Хотя, может, бабушка и была права?
— Тебя ждет Изуми-чан. Поторопись.
— Хай!
Сарада обулась и вышла к Изуми.
Они очень сдружились, ведь Сараде в прошлом, по сути, и общаться было не с кем. Бабушка относилась к ней как к дочери, с дедушкой они вообще не разговаривали; папа был маленьким и вредным, Наруто — маленьким и шумным; Шисуи подозревал, что она шпионка, да и в последнее время все меньше шутил и сделался каким-то хмурым, скорее всего, виной тому была напряженная ситуация с кланом. А дядя всегда был странным и оставался таким и по сей день. Да, они стали общаться доверительнее, он даже разрешал прикасаться к себе и откликался на «дядю», но говорить с ним все еще было трудно. При любом неверном вопросе Итачи замыкался и уходил в себя, и любые попытки вывести его из этого состояния были заведомо обречены на провал.
Они быстро вышли за пределы квартала и отправились гулять по деревне. Изуми грустила, и Сарада попробовала немного расшевелить ее:
— Ты чего?
Подруга лишь печально вздохнула.
— Изуми, ну правда, — не отставала Сарада.
Как можно гулять с человеком, который молчит и грустит? Еще хуже, чем гулять с дядей, который обычно просто молчит.
— Просто думаю об Итачи, — призналась Изуми.
Сарада заинтересованно насторожилась:
— М-м? Что с ним не так?
Они свернули на детскую площадку. Малышня неподалеку играла в «банку», с их стороны слышался смех и лязг консервной жестянки.
«Она ведь острая. Порежутся, — невольно подумала Сарада и снова одернула себя: — И черт с ними. Это не твои дети, Сарада. Не нуди и не думай об этом».
Что-то кольнуло сердце — слова Шисуи о Хокаге и том, что вся деревня должна быть ей семьей. Но развить эту мысль Сарада не успела, потому что подруга взгромоздилась на качели и заговорила:
— Мне иногда кажется, что я совсем его не понимаю. Он весь в себе. С каждым днем мы видимся все реже, он отдаляется и отдаляется.
— Ты не пробовала поговорить с ним об этом? Его, конечно, трудно поймать, но…
— Пробовала, — с болью в голосе отозвалась Изуми.
— И что сказала?
— Да то же, что и тебе. Говорю: «Мне кажется, ты куда-то уходишь, Итачи-кун».
Она раскачивалась все сильнее и сильнее. Длинные каштановые волосы колыхались на ветру, прикрывая ее печальное лицо. Неподалеку снова с грохотом прокатилась банка и послышались тонкие визги ребят.
— А он что?
— Да ничего. Сказал: «Никуда я не ухожу». И все тут. Знаешь, Сарада, это тяжело. А я ведь даже не знаю, имею ли право рассчитывать на что-то. Я почти уверена, что не интересую его. Ни капельки.
— Да ладно тебе, Изуми…
Дядя был необычным мальчиком, но Сарада верила, что Изуми ошибается. Она помнила беседу с Итачи на веранде перед тем, как он ушел на свою смертельно опасную миссию. Именно вопрос про чувства к Изуми смутил Итачи и позволил Сараде отыскать дорогу к его сердцу. Может, дядя никогда и не признается Изуми в этом и не ответит ей взаимностью, может, он никогда не признается в этом даже самому себе, но ему однозначно не все равно. Изуми нравится ему, отдает он в этом себе отчет или нет.
— А честно, Сарада, — сказала вдруг Изуми. — Он ведь и тебе небезразличен, правда?
Своим вопросом подруга повергла ее в глубокий шок.
— Ну… Ну да… Мы же — семья. Разумеется, мне не все равно.
— Нет, я не об этом, — Изуми покачала головой и развевающиеся волосы хлестнули ее по щекам. — Я понимаю, что ты приемная дочь Фугаку-сана, и Итачи-кун теперь считай твой брат. Но все-таки сводный брат. Вы — не родные.
Еще какие родные. Он мой дядя, Изуми.
— Признайся, — горько сказала девочка. — Он ведь нравится тебе совсем не как брат.
— Да ты чего, с ума сошла? — опешила Сарада и почувствовала, что ее щеки неумолимо наливаются кровью. — Ты… ты что это несешь. Изуми… Я никогда не думала, что ты ревнуешь ко мне Итачи.
— Покраснела, — констатировала подруга, совершенно не слушая ее спутанных оправданий. — Значит, я права.
Сарада приложила ладони к щекам.
Чушь. Полнейшая чушь. И, ч-черт, мне ведь никак не убедить ее в обратном. Я же не могу сказать ей, что Итачи — мой дядя, шаннаро!
Но… Боги, если Изуми неправа, то почему ее щеки горят?
Сараде вдруг стало страшно. Она полезла копаться в своих чувствах, но запуталась, перепугалась еще сильнее и бросила это. Щеки горячо пульсировали от прилившей к лицу крови.
— Черт, Изуми! — гневно воскликнула Сарада и вскочила со скамьи.
Она разозлилась. Зачем Изуми вообще завела этот разговор? Ну зачем надо было спрашивать?
Ее охватила паника. Сарада осознавала, что если Изуми права, то это конец. Влюбиться в собственного дядю. Так делать нельзя.
Мне просто нужно успокоиться. Я успокоюсь и пойму, что люблю его как дядю, а не как мальчика. Он мой дядя. Дядя!
Она спустилась с площадки к набережной, где резвилась малышня, с виду — ровесники Саске и Наруто, и села на ступени. Мутные мысли понемногу выветривались. На пологом парапете, нагретом теплым осенним солнцем, подложив руки под голову, лежал мальчишка, поразительно похожий на Шикадая. Она поначалу его и не заметила, настолько он сливался с пейзажем. Сарада немного отвлеклась от своих пугающих мыслей.
Почему он не играет со всеми?
Она уцепилась в этот спасительный вопрос и стала упорно его раскручивать, избегая возвращаться мыслями к беседе с Изуми.
Может, его так же не принимают в команду, как Нанадайме? Он тоже одинок? Тогда… что, если они бы поладили с Наруто? Было бы чудесно.
— Эй, — позвала Сарада.
Отец Шикадая не шелохнулся, лишь скосил на нее глаза.
— Ты это мне?
— Да. Ты чего не играешь со всеми?
Шикамару прикрыл веки, с наслаждением потянулся, словно кот, и вернулся в прежнюю позу: руки под голову.
— Лень.
Ну действительно. А ты, наивная, думала, что нашла друга для Нанадайме.
****
Итачи опустился на колено перед лидером Корня. Он был в темном кабинете, где когда-то пытали Сараду. Данзо снова вызвал его к себе.
Эти встречи казались Итачи странными. Он принадлежал к Анбу под непосредственным руководством Хокаге. После окончания проверочной миссии — его с Данзо уже ничего не должно было связывать, но человек, воплощающий тьму Листа, не собирался с ним расставаться. Данзо поднялся из-за стола и, постукивая по полу тростью, подошел к Итачи поближе. За его спиной неизменно маячила тигриная маска.
— Учиха Итачи, ты можешь встать.
Он подчинился. Данзо сверлил его единственным глазом.
— Как тебе Анбу?
— Пока не знаю.
— Честный ответ. У тебя еще будет масса возможностей набраться опыта. А до тех пор — шлифуй свои навыки, — распорядился Данзо, как будто Итачи был его учеником или подчиненным.
Но Анбу Хокаге не имело никакого отношения к Корню. Соответственно, у Данзо не было никаких прав отдавать Итачи приказы. Все это было очень странно.
— Есть причина, почему я вызвал тебя сегодня.
Итачи тихо кивнул.
— Ходят слухи, что в квартале Учиха к незнакомцам относятся довольно жестко в последнее время.
Итачи промолчал.
— Я чувствую, что-то затевается. Ты же бываешь на регулярных собраниях, верно, Итачи?
— Да.
За недолгое время службы в Анбу Итачи столкнулся с вещами, которые его потрясли до глубины души. Бессмысленно врать. Клан и так был как на ладони. Весь квартал двадцать четыре часа в сутки был под наблюдением. В Анбу создали отдельный пункт, где посменно велось наблюдение за Учиха. Каждый уголок района, каждый переулок, каждая улица, каждый дом — все находилось под пристальным взором Анбу, и самого Итачи заставляли отрабатывать смену, подглядывая за собственными соклановцами. Нет, это уже давно был не квартал, а резервация, гетто. Закрытая территория, на которой удобнее всего было отслеживать жизнь Учиха. Раз увидев это, Итачи понял — он не скажет клану. Стоит им узнать, и негодование Учиха будет не сдержать уже ничем.
— Я хочу, чтобы ты докладывал мне о том, что происходит на собраниях, — велел Данзо.
— Вы предлагаете мне предать свой клан? — жестко спросил Итачи.
— Ты не предаешь их, а спасаешь. Предательство подразумевает ущерб, а Учиха получат лишь выгоду. Ты ведь понимаешь, что если твой клан выступит против Конохи, деревня не станет сдерживаться? Препятствуя восстанию, ты спасаешь им жизни. Так что это не предательство, Итачи.
Данзо ловко жонглировал словами, пытаясь сбить его с толку, и давил на его слабость — желание сохранить мир. Но Итачи был далеко не так наивен, как полагал лидер Корня.
Ты очень красиво говоришь, Данзо. Но то, что ты приказываешь мне сделать — все равно предательство.
— Я понял, — кратко ответил Итачи.
— Памятуя о твоей страсти к пацифизму, я был уверен, что ты согласишься.
Итачи не дал себя одурачить, но он признавал, что другого пути действительно нет. У него не было никакого внятного плана, как помешать клану совершить переворот. Пускай ни он, ни Шисуи не заикнулись никому о восстании, но Совет и сам подозревал, что Учиха что-то замышляют. Шисуи заручился поддержкой Хокаге. А он, Итачи, раз уж на то пошло, наладит контакт с Данзо. Быть может, имея в союзниках Хокаге и силы Корня, удастся предотвратить гражданскую войну?
— Можешь не рассказывать мне все, только то, что посчитаешь нужным. Выбор оставляю за тобой.
— Спасибо.
— Я рассчитываю на тебя, Итачи. Судьба Учиха — в твоих руках.
Каждое слово Данзо ложилось на его плечи неподъемным грузом. Но Итачи был достаточно силен, чтобы выдержать эту ношу и принять на себя ответственность за будущее Учиха и Листа.
Глава 19. Решение Хирузена
19
«То, что происходит с нами, похоже на трагедию. Но это ведь не только трагедия, это — открытие. Это возможность взглянуть на мироздание с совершенно новой точки зрения».© Стругацкие
Тренировки с Изуми естественным образом прекратились. С той встречи на детской площадке они не разговаривали. Сарада тренировалась одна: работала над своей выносливостью, все еще безуспешно пыталась освоить дядину технику Замены Тела, иногда ей даже удавалось зацепить и увлечь на полигон самого Итачи, хотя с каждой неделей он все больше пропадал на миссиях.