроси у шефа. Тем более, он круглосуточно на службе.
— Если он прямо сейчас находится на службе, я знаю, как эту службу зовут по имени. Да и все это знают. Даже, думаю, его жена — тоже.
— Бардин, избавь меня от своих пошлых шуточек.
— Так что мне вписать там, где год рождения?
— Мне без разницы. Пиши, что хочешь. Отчитываться тебе не передо мной, а перед шефом. Всё, я занят, мне Федералов звонит.
Подполковник сообщил Нежному, кто заказывал патроны с серебром. Оказалось, отставной цирковой артист по прозвищу Хоттабыч. Правда, ювелир раньше не был с ним знаком. Федералов предположил, что этот Хоттабыч — поддельный, пожелал спокойной ночи и прервал связь. Нежный даже не успел сказать ему ничего в ответ, хотя список пожеланий у него был долгим.
Муж Любы работал механиком в аэропорту. Нет, не авиамехаником, к самолётам его и близко не подпускали, но в аэропорту вполне достаточно и своих механизмов. Познакомились они в университете, она училась на юридическом факультете, он — на машиностроительном. Потом они случайно встретились через пару лет, а ещё через полгода задумчивый жених и беременная невеста заключили брак.
Когда ей пришлось уйти из городского угрозыска, в родном городе работы ей не нашлось. Да и в других городах оперативницу средних способностей со скандальной репутацией не горели особым желанием принять на службу. Здесь ей предложили хотя бы испытательный срок, а других вариантов просто не было. Конечно, в мелких городках её бы с руками оторвали, им кадрами перебирать не с руки, но там нет аэропортов, а значит, нет и работы для мужа.
В этот день они легли спать сразу после ужина — оба изрядно устали на работе. Четырнадцатилетняя дочь осталась жить у родителей мужа, переводить её в новую школу в другом городе не захотели, пока Люба не разберётся со своим испытательным сроком. Вот тогда они и квартиру купят, и дочь к себе заберут. А вот если она не пройдёт испытательного срока… тогда она просто не знала, что делать дальше. Менять профессию, наверно. Знать бы ещё, на какую.