— Юрий Николаевич, а почему вы не захотели разбираться с той французской книгой? Хотя бы попытаться найти фамилию художника и посмотреть другие его картины, — она оправдала все его ожидания. — Ехать в Париж необязательно, там могут поискать и федералы.
— Может, позже, — осторожно ответил Нежный. — Сейчас мы с тобой поедем допрашивать соучастницу той девки, которая постреляла Вань из Хельсинки. Это гораздо важнее.
— А кто она?
— Соседка покойного Бонифация с восьмого этажа, конечно. Она так и не объяснила шефу, почему отвела собаку к старику, хотя сама осталась дома, а ему псина могла только помешать. Уклонилась от ответа, а вы ей позволили. Но это не главное. Объясни, как она узнала, что нужно забирать собаку?
— Выстрелы услышала, наверно.
— Услышала выстрелы, и смело сунулась туда, где шла перестрелка, даже не поинтересовавшись, там ещё стрелки или ушли. Нет, Сорокина, она точно знала, что плохие парни убиты. Для начала допроса этого вполне достаточно. Одевайся, и поедем. Я поведу, а то ты постоянно заезжаешь куда-то к чёрту на рога. В нашем городе навигатору верят только идиоты и приезжие.
На самом деле Нежный не стал ничего выяснять во Франции совсем по другой причине — он очень не хотел узнать там что-то лишнее об оборотнях, хотя бы то, что они существуют. Легенды об этих существах известны давно, спецслужбы ими активно интересуются, по крайней мере, отечественные федералы — уж точно, а достоверной информации для публики нет. Так что вряд ли майор Нежный, поймавший оборотня за шкирку, получит нобелевскую премию. Скорее, он получит пулю в затылок, а подполковник Федералов утрёт скупую мужскую слезу и скажет: «Жаль мужика, но интересы страны превыше всего».
Так обстоят дела с любой тайной: одни люди её знают, и им разрешено знать, другие — не знают. И вот когда кто-то из не допущенных что-то узнаёт, его либо делают допущенным, либо затыкают рот. Хорошо, если затыкают деньгами, терпимо, если угрозами, а вот пулей — совсем не хотелось бы. Представить Федералова, предлагающего ему чемодан долларов, Нежный так и не смог. Угрожать он тоже не станет, знает, что бесполезно. Так что остаётся самое неприятное.
Надо будет ещё грамотно построить допрос с этой соседкой Бонифация, так, чтобы ни в коем случае не узнать от неё ничего лишнего. Только поэтому он решил поехать к ней вместе с Сорокиной. Он бы и один поехал, так вроде надёжнее, но сейчас ни в коем случае нельзя оставлять Сорокину без присмотра. Она запросто может без его разрешения связаться с французской полицией и узнать лишнее. Не сама, так с помощью Палёнки. Хорошо бы поручить ей что-нибудь такое, что отвлечёт её от самоубийственных идей, но что? А вот за Бардина можно быть спокойным — он ошалел от одного вида бывшей проститутки, и все глупости, на которые его потянет, неизбежно будут связаны с ней и только с ней.
Они уже вышли на улицу и шли к служебной стоянке, как вдруг зазвонил его мобильник. Ругаясь, майор с трудом вытащил его из кармана пиджака, задрав пальто, несколько раз попытался нажать клавишу «Ответить», не смог, пришлось стаскивать перчатку. Сильный мороз с радостью укусил его за кожу, пришлось срочно отдать телефон Сорокиной, а самому лихорадочно натягивать перчатку обратно, пока дело не дошло до серьёзного обморожения с ампутацией пальцев.
— Ваш приятель из спецслужбы, Юрий Николаевич, — сообщила Сорокина, возвращая телефон. — Он влип в такие маленькие неприятности, что ему нужна ваша помощь.
— Что у вас случилось, товарищ Федералов? — недовольно поинтересовался Нежный, которому не нравилось разговаривать на морозе, но сбрасывать вызов он не стал.
— Кажется, оборотни убили Хоттабыча, — сказал подполковник. — Он пошёл за машиной, но из гаража так и не вышел. Я не знаю, как разбираться с такими делами. Это ваша епархия.
— У них там камера наблюдения есть?
— Сейчас выясню, — подполковник сделал паузу, а потом заговорил по другому телефону. — Есть новости? Понятно. Камера там есть? Камера наблюдения, идиот! Хорошо, конец связи. Товарищ Нежный, там есть камера.
— Ничего не делайте, — в голову Нежного пришла гениальная идея. — Сейчас к вам подъедет мой сотрудник, капитан Сорокина. Она и займётся этим делом.
— Может, лично вы займётесь, товарищ Нежный? Или того парня пришлёте, Бардина? Нет у меня доверия к женскому полу в наших делах.
Ни разу за всё время их знакомства Федералов не говорил таким жалобным тоном. Видно, от последних событий его шкура задымилась. Но своя шкура была Нежному значительно дороже, поэтому ни о каких уступках он и не думал. Пусть Сорокина плотно займётся убийством Хоттабыча, если его действительно убили, а то подполковник сказал «кажется». Тем временем Нежный разберётся с соседкой Бонифация, причём так, чтобы в протоколе допроса ни о каких оборотнях и речи не было.
— Допрошу бабу сам, — сказал Нежный, пряча телефон в карман пальто. — Ты езжай к гаражу Хоттабыча. Знаешь, где это?
— Адрес знаю, так что найду.
— Молодец. Гараж окружён федеральным спецназом, если остановят, требуй связи с подполковником. Дальше действуй по обстоятельствам. Если вдруг почувствуешь, что у тебя что-то не получается, немедленно звони мне, не пытайся никому доказывать, что ничем не уступаешь мужчинам и справишься со всем сама.
— Не беспокойтесь, Юрий Николаевич, позвоню. Избыточным феминизмом я не страдаю, зато у меня масса других недостатков.
Люба остановила машину у проходной гаражного кооператива, вышла, и тут же к ней подлетели два молодых парня с военной выправкой, отчётливо видимой даже под полушубками. Один из них уже открыл рот, пытаясь что-то ей запретить, но не успел.
— Федералы? — осведомилась Люба, и не дожидаясь ответа, приказала: — Доложи подполковнику! Быстро!
— Ты кто такая? — обиделся спецназовец. — Чего тут раскомандовалась?
— Капитан Сорокина, уголовный розыск, — Люба сунула ему прямо в лицо новенькое служебное удостоверение. — Ты не понял, что надо сделать?
Она только сейчас подумала, что неплохо было бы взять у Нежного телефон подполковника, и связаться с ним, не доезжая до гаража пару кварталов. Сейчас звонить Нежному было уже поздно, тем более в присутствии этих воинов света.
— Холодно, товарищ капитан? — доброжелательно поинтересовался второй спецназовец.
— Да.
— А представьте, как холодно нам, мы тут уже давно стоим, и ещё неизвестно, когда уйдём.
Вместо ответа Люба достала из сумочки телефон и попыталась вызвать шефа, не снимая перчаток. Первый раз у неё не получилось, второй — тоже.
— Не надо на нас жаловаться, товарищ капитан, — попросил вежливый спецназовец. — Мы просто выполняем приказ, а связи с руководителем операции у нас нет. Можно было бы связаться с нашим командиром, но зачем?
— Как это — зачем? — не поняла Люба.
— А вот так — незачем связываться. Потому что вон он, наш старлей, сюда идёт.
— Гражданочка, в чём дело? — грозно поинтересовался подошедший командир. — Проходим мимо, не создаём сутолоки. Работает федеральный спецназ.
— Зови подполковника! — рявкнула Люба. — Я не собираюсь торчать на морозе до морковкина заговенья!
— Товарища подполковника ещё нет, но он вот-вот должен подъехать, — старший лейтенант заговорил совсем по-другому. — Вы из угрозыска? Документик есть?
— Есть у неё, командир, — вмешался один из спецназовцев. — Она предъявляла. Капитан Сорокина.
— Точно. Шеф так и говорил. Что ж, товарищ капитан, идёмте в сторожку, там хотя бы тепло. А тачку свою на сигналку поставьте. Мои ребята не будут её охранять, они тут для другого.
В тесной, но тёплой сторожке уже приготовились смотреть запись видеокамер, их возле гаражей, оказывается, было целых три. Впрочем, одна снимала самый дальний угол, и ни Хоттабычу, ни его убийце делать там было нечего. Зато две другие сняли всё, что нужно. Вот старик подходит к воротам своего гаража, достаёт из кармана ключи, роняет их в снег и поднимает, и в конце концов широко распахивает обе створки и входит внутрь. И тут вдруг…
— Стоп, — распорядилась Люба. — Я ничего не разглядела. Отмотайте секунд на десять назад и пустите замедленно.
Сторож так и сделал, и теперь он, Люба, два оперативника федералов и прибывший подполковник заворожено смотрели, как изящная девушка непринуждённо спрыгивает с крыши, а там высота метра два с половиной, если не все три, и с совершенно немыслимой скоростью пересекает площадку и влетает в гараж вслед за Хоттабычем. Почти сразу же она выскакивает оттуда, запирает двери, бежит к месту, где приземлилась, когда прыгала с крыши. Там она устремляется вверх, будто взлетает, и исчезает из поля зрения камер. Явно ушла по крышам.
— Вот это да! — ахнула Люба. — С такой я не справлюсь, она меня одной левой уделает.
— Не переживайте, товарищ капитан, думаю, она и взвод спецназа запросто уделает, — утешил её подполковник. — Ну, теперь поверили в… скажем так, в этих мутантов? — он покосился на сторожа. — Или считаете, что это обычная женщина, которая быстро бегает и высоко прыгает?
— И удивительно метко стреляет. Хватит о ней, товарищ подполковник. Что мы здесь увидели? Хоттабыч в гараж вошёл, но так из него и не вышел. Значит, нам понадобятся врач и ключ.
— Врача тут нет, но наш патологоанатом прекрасно его заменит. А вот что заменит ключ, понятия не имею. У сторожа дубликат украли. Мы уже звонили вдове, но и у неё нет запасных ключей от гаража. А наш спец говорит, что это не гараж, а настоящий сейф, его отмычками не возьмёшь, можно только или автогеном вскрыть, или взорвать.
Если бы всё происходил в её родном городе, Люба запросто открыла бы двери гаража. Не собственными руками, конечно, но открыла бы. Она знала нескольких опытных медвежатников, которые вроде как завязали, но мастерство осталось при них, да и бывших уголовников не бывает. Любой из них с удовольствием оказал бы мелкую услугу оперативнице уголовного розыска. Потом при случае потребовал бы ответной услуги, но это не страшно. Увы, здесь она пока не обзавелась знакомствами с уголовниками, не успела. Можно позвонить Нежному, у него наверняка таких знакомств достаточно, но она ещё надеялась справиться сама.