«Не для этого, даттэбайо!»
Сейчас вымотанный, он сидел в грязи и причитал, Сакура все еще неутомимо копала, а Какаши-сенсей лежал в теньке под деревом на краю поля, подложив руку под голову, и читал свою книгу. Вот кому было хорошо.
Сарада все не могла решить: им дали такое бестолковое задание потому, что Годайме все еще сердилась на них, а Наруто слишком выпендривался, или просто потому, что Какаши-сенсей устал на беспрерывных миссиях, а Цунаде-сама в условиях завала и нехватки людей решила совместить одновременно миссию для Седьмой Команды и отпуск для ее джонина-наставника?
Сарада убрала с лица растрепавшуюся мокрую челку и вздохнула. С каждым вскопанным квадратным метром огорода перед глазами все чаще возникало ухмыляющееся лицо Орочимару.
«В Конохе тебя просто будут использовать. Нагружать бестолковыми миссиями».
Сарада зло тряхнула головой, но Орочимару лишь шире улыбнулся, а золотые змеиные глаза стали еще более яркими.
«Тратить свое драгоценное время… вместо этого посвятить его обучению…»
— Пошел к черту! — воскликнула Сарада почему-то вслух.
— А?
Наруто воспринял ее восклицание на свой счет.
— Это не тебе, — буркнула Сарада.
— А кому?
— Неважно!
Она выдернула лопату из земли и принялась копать с удвоенной энергией. Ей нужно было куда-то выплеснуть свою злость.
«Ох уж папа. И кто теперь из нас дурак?»
Когда они прервались на обед и переместились к Какаши-сенсею под дерево, Наруто наконец перестал ныть. У него иссяк запас словесного негодования, и он только молча дулся. Сакура посидела несколько минут, прислонившись к дереву, и снова стала складывать свои печати. Откуда только силы брались после такой работы? Наруто вяло опустошал бенто и вдруг поморщился, словно у него закружилась голова. Немного поморгал, щелкнул палочками и продолжил есть. Сакура опустила руки, прикрыла глаза. И опять принялась складывать печати.
Из противостояния с бабушкой мама вышла победителем и так и осталась жить в комнате Шисуи. На радость Сараде.
Какаши-сенсей незаметно отвлекся от книги, понаблюдал за Сакурой и приподнял повязку, обнажая шаринган.
При виде кланового додзюцу в глазнице Рокудайме Сарада ощутила сразу два противоречивых чувства. Тяга к нему, как к одному из своих, из выживших, словно он был таким же Учиха, как и они с отцом, и мог понять ту самую боль павшего клана, недоступную прочим. Но с другой стороны — ощущение фальши.
Он не Учиха. У него чужой глаз и… черт знает, как он его добыл. Отнял у кого-то из наших?
Какаши заметил, как она помрачнела. Он вновь скрыл шаринган под протектором и поинтересовался:
— О чем задумалась, Сарада?
Сарада нахмурилась и решилась спросить:
— Откуда у вас шаринган, Какаши-сенсей?
Прозвучало как-то обвиняюще. Она пыталась спросить невзначай, но каким-то образом все ее сомнения в добросовестности будущего Рокудайме Хокаге отразились в интонации.
— Вот оно что.
Какаши оставил на странице большой палец вместо закладки и прикрыл книжку. Запрокинув голову, посмотрел на небо. Вспоминал свое прошлое.
— Это подарок.
Самое неожиданное, что можно было услышать. Краем глаза Сарада заметила, что мама перестала складывать печати, а хмурое лицо Наруто разгладилось. Он, открыв рот, уставился на сенсея.
— Мой друг, Учиха Обито, перед смертью завещал мне свой шаринган.
Сердце припустило быстрее.
— Завещал шаринган?
То, что переживал Какаши, не было чуждо и ей самой. Сараде тоже перед смертью завещал шаринган дорогой человек.
— И как вы живете с этим?
— Это ответственность, — нехотя ответил Какаши. Он явно не горел желанием делиться тайнами своего прошлого, но чувствовал, что это необходимо, иначе доверие ученицы будет утрачено безвозвратно. Сенсей продолжил, глядя в небо, будто за ним оттуда наблюдал покойный друг: — Он сказал, что будет смотреть на мир этим глазом. С моей помощью. Его не хочется разочаровывать.
На глазах закипали горячие слезы, и Сарада с жадностью вгрызлась во влажный треугольник онигири, чтобы отвлечься от печальных мыслей. Почему-то не получалось. Мысли не хотели покидать голову. Сарада прогоняла их, а они все равно возвращались обратно.
— Учиха Обито, — выдавила она, с трудом сдерживая ком рыданий, раздирающий горло колючими спазмами. — Каким он был?
Какаши задумчиво посмотрел на будущего Седьмого.
— Чем-то похож на нашего Наруто.
— Блондин? — невпопад спросила Сакура.
Бред какой. Учиха — блондин? Что ты такое говоришь, мама?
— Нет. Такой же положительный, шумный и…
Кажется, остальные черты характера Обито и Наруто были скорее отрицательными, и Какаши решил не обижать своего ученика, который сидел, позабыв про бенто, и жадно впитывал каждое его слово.
— …и тоже мечтал стать Хокаге.
А вот этот аргумент уже был весомым в пользу их схожести.
— Учиха Хокаге? — недоверчиво произнесла Сарада.
Какаши быстро взглянул на нее.
— Почему нет?
Она поняла, что сморозила глупость. То, что Данзо препятствовал Шисуи стать Хокаге, отнюдь не значило, что против этого выступали бы все остальные.
— Вспомнила Шисуи.
Внимательный взгляд Какаши погас. Понял, о чем она думала.
— Да. От Шисуи в нем тоже что-то было, — сказал он немного погодя. — Но Учиха Шисуи был серьезнее, организованнее, дальновиднее и хитрее, чем Обито.
Сарада, округлив глаза, уставилась на сенсея. Услышать из его уст характеристику Шисуи было интересно и необычно.
Учиха Обито, Шисуи-сан, Нанадайме…
Она уже давно замечала, что Наруто похож на Шисуи. Припоминала свой первый день после путешествия во времени, тогда, после атаки Кьюби; встречу с маленьким Шисуи. Так смешно было вспоминать себя. Она ведь даже понятия не имела, кто это и как много будет значить для нее этот самый парнишка. Да и сам он не подозревал тогда, что последние свои минуты проведет в ее объятиях.
Серьезнее, организованнее, дальновиднее и хитрее…
Пожалуй, это относилось в одинаковой мере не только к Обито, но и к Наруто. Шисуи был талантлив. Нет, даже не так. Он был гением. Но даже несмотря на бестолковость Наруто, было что-то общее, что связывало этих двоих.
— Шисуи раньше повзрослел, — сказала Сарада почему-то вслух, оправдывая и Наруто, и заодно неизвестного ей Обито. — И рано пробудил шаринган. И…
Она запнулась.
— …и Мангеке Шаринган? — закончил за нее Какаши и мягко добавил, увидев, как Сарада дернулась: — Не переживай. Все знали.
Сенсей задумался и сказал немного погодя:
— Ты права. Шисуи пробудил шаринган раньше Обито. Может…
Какаши вдруг замолчал. Окончание фразы так и осталось неозвученным, осело где-то у него в голове, известное ему одному.
— Он умер? — тихо спросил Наруто. — Учиха Обито.
Никто не ответил. Это было и так очевидно даже самому Наруто. Фраза «завещал перед смертью» не оставляла Обито шансов, но влечение к человеку, настолько похожему на него самого, подогревало глупую надежду Наруто, противоречившую здравому смыслу.
Сараде стало дурно. Учиха Обито, мечтавший стать Хокаге, погиб. Шисуи-сан, которого уже официально назначали Годайме Хокаге, погиб. Сарада украдкой покосилась на Наруто, и его печальное красивое лицо с полосами на щеках вдруг расплылось. Картинку мира размывали слезы. Наруто был жив, и в эту самую минуту он показался Сараде поразительно хрупким существом. Никак не могучим Нанадайме Хокаге.
Сарада уже успела убедиться, насколько хрупкими бывают люди. Даже те, которые с виду кажутся непобедимыми. Мир менялся. Ничто не гарантировало того, что этот мальчик станет Седьмым Хокаге. Могло произойти все, что угодно, и его безумная мечта могла оборваться вместе с жизнью так же внезапно, как мечты Шисуи и Обито.
Она не могла остановить слезы. Это было так стыдно, плакать при всех ни с того ни с сего, но дурацкие слезы просто срывались с ресниц и текли по щекам, а Сарада нервно всхлипывала и все еще пыталась притворяться, что не плачет.
— Нээ-чан? — робко позвал Наруто.
Сарада приподняла очки и протерла глаза. Наруто видел, что ей больно, но не понимал, почему, не знал, чем можно помочь, и впадал в отчаяние от бессилия.
— Сакура, — как ни в чем не бывало сказал Какаши-сенсей. — У тебя уже получается контролировать поток чакры в зрительной коре. Можешь переходить к следующей стадии.
— Да? — воодушевилась Сакура. — Правда?
Сарада сморгнула влагу с ресниц.
Мама освоила первые ступени гендзюцу?
Счастливая Сакура с надеждой смотрела на нее, но явно пока не решалась выразить вслух просьбу тренировать ее дальше. Какаши-сенсей знал, как отвлечь Сараду, и сделал это весьма искусно.
— Так что, ты можешь контролировать поток? — спросила Сарада, размазывая по щекам остатки слез. — Ладно.
— Обучишь меня дальше? — Сакура осмелела и подползла к ней ближе.
Какаши-сенсей вновь открыл свою книжечку и сделал вид, что читает, но Сарада была уверена: он все еще внимательно наблюдает и слушает.
Вспомнив уроки дяди, она откашлялась и начала занудным тоном:
— Для того, чтобы создавать хорошее гендзюцу, нужно четыре важных качества.
— Какие? — тут же встрял Наруто.
— Есть идеи?
— Хороший контроль чакры, — Сакура загнула один палец. — Предрасположенность к Инь.
— Да. Еще?
Сакура призадумалась. Какаши-сенсей с любопытством окинул взглядом своих учеников. Все-таки не читал. Наблюдал втихаря.
— Даже не знаю, — сдалась Сакура.
— Интеллект и фантазия, — сказала Сарада.
Взгляд застрял на полупустом бенто Наруто, и она вдруг провалилась мыслями в свое прошлое.
Шелестели деревья в саду. По темной воде рукотворного пруда ударил хвостом карп-кои, а следом звонко стукнула о камень бамбуковая трубка шиши-одоши. Выделялись в полумраке симметричные рисунки гербов на секциях забора. А рядом сидел дядя. Спокойный, серьезный. Сарада редко вспоминала его таким, каким он был до трагедии. Этот образ задавила душевная травма. Казалось, всего этого не могло быть на самом деле: мирного вечера на террасе дома бабушки и дедушки, уроков гендзюцу… Но сейчас она сама говорила словами Итачи, и подробности того вечера оживали вновь.